Соблазнительный шелк - Лоретта Чейз

Она рассказала сестрам об объявлениях, которые придумала вместе с Джеффрис после бала у графини — это было целую жизнь назад, еще до шторма, когда Кливдон заботился о ней…

Его руки… его добрые руки…

— Я помещу статью в «Морнинг спектакл», — сказала Софи. — Но если ждать завтрашнего номера, может быть уже слишком поздно. Ты совсем не оставила нам времени.

— Я приехала, как только смогла. Мы едва не пошли ко дну.

— Софи, подумай хорошенько, — посоветовала Леони. — Шторм задержал пакетбот, значит, другие пароходы тоже задержались. Почта опоздает. Это даст нам еще как минимум день. Но тебе все равно следует поторопиться.

— Мы не можем рассчитывать на опоздание почты, — сказала Софи. — Придется встретиться с Томом Фоксом сегодня. Но это, возможно, даже хорошо: поздний визит дамы, история, рассказанная в темноте. Я изменю внешность. Пусть думает, что я — леди Н. Он не сможет устоять. Мы получим первую полосу.

— Леди будут сбегаться толпами, чтобы увидеть платье, — сказала Леони. — Возможно, все начнется уже завтра вечером. Я точно знаю, что графиня Бартэм регулярно читает «Спектакл» от корки до корки.

— Тогда лучше платье выставить в витрину, — решила Марселина. — Оно требует небольшого ремонта. — Джеффрис успела его почистить до отхода пакетбота, но ей было слишком плохо на пароходе, чтобы шить. — И еще я потеряла один бант. Или больше? — Она потерла лоб и нахмурилась.

— Мы вполне способны сделать все, что надо, самостоятельно — решительно заявила Леони. — Я займусь платьем, Софи отправится на тайную встречу с Томом Фоксом. А ты ложись в постель. Сейчас тебе нужен отдых.

— Ты должна выглядеть отдохнувшей, — сказала Софи. — У нас…

Она замолчала, и Марселина подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть сердитый взгляд, который Леони послала Софи.

— Что? — спросила она, встревожившись. — Что вы мне не сказали?

— Боже мой, Софи, неужели нельзя было придержать язык? — с досадой сказала Леони. — Ты же видишь, она с ног падает.

— Я не сказала ничего…

— Говорите! — воскликнула Марселина.

Повисла пауза. Младшие сестры обменялись укоризненными взглядами. Потом Софи, вздохнув, проговорила:

— Кто-то крадет твои модели и передает Гортензии Ужасной.

Марселина взглянула на Леони, ожидая подтверждения.

— Это правда, — кивнула Леони. — В наших рядах завелась крыса.

В понедельник вечером леди Клара Фэрфакс получила записку от герцога Кливдона, извещавшую о его возвращении в Лондон и желании нанести ей визит во вторник во второй половине дня, если это удобно.

Семья обычно по вторникам не принимала гостей, но обычные правила, естественно, не относились к герцогу Кливдону. Однако именно теперь, когда он наконец вернулся в Лондон, Клара вовсе не была уверена, что готова к его возвращению.

Но все сомнения, которые она испытывала, исчезли в ту же минуту, когда он во вторник вечером вошел в гостиную. На его губах играла та же приветливая улыбка, которую она помнила, и Клара тоже с радостью улыбнулась ему. Она любила его, любила всегда и была уверена, что он тоже ее любит.

— Боже правый, Клара, ты должна была предупредить меня, что выросла! — воскликнул Кливдон и отступил, чтобы оглядеть ее с ног до головы — в точности так же, как делал это, вернувшись из школы. — Ты стала на целых два дюйма выше!

Он не помнит, подумала Клара. Она всегда была высокой девочкой. И совсем не выросла с тех пор, как они виделись в последний раз. Вероятно, он привык к француженкам, предположила она. Об этом наблюдении она, не сомневаясь, написала бы в письме, но вовсе не собиралась озвучивать его, тем более в присутствии своей матери.

— Надеюсь, вы со мной согласитесь, что она перестала быть костлявой неуклюжей амазонкой, — сказала мама. — Клара такая же, как была, но стала немного более женственной.

Мама имела в виду, что у Клары появились формы. Она была уверена, что Кливдон в свое время «сбежал» на континент, потому что Клара, его невеста, была слишком худой — кожа да кости. Мужчина любит, чтобы у женщины были округлости в нужных местах. А хорошая фигура — недостижимая цель, если ничего не есть.

Маме даже в голову не приходило, что тогда прошло только несколько месяцев после смерти бабушки Уорфорд, которую Клара искренне любила и так же искренне горевала об утрате. У нее не было аппетита, и ей было наплевать, что Кливдон думает о ее фигуре.

Маме многое не приходило в голову. Она приказала принести гору закусок и усиленно потчевала Кливдона кексами — он даже, проявив вежливость, один съел, хотя терпеть не мог сладкого. И предлагая гостю кексы, которых он не хотел, она обронила ряд, как она считала, тонких намеков на многочисленных поклонников Клары, явно стараясь вызвать ревность потенциального жениха и побудить его к более активным действиям.

Клара представила, как вскакивает с места, подбегает к маме, зажимает ей рот и выталкивает из комнаты. Картина показалась ей настолько привлекательной, что она не сдержалась и тихонько хихикнула. Мама, к счастью, была слишком занята разговором, чтобы это услышать. Но Кливдон заметил. Он покосился на Клару, и она, встретив его взгляд, закатила глаза. Герцог понимающе усмехнулся.

— Я рад, что мне не пришлось сегодня пробиваться через толпу твоих поклонников, Клара, — сказал он. — Честно говоря, я все еще чувствую усталость после шторма в канале, который так упорно стремился отправить меня на дно.

— О Боже! — воскликнула мама. — Я читала в «Таймс» о пакетботе, который едва не пошел ко дну. Неужели вы были на борту?

— Я искренне надеюсь, что наше судно было единственным, попавшим в этот ужасный шторм, — сказал Кливдон. — Очевидно, он стал для команды полной неожиданностью.

— Но это же странно! — с апломбом заявила мама. — Моряки должны знать все о ветрах и прочем. Эти пароходы — опасная штука, и как я уже много раз говорила Уорфорду… — Она принялась повторять одну из любимых папиных речей о морской торговле.

Когда она наконец утомилась и замолчала, чтобы перевести дыхание, Кливдон сказал:

— Я рад, что снова оказался на английской земле и могу дышать английским воздухом. Я приехал сегодня, потому что, проснувшись, почувствовал острое желание покататься по Гайд-парку в открытой коляске, и хочу предложить Кларе присоединиться ко мне.

Мама бросила на дочь торжествующий взгляд.

А у Клары гулко забилось сердце.

Он же не собирается сделать мне предложение. Нет, конечно. Не сейчас.

Но почему нет? И почему ее это так сильно тревожит? Они всегда были предназначены друг для друга, разве нет?