Таежные отшельники - Игорь Назаров

Около 6 часов вечера слышен шум вертолета, который пролетает над нами и идет на верхнюю избу. Затем вновь совершает несколько кругов над нами — вероятно, делают фотоснимки или снимают на камеру. В это время все на дворе, даже Карп Исифович. Мы машем руками телевизионщикам, находящимся в вертолете, а Агаша на всякий случай жмется под навес. Вероятно, Василий Михайлович или Ерофей уже сказали ей, что будут снимать с вертолета, и она боится. Думаю, что смущать ее душу не следовало.

Еще на Каире мы с Василием Михайловичем утрясли вопрос с геологами о принятии ими Лыковых на зиму. Пообещали даже срубить им избу на краю поселка. И вот теперь мы завели беседу с Карпом Иосифовичем и Агашей об этом. Радостно-оживленное лицо деда вмиг погасло, глаза помутнели. Отрицательно к этой идее отнеслась и Агафья. Аргументы против и комические (с нашей точки зрения), и серьезные. Например, Лыковы говорят: «Нет богоявленской воды на Каире». «А где вы ее берете здесь?» — «На речке». — «Так почему нельзя взять из Абакана на Каире?» — «Вода-то испоганена людьми и тракторами». «Так пройдите вверх метров сто и наберите чистой воды». «Нет, не можно!» И дальше вся наша логика оказывается несостоятельной. А вот то, что в прошлое посещение геологов пьяные мужики приставали к ней, лезли обниматься и долго не давали спать — это серьезно. Какая-то повариха не давала Агафье молиться и советовала убить топором отца, пока он спит. Это надо же такую глупость сморозить! Конечно, это все серьезные препятствия для переселения их на Каир. Агаша с удовольствием бы переселилась к своим родственникам (к Анисиму), но отец категорически против. Наши попытки уговорить Лыковых перейти к геологам на зиму мы повторяли в течение вечера несколько раз, но убедились, что это пустые разговоры.

Эльвира Викторовна потом рассказала нам, что Лыковы на своем семейном совете еще раньше решили принять ее в свою веру, оставить у себя и переехать всем вместе жить на реку Еринат, туда, где они раньше жили — «там земля лучше и воздух легче». Вероятно, имеется в виду, что это место значительно ниже над уровнем моря и поэтому там дышать легче. Вот такие дела! Мы думаем, как бы их спасти от гибели в суровую зиму, а они строят свои планы и усиленно ищут, кого бы заполучить к себе. По этому поводу долго подтрунивали над Эльвирой Викторовной.

Вечер удивительно теплый. Долго беседовали у костра. Из-за горы выкатилась яркая белая луна и пролила серебро на противоположные горы. Василий Михайлович пел приятным баском неизвестные мне хорошие песни. Потом долго расспрашивал Лыковых о житье-бытье, о поездке Агафьи в гости. Агафья вновь рассказывала, как тяжело было зимой, как они долго и тяжело болели. Вспоминала о смерти братьев и Натальи, подтверждая перед Василием Михайловичем выводы по этому поводу, высказанные мною раньше. Оказывается, когда они тяжело болели с Карпом Иосифовичем зимой, то дважды уже «причащали» друг друга (из-за отсутствия священника они поочередно выполняли его функцию). Про себя отмечаю два интересных «симптома» болезни, сообщенные Агафьей. «Кошки-то даже от меня ушли, как от мертвой», — говорит Агаша. А на мой вопрос о том, как чувствует себя Карп Иосифович, она ответила: «Так теперь-то уже неделя, как молиться начал». Значит, раз начал молиться, то и самочувствие вполне приличное.

За разговорами у костра измерил артериальное давление у деда — 140/80 мм рт. ст., пульс — 60. У Агафьи — 115/70 мм рт. ст., пульс — 76. Костер медленно догорал, постепенно разрушая так нежданно возникшее единение столь различных людей, сидящих вокруг него. Разговоры затихли, и, отрешенно глядя на затухающие угли, каждый уже думал о чем-то своем, видел только ему известное в отблесках огня.

Эльвира Викторовна, Ерофей и Василий Михайлович легли спать в избе у Лыковых. Я решил устроиться в сенцах на маральей шкуре. Агаша уговаривает меня: «Игорь Павлович, иди, дорогой, в избу, холодно поди будет, иди, дорогой, в избу», — и далее с застенчивой улыбкой, слегка подтрунивая: «Врач, а простынешь». Поблагодарив ее за заботу, все же устраиваюсь в сенях. Когда я уже залез в спальник, она принесла новое одеяло и накрыла меня: «Теплее будет», — а затем ноги прикрыла еще телогрейкой. Выходит, суровое существование не вытравило из ее души чисто женские человеческие качества — материнскую заботу о ближнем и доброту. А может, наоборот, тяжкие испытания как раз и воспитывают эти качества?

Ночь тихая, теплая. Спалось хорошо до 4-х часов утра, а затем дед дважды ходил мимо меня на улицу. Вероятно, разговор о переходе к геологам разбередил не только его ум, но и расстроил кишечник. Часов в шесть вновь задремал, но в 7 часов затрезвонил Агафьин будильник. После этого хозяйка встала, начала молиться и мимоходом, видя, что Василий Михайлович и Эльвира Викторовна продолжают «дрыхать» и не встают, со смехом бросила на них кошек.

22 сентября. Погода переменная. Днем задул ветер, и сразу на солнышке заиграл золотой дождь с берез. Весь каньон Абакана заполнился мерцающими желто-золотыми и красноватыми пятнышками летящих в потоке ветра листьями берез и осин. Через несколько минут картина кругом значительно изменилась — лес на горах просветлел, проступила седина оголенных березовых веток.

Днем Василий Михайлович фотографировал «капитанский мостик», так он назвал сооружение из жердей и «туалет» сделанные нами для травмированного Карпа Иосифовича. Затем поднялись на восточный склон горы. Василий Михайлович во всех ракурсах запечатлел Лыковскую избу сверху. Предлагал Агафье сфотографироваться с ним на память, но она мягко отказалась: «Нет уж, это-то нам не нужно!»

К вечеру Василий Михайлович с Ерофеем Сазонтовичем собрались идти на Каир. Агафья передала с ними для Н. Н. Савушкина собственноручно сшитую ею рубаху-косоворотку из синего материала и письмо-поздравление с днем рождения. Значит, твердо помнит она добрую помощь Николая Николаевича и спешит поздравить его с днем рождения. Написала она и письмо Анисиму, к которому Василий Михайлович собирается заехать на обратном пути. Самому же Пескову В. М. Агафья подарила одну из своих старых божественных книг.

В шестом часу вечера журналист и его проводник ушли на Каир. На прощание Василий Михайлович просил написать ему и посоветовал издать мои заметки (дневники) в журнале «Наука и жизнь». Как только они ушли, погода сразу испортилась, начал накрапывать дождь.

Посочувствовав путникам в связи с неподходящей погодой для дальнего пути, мы с Эльвирой Викторовной и Агашей пошли копать картошку на восточной горе. Агаша показала, как это делать при помощи их мотыг. Картошка уродилась мелкая, накопали ведер семь, дождь усилился и пришлось идти в избу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});