Цепи алых песков - ghjha

груди он познал ревность, понял что не хочет, чтобы оно билось в чьих-либо руках ещё. И глубоко вздохнув, оборачивается на осторожное касание Алисы, равнодушно заглядывая в огоньки её глаз. Должно быть, она всё-таки заметила, что её рассказ не прерывается вопросами, что Альбедо не опускает взгляда на её дитя, игнорирует просьбы обратить на себя хоть толику внимания, и в глазах её читается беспокойство. Она убирает руку, ища в пустых глазах хоть какой-то ответ.

И тишина. Никто не смеет нарушить её, никто не заставляет ей оглушающим треском провалиться в мгновенное забвение. Никто, кроме безмозглого мерзкого создания, что снова к ноге его прижмётся, побуждая лишь желание отряхнуть сначала её, а потом штанину от грязи, оставленной этой маленькой пакостью. Но… гибель её неизбежна, как закат после рассвета. И ни капельки не жаль эту мерзость, пусть кричит перед смертью, пусть только попробует спровоцировать его, интересно… Что же послужит для этого причиной?

— А где братец Кэйа? Я искала его весь прошлый день, то так и не отыскала его? Он на задании? — тихо спросит она, с жалостью смотря на Альбедо, что мигом остервеневшим взглядом одарил её. — Ты злишься, что случилось?

Алиса вздрогнет, подходя к подопечному, чтобы выяснить в чём дело, заметит злобу краем глаза, и не на шутку испугается. Так нельзя, что случилось с этим созданием за время её отсутствия, ведь малышка всегда отзывалась о нём, как о прекрасном человеке, в чьих силах заменить ей её и всех остальных.

И внезапно поймёт она, Кэйа. Этот плут тоже пришёлся по душе её маленькой искорке, хотелось спросить о нём, но Джинн была такой уставшей, что она пожелала отложить этот вопрос до лучших времён. И осторожно касается она плеча алхимика, замечая как неласково лягут руки её на плечи дочурки, как бьётся венка у него на виске. Что-то не так, что-то явно случилось, это что-то связано с бастардом семьи виноделов, но что… Не уж то он умер, за почти год, что её дитя было им приведено к ней? Но нет на чужом лице скорби, лишь грусть, сжимаются сильные пальцы, на мгновение пугая её. Нет, этого не может быть, она долго внушала ему, что переживаниями надо делиться, и кажется, тот пренебрёг подобным советом, а потому доченька сейчас в стальной хватке любимого друга, но тот кажется чем-то встревожен и не настроен разговаривать с ней хоть о чём-то.

— Что случилось, Альбедо? Кэйа умер? — негромко спросит женщина, касаясь его плеча, и едва удержит себя от взвизга, когда тот скинет её руку прочь, не удостоит жест и взглядом, тяжело вздохнёт, а после…

— Это ты виновата! — донесётся до неё истерический крик, она вздрогнет, не понимая в чём дело, что произошло с ним, почему он так зло смотрит, чуть ли зубы не скаля? — Это из-за тебя его встретил бог пустыни, из-за тебя забрал его в пески и не желает его возвращать. Это из-за тебя, и из-за твоей дрянной мамаши!

Алиса опешит, желая одним ударом привести алхимика в чувства. Не может сказанное им быть правдой, бог пустыни давно мёртв, Кэйа не мог его встретить, не мог уйти вместе с ним туда, хотя… Вести из страны мудрости приходили тревожные, о песчаных бурях, да эпидемиях. Может быть сгинул он в одном из этих бедствий? Но едва ли по пути из порта домой.

— Вам, эльфам, не место здесь. Вам нигде не место кроме сырой земли, где черви сожрут вас подобно всем смертным, — и рука его сожмёт шею малявки, поднимется на ноги он, обращая взор на Алису, что хочет рвануть, чтобы дитя своё защитить, да только не успеет она.

Внезапно появившиеся когда проткнут глаза её, потянут вверх, головёшку от туловища отрывая, и скроется писк её в крике матери, что с ужасом посмотрит на то, как мёртвым мясом упадёт к ногам её ребёнок.

Разгорится ярость в материнском сердце. Она отомстит ему за это, даже когда зацепится взглядом за погасший дар бога огня, у неё такой же. Она приведёт этого безумца в порядок, пожалуй, заключение пойдёт ему лишь на пользу, но…

Рука её, огромными когтями задетая, отлетает куда-то в сторону. Глохнет Алиса от собственного крика, смотря на культяпку, что осталась от её привычной конечности. Он не успела даже подумать о том, как отомстить за своего ребёнка, а тот уже почти лишил её амбиций. Так невозможно. Как он мог нанести им удар в спину?

Она видит, как тот слизывает кровь её с когтей, как щурится недовольно, крик её игнорируя. А потом сплёвывает её, нашёптывая ей на ухо о том, что ничего более гнилого в своей жизни не пробовал. Её это оскорбит, попытается она призвать на помощь огонь рукой левой, да и это тщетным окажется. Кончики когтей царапнут веки, заставив пискнуть, поведут вверх, кожи не жалея. Вверх-вниз, вверх-вниз, пока жжение не перельётся в стекающие на глаза струи.

— Вы виноваты в том, что он забрал его, вы, мерзкие эльфы, потратившие свои силы зря. Вы не заслужили, ни титула рыцарей не любви. Тебе бы больше подошла работа Ноэлль, о, будь ты на её месте, Кэйа бы никогда не оказался в пустыни, потому что в том бы, совершенно точно, не было бы никакой причины.

Она кричит о том что верила ему, кричит что жалеет обо всём, о том, что бог ветра приютил его, пригрел на своей груди змею, но нет. Змея здесь она, и её ждёт справедливая для змеи участь, она умрёт. Умрёт, как положено всем ведьмам и змеям. И пламя её ей не поможет. Оно прекрасный инструмент и очень жестокий хозяин. И цену этого огня он продемонстрирует ей здесь и сейчас.

— Пламя всегда оставляет свой след… — цепляя и бросая прочь горящую красным стекляшку, говорит он, провожая ту надменным взглядом, вот так жалко закончит свой путь великая Алиса, от которой лишь великие бедствия и убытки. — Глаза не солгут тебе более, когда их нет!

— Ты не посмеешь! — кричит она, пытаясь хоть как-то управиться с болью, сплюнуть текущие по губам капли крови, а потом замирает на мгновение, когда кончики когтей забираются под веки, игриво трогая глазные яблоки, и он смеётся негромко, словно играется над непутёвой мамашей. — Не делай этого…

Но тот её не послушает, дёрнет на себя руку, бросая глаза её в траву, наступает на них, глядя как та падает на колени и орёт, орёт, и всё без толку, никто