Снега, снега - Андрей Бондаренко

– Неуютно, – старательно туша сигарету в хрустальной пепельнице, согласился Лёха. – Пожалуй, поднимемся. Чтобы, симпатичная ты моя, никому не мешать и не отсвечивать… Тогда и шампанского надо прихватить с собой. Орешков, пряников и конфеток.

– Шампанское? Фи! Не люблю это кислое и пузырчатое пойло. Изжога после него… Знаешь, что?

– Что?

– Я из бара возьму настойку местную, фирменную. Это пшеничная самогонка тройной очистки, настоянная на «золотом корне». Знаешь, гость дорогой, чему данный корешок способствует?

– Усилению мужской потенции? – глупо улыбнувшись, предположил Лёха.

– Во-во, многократному усилению и продлению. Подожди минуточку, я чичаза…

Татьяна скрылась за боковой дверью.

«Не нравится мне сложившаяся ситуация, – дежурно трогая ногой дипломат, стоящий под столом, подумал Лёха. – Почему – не нравится? По совокупности разных фактов, факторов и нюансов. Во-первых, больно уж быстро запьянел очкастый директор заповедника. Быстро, неправдоподобно и картинно. Во-вторых, и в поведении черноволосой шустрой девицы ощущается некая явная наигранность. Вернее, тщательно отрепетированная и заученная игривость… А эти дурацкие словечки-фразы? «Чичаза-чичаза»? «Будьте такими добренькими»? «Благодарствую»? Искусственностью так и прёт. Неряшливый и слегка пошловатый спектакль, поставленный неумелым режиссёром-любителем… Впрочем, может, я ошибаюсь? То есть, откровенно перебарщиваю? Ладно, разберёмся. Чай, не впервой…»

Оказавшись в номере, они – как и полагается в таких случаях – слегка поцеловались и немного потискались, после чего Татьяна – страстно-медовым голоском – предложила:

– Миленький, давай – чисто для начала наших сладких отношений – дерябнем по рюмашке настойки? Где у тебя рюмки-стаканчики? Ага, вижу… Тебе до краёв наливать?

– До краёв.

– Миленький, а ты дверь закрыл только на ключ?

– Ага. А, что?

– Ничего. Только – на всякий пожарный случай – задвинь ещё и щеколду. Мне так спокойней будет. Типа – уютней и раскованней. Ну, пожалуйста, соколик ясный…

Щёлкнув массивной щеколдой, Лёха вернулся в комнату и, брезгливо тыкая пальцем в сторону кровати, возмутился:

– Таракан, мать его, пробежал! Жирнющий… А Василь Васильевич намедни хвастался, мол: «У нас на опорной базе всё обустроено по высшему разряду. Всё схвачено. Даже привередливых европейцев поселить не стыдно…». Трепло кукурузное. Фантазёр очкастый…

– Таракан? – присаживаясь на корточки перед кроватью, забеспокоилась Татьяна. – Быть такого не может! У нас их, усатых, отродясь не бывало. Тебе, соколик столичный, наверное, показалось… Вот, это же шелуха от семечек! Горничная – лентяйка, так её и растак. Обязательно нажалуюсь директору.

– Шелуха? Точно? Не таракан? – ловко меняя рюмки местами, обрадовался Лёха. – Ладно, это в корне меняет дело… Давай, красотка сибирская, дерябнем. Иди, шустрая, ко мне… Ну, за страстную любовь – без конца и без края! Чтобы – до самой утренней зорьки! Вздрогнули… Крепкая же у тебя, милаха чернявая, настойка. Забористая. Даже слёзы навернулись на глазах.

– Крепкая, – беззаботно зевнула Татьяна. – Как и полагается…

Минуты через полторы девица, опустившись на пол и подложив под щёку узкую ладошку, сладко уснула.

– Даже слюни пускает во сне, – умилился Лёха. – Да, везде всё одинаковое. Хоть в Москве белокаменной, хоть в Сибири дремучей. Обмельчал народ. Обмельчал. Все так и норовят – спереть денежку у ближнего своего. То бишь, разбогатеть быстро и по лёгкому. Гопота уголовная и меркантильная. Мать их всех… Интересно, а моя черноволосая наяда в настойку подсыпала лошадиную дозу снотворного? Или же – клофелина? Впрочем, теперь это её личные проблемы. Насквозь приватные, так сказать…

Он открыл дверь, ловко подхватив Татьяну на руки, вынес безвольное тело в коридор и, пройдя метров пятнадцать, пристроил спящую девицу на тахту, стоявшую рядом с разлапистой искусственной пальмой.

– Что случилось? – появляясь со стороны лестничной площадки, спросил Василий Васильевич.

«Обеспокоенно, гнида, спросил, – отметил про себя Лёха. – Причём, практически трезвым голосом. Ухарь сибирский, одним словом. Вернее, ухорез отвязанный…»

Вслух же он ответил другое:

– Умаялась, бедняжка. Бывает. Пусть спит. Не надо её, ласточку нежную, беспокоить. Кстати, Василий… Ничего, что я так тебя называю?

– Нормально. Называй.

– Во сколько мы завтра вылетаем?

– Подъем – в шесть часов утра, – откровенно заскучав, сообщил директор заповедника. – Минут сорок отведём на умывание и завтрак. В семь ноль-ноль уже желательно взлететь.

– А когда вернёмся в Ванавару?

– Завтра вечером, тщательно осмотрев объект, и вернёмся. Скорее всего. Если ничего не случится… Тьфу-тьфу-тьфу!

– Ну, и ладушки, – заразительно зевнул Лёха. – За хлебосольное гостеприимство и за угощенья сытные – спасибо. Всё было очень вкусно и питательно. Спокойной ночи, десантник!

– Спокойной ночи…

Утром, справив естественные надобности и наскоро умывшись, он облачился в удобный финский спортивный костюм цвета тропической морской волны, а на ноги напялил старые, на совесть разношенные кроссовки.

– Буду работать под классического городского туриста, – посмотревшись в зеркало, язвительно хмыкнул Лёха. – А, что прикажете делать? Ничего другого, извините, нет. Ладно, и так сойдёт. Не впервой…

Прихватив дипломат с наличностью и новенький накомарник, он покинул гостиничный номер.

В столовой было солнечно и тихо. Директор заповедника, одетый в финский тёмно-фиолетовый спортивный костюм, уже завтракал. Вяло обгладывая куриное бедро, он предложил:

– Присаживайся, столичный гость, насыщайся. Пиво? Водочка? Не стесняйся.

– Спасибо, но воздержусь.

– Что так?

– У меня вестибулярный аппарат слабый. А тут, понимаешь, на вертолёте лететь предстоит. Болтанка, мать её…

– Понятное дело.

– Ага. А ты, Василий, чего такой смурной?

– Татьяна приболела. Наверное, чем-то отравилась. В больницу – ещё ночью – отправили.

– Бывает, – присаживаясь за стол, лицемерно вздохнул Лёха. – Кстати, ты сегодня без очков.

– Линзы вставил. Тайга, она очкариков не любит.

– Ясно… Одёжка-то у нас почти одинаковая.

– Одёжка? – непонимающе переспросил Василий Васильевич. – А, это ты про спортивные костюмы. Случайность… На месте, всё равно, переоденемся. На «Пристани»… Кушай, Алексей, кушай. Через пятнадцать минут выезжаем в аэропорт…

Вертолёт, поднявшись над землёй, секунд на тридцать-сорок завис на одном месте, после чего, медленно набирая высоту, уверенно устремился на север.