Попадают по-разному - Владимир Чистяков

Блеск глаз затухает. Во взгляде почти материнское убийственное спокойствие.

– Только я… Ты вот сказала, и я как следует всё припомнила. Даже не уверена, достали ли стрелков. Сразу добивать бросились, как она упала… Но тут уже мы им не дали к ней подступиться. Меня чуть с ног болтами не сбило. Броня выдержала. Будь похуже… Кстати, эти кирасы нового типа – одна из материнских новинок на эту кампанию… Они знать не могли, большинство арбалетов эту броню не берёт. Да и болты те. Хорошей работы были.

– Притом, Безглазый женщин не считает за людей и просто пожадничал бы на наёмного убийцу даже для Госпожи, а уж тем более, для тебя.

– Значит, есть ещё кто-то… Не такой жадный. Попробуешь высчитать, кто именно?

– Этим и занимаюсь.

– Мама велела?

– Сама додумалась. Она сейчас весёлая слишком. Ничего мне не поручает.

– Погоди, скоро пройдёт… Но ей сказать надо. Она ранение Кэрдин восприняла как неизбежное на войне. Своё ранение тоже.

– Я знаю.

– Пошли к тёте. Расскажешь ей.

– Может, Госпоже лучше?

– Заладила, "госпожа", "госпожа", будто служанка какая.

– Я присяги не давала, чтобы её Верховным звать.

Динка смеётся.

– Я тоже.

Динка ухмыляется почему-то зло.

– Она никогда ничего не говорит просто так.

– Ты о чём?

– Назвала меня наследницей. Тебя – моим советником.

– Ну и что? Ты же и есть наследница.

– Знаешь ли, не для всех это очевидно.

– Скажешь тоже.

– Вот и скажу. Сама знаешь, кроме меня, других детей у мамы нет. Она, хоть и младшая… Многие думают, умрёт раньше, чем брат с сестрой. Знатоков древнего права слишком много. Вообще, и среди окружения дяди и тёти в том числе. По древнему праву, моё положение вовсе не безоблачно. Многие намекают и дяде, и особенно, тёте, мама занимает их место. А я вообще непонятно кто.

– Но тебя же, вроде, давно узаконили.

– Ха! Как говорят, на следующий день после рождения. Только я всё равно внебрачная. Что ей мешало хоть бы днём раньше брак заключить?

– Неравнородность. Это первое, что на ум приходит. Второе – возможно, брак заключать было уже и не с кем.

– Даже если и так. При большом желании, можно заключить брак уже с умершим. Не понимаю, почему практически не совершая ошибок, допустила такой промах с моим статусом?

– По-моему, наоборот, тебя наследницей и принцессой на людях зовёт почти всегда.

– Это так. Особенно, когда народу много. Не хуже меня знает, сколько народу говорит о другом. Кому-то ведь надо, чтобы я умерла. Тебя ведь не просто так советником назвали. Задел на будущее.

– Там только они были.

– У стен есть уши. Не просто так говорят. Раз тебя так назвали то…

– То что?

– Тебе мало считаться ещё одной дочерью Линка?

– Как-то не задумывалась об этом.

– Стоило бы. И об этом, и о сказанном сегодня. Советник наследника Верховного – это уже кое-что. И не говори, будто тебе достаточно твоих чисел. Сама понимаешь, хранителем библиотеки тебе не бывать.

– Сама знаешь, клинком владею не намного хуже тебя. А в осадных работах разбираюсь и получше.

– Похвально. Я не мама, обо всём сразу думать не могу. К тебе ещё не сватались?

Динка! От матери унаследовала способность неудобные вопросы задавать. Только Госпожа делает это… Да примерно так же, если честно.

– Нет. Не думала просто. Да и кому сирота нужна?

– Ну, не скажи, если, сирота богатая да наследница…

– Я же не такая.

– Не скажи… Кое кто обставлял условия перехода на нашу сторону браком с воспитанницей дома Еггтов.

– Хм. Вроде из замка никто замуж не выходил.

– Другим путём достигли договорённости. Но это совсем не значит отсутствия таких переговоров в будущем. Как он на меня пялился, когда думал, не вижу. Правда, он из тех, кто соображает, какой кусок не про его рот. Дорога я слишком. Вот для тебя он бы в самый раз был.

