Дисциплинарный санаторий - Эдуард Лимонов

Санаторный мир затоплен океаном информации. И основная масса ее не нужна подавляющему большинству граждан. Ни колебания индекса Доу Джонса, ни курс доллара, ни цифры популярности президента и премьер-министра не нужны гражданам для практического употребления, они выполняют лишь развлекательные функции. Так, больной, ожидая приема к доктору, ворошит журналы, оказавшиеся на журнальном столике. Вне сомнения, есть категория людей, которым возня с цифрами, сбор и каталогизация всякой информации доставляют удовольствие. Но таких немного. Компьютер имеет значение только в контексте санаторной цивилизации. Простое отсутствие электричества делает его бесполезным ящиком.

Уже несколько сменившихся администраций Франции проявляют трогательную заботу о насаждении компьютеров в школах. Закупленные за счет государства, они служат как средство транквилизации молодежи. С чем бы ни возились прыщавые подростки, будь то футбольный мяч или компьютер, лишь бы они забыли о своей взрывчатой мужественности, угрожающей обществу. Неупотребление чувств, неупотребление мысли (возможно полное их забвение) — вот чего добивается общество. Впившиеся в экраны компьютеров, стучащие по клавишам юные старички — примерные обитатели санатория. Биологический позыв организма — жить жизнь, то есть испытывать чувства, положительные и отрицательные, вступать в физические столкновения с другими индивидуумами, побеждать или быть побежденным. Задача же цивилизации утихомирить каждое поколение самцов, взрывчатоопасное в возрасте полового созревания.

История — безжалостный баланс жизни на Земле — справедливо презирает сотни тысяч и миллионы и решительно предпочитает исключительные личности, сумевшие жить, чувствовать и действовать вопреки всем препятствиям, налагаемым на них обществами их времени. Человеческое сердце по последнему счету солидаризируется с индивидуальной трагедией: Людовика ли XVI, Марата в его смертной ванне, Оскара Уайльда в тюрьме — и переживает смерть 600.000 погибших под Верденом или оставшихся в Аушвице не глубже и не сильнее, чем смерть одного Исидора Дюкаса[141], Мишимы или Че. Никакие попытки сделать главным персонажем истории массы обыкновенных больных или жертв не увенчались успехом. История, то есть память и Доска Почета Человечества, высказывает, таким образом, свое полное презрение к обожаемому в современных санаториях большинству.

Средство массового гипноза

«Телескрин получал и передавал одновременно. Каждый звук, издаваемый Винстоном выше уровня очень низкого шепота, будет услышан им, и более того, так долго, как он остается в поле зрения, охватываемого металлической пластиной, он будет видим, так же как и слышим… Было даже допускаемо, что они наблюдают за всеми все время».

Они наблюдают все время с колонны на площади Бастилии, там под ногами крылатого гения Свободы установлены две телекамеры. Уже в 1979 году видеокамер было в Париже 127, установленных, помимо площади Бастилии, на Елиссйских полях и Репюблик, над фасадом «Café de la Paix» на площади Опера, на важных перекрестках. Согласно полицейским источникам, камеры служат для наблюдения за циркуляцией автомобилей и позволяют следить за жизнью городских толп из Командного поста Префектуры полиции, он помещается под землей. («Наутилус» — на полицейском жаргоне.)

Статья 386 Code pénal[142] определяет, что «запрещено — фиксировать или передавать с помощью какого-либо аппарата имидж личности, находящейся в частном месте, без согласия последней». Однако видеокамеры и Code pénal отлично сосуществуют в современном мире, сойдясь на том, что улица — не частное место. Сидя в автомобиле, гражданин находится на улице или в «частном месте»?

Хлопотное же наблюдение «за всеми все время» не привилось, как метод непрактичный, дорогостоящий и неэффективный. Агентство национальной безопасности Соединенных Штатов слушает очень многих, но не всех. Телевидение сделалось не средством слежки, но средством воздействия на массы. Великое изобретение, оно действует по принципу подачи, распространения, а не сбора информации. Теле контролирует, внушая. Если Голливуд в период его расцвета называли «фабрикой грез», то телевидение сегодня с еще большим правом возможно называть «фабрикой ready-made[143] мышления».

Теле дало возможность гражданину присутствовать в мире и в обществе (в телемире и телеобществе), не выходя из комнаты. Это обстоятельство вполне устраивает work force (т.е. большую часть граждан), нравится им, вынужденным проводить девять, а то и десять часов в сутки вне дома, на рабочем месте и в транспорте. Посему желание части социологов оторвать гражданина от теле, заставить его ходить в театры и на концерты, то есть дополнительно общаться с себе подобными, не вызывает у самого гражданина поддержки. Сознательно или подсознательно, он упирается, не желает удлинения еще на несколько часов «жизни в толпе» и предпочитает нетрудовую часть дня общаться с обществом пассивно — лицезреть его на телевизионном экране.

Смиряясь с желанием гражданина сбежать до утра от общества, администрация санатория пришла к нему, узурпировав телевидение. В Соединенных Штатах администрация контролирует телевидение (и другие средства коммуникаций) через Federal commission of communications (FCC). Во главе FCC стоят пять членов, назначаемых президентом и утверждаемых сенатом. Три из пяти членов принадлежат к правящей в данный момент партии и два — к партии меньшинства. В санатории Франции за последние пятнадцать лет сменилось три организации контроля за теле. В отличие от предыдущей организации — CNCL (члены ее назначались президентом и премьер-министром), нынешняя «комиссия мудрецов» состоит из девяти членов, трое из них назначены президентом, трое — председателем Национальной ассамблеи и трое — председателем сената. Как видим, хозяин у телевидения всегда один — администрация.

Совсем недавно, в короткий период двувластия — премьер Ширак / президент Миттеран, общество французского санатория сотрясали дебаты по поводу приватизации телевидения. Однако сводились они лишь к дебатированию проблемы финансирования. Кто должен делать деньги в телевидении? Будет ли их по-прежнему делать государство, или частные money должны поступить в телебизнес, с тем чтобы делать прибыли Бригу или Берлюскони.[144] Но ни разу не зашла речь о необходимости разделения теле и государства.

Среднестатистический гражданин посвящает глядению на голубой экран ежедневно 108 минут. Функция телеменю (замаскированная под развлекательную) — снабдить People моделями поведения и мышления. Навязать их в каждые отдельно взятые 108 минут. Потому меню тщательно продумано. Основными ингредиентами являются следующие.

В первую очередь постоянное напоминание об администрации. Плакатики с портретом Большого Брата, трепетавшие на ледяном ветру романа Оруэлла, выглядят жалко в сравнении с недавним (1988 г.) вторжением мэра Парижа Ширака на телевидение Франции. (В случае мэра Парижа, недавнего премьер-министра и кандидата в президенты, неумеренно частый показ его телезрителям имел противоположный эффект и способствовал поражению Ширака на выборах. Телевидение банализировало его имидж.) Множество раз в день в различных специальных программах («L'heure de vérité»), комментируя ли новости («Sept sur Sept» и выпуски новостей в 13 или в 20 часов), в процессе показа сессий палаты депутатов, в «Questions à domicile», даже в литературных передачах лидеры французской администрации являются к гражданину в дом. (В Соединенных Штатах большая часть внимания достается президенту. Помимо государственного секретаря и министра обороны и финансов, министры правительства и лидеры партий мало известны массам. Теле демонстрирует их несравненно реже.) Являясь на экраны, администраторы, однако, говорят на осторожном, условном административном жаргоне, этаком языке Алисы из Зазеркалья, где смысл сказанного прямо противоположен значению употребляемых слов. Интерес в телезрителях вызывают их ошибки и срывы, то, что они бросили, не желая сказать, проговорившись, в пылу полемики.

Один из самых интересных актеров административного телеспектакля во Франции — Жан-Мари Ле Пен. Представляя сравнительно молодое движение, он еще позволяет себе оговариваться, не удерживается от соблазна, желание «врезать» оппоненту пересиливает в нем расчет. Другие, обыкновенно ухищренные старые актеры, менее интересны. Миттеран, доведший искусство телевизионного выступления до степени, никем, кроме него, не досягаемой (улыбка Джоконды на лице Конфуция),— великолепен, однако никаких особенных подвигов, внутренних или внешних, французское государство под его водительством не совершило. Если наблюдать соревнования различных групп администрации, как дэрби или соревнования в риторике, возможно втянуться и смотреть с удовольствием. Но если вспомнить, что функция лидеров санатория не show-business[145], но управление страной, ежедневные административные представления настораживают. Как и то обстоятельство, что под влиянием телевидения выбор избирателя все более склоняется в сторону good looking[146] и small talking[147] лидеров, вне зависимости от компетенции в делах собственно администрирования. Интересно, что, высмеивая тяжелую советскую церемониальность, пристрастие к многочасовым речам на «деревянном» языке или же супермаркетовские нравы американской администрации — крестьян из богатой провинции, администраторы Франции не стесняются своего позерства, чрезмерности своего высокомерного присутствия в обществе и на телеволнах. Насилуя собой граждан, в праве на телевидение администраторы не сомневаются. В одном контексте с детективом Хамэром (шляпа, усы, бутылка виски «Джек Дэниэлс»), с намакияженным Бой Джорджем[148], в одной толпе со статистами вестернов в неудобных шляпах, с национальным Джонни[149], женившимся в энный раз, с Доналдом Даком и Микки Маусом[150] герои администрации выглядят карикатурно. Однако принцип «присутствия» срабатывает все равно, а администрации важно, чтобы о ней вспоминали как можно чаще и всегда, карикатурность ее не смущает.