Усмехаюсь. Слишком хорошо знаю маленькое чудовище.

– Кто он хоть, жених мой несостоявшийся?

– Считается наместником второго ранга, хотя на деле, просто атаман разбойничий, или, как Рэндэрд с недавних пор выражаться стал, полевой командир. Подозреваю, он и Безглазого признал бы, так же как и нас, явись послы от него первыми.

Мне почему-то смешно становится.

– Ладно, пошли к Кэр. Мама в себя слишком верит, тётя, наоборот, на безопасности помешана. Ну, а я – где-то посередине.

Ещё полгода назад представить не могла, что в кабинете Кэретты окажусь.

Стражники сказали, казначей ещё не спит и пропустили.

Следовало ожидать – раз в этой части крепости всё упорядочено до невозможного, то венец – в кабинете хозяйки. Шкафы с книгами вдоль стен. Если у Госпожи забито книгами самой разной толщины и размера по только ей известной системе, то тут все книги одинаковые. Стоят, словно солдаты в строю.

Потолки высоченные, но полки такой высоты, что легко можно дотянуться до верхней. Значит, книг в кабинете – примерно восемь с половиной тысяч. Вспомнилось из геометрии – осевая симметрия – в точности про кабинет казначея. Хозяйка сидит за столом. Бумаги лежат ровными стопками, а не навалены в кажущемся беспорядке, как у Госпожи.

Даже кажется, эта невидимая ось проходит Кэретте через нос. Над книжным шкафом за её спиной – огромный конный портрет Чёрной Змеи. По другому не назовёшь, даже если не знать, кто изображён. Латы словно чешуя, чёрные с золотом. Не видела её в таких. Повёрнуто на зрителя ничего не выражающее, словно каменное лицо. Этот жутковатый взгляд мне видеть приходилось. Только два человека умеют сейчас так смотреть.

Рука с шестопёром направлена в сторону сражения на заднем плане.

Голубые камни на золотой маске придают хозяйке кабинета совсем нечеловеческий облик.

Неожиданно звучит вполне человеческий усталый голос.

– Ну, а у вас что ещё случилось?

Динка пинает меня локтём в бок.

– Начинай ты.

– Нет ты, меня там вообще не было.

Динка смотрит яростно, но начинает рассказывать. Потом я говорю о своих предположениях. Кэретта не перебивает.

– Она мне ничего не говорила.

– Она и не знает, это Осень только сейчас додумалась.

– Осень, значит… Жаль, убитых тогда кремировали. Иначе послала бы их раскопать.

– Они уже стухли.

– Не обязательно, осень холодная.

– Чтобы это тебе дало?

– Может быть, наконец, удалось бы убедить твою мать, что на нас ведут охоту. Не люди Безглазого, не храатские наёмники, и даже не миррены, в чём меня твой приятель Рэндэрд убедить пытается.

– Он мне не…

– Сейчас это к делу не относится, кто он там тебе или ещё кому. Это эти почитатели казненного спасителя за нас взялись. Отсюда их вышибли, но надежду вернуться они не оставили. Значит, ещё одна попытка.

– Ты нам веришь?

– Да. Всё логично. Эти гады умеют думать на десятилетия вперёд. Чтобы улучшить свои шансы в будущем, в ближайшее время надо уничтожить тебя. Ибо они слишком хорошо знают, насколько ты дочь своей матери.

– Госпожа говорила о чём-то таком. Она считает почитателей казнённого страшной серьёзной угрозой.

– Я знаю. Только она их недооценивает.

– Зато ты все опасности на свете переоцениваешь.

Кэретта словно невзначай касается маски. Динка жест замечает. Я тоже.

– У меня есть основания так рассуждать. Сколько телохранителей с вами сегодня было?

– Шесть конных.

– Ещё Змеи были.

– Я не видела.

– Они на то и Змеи. Сестра сказала, их было столько же.

– Ты думаешь, этого мало?

– У тебя пол тела открыто. Отравленной иглой и то попасть можно.

Динка уперев руки в бока, выставляет грудь вперёд.

– Скажешь, я всё время в латах должна ходить?

– Ты знаешь, когда и где они ударят снова?

– Пошли к Эрии сходим.

– Да она спит уже, наверное. Время-то вон сколько.

Динка усмехается.

– Не спит. Я точно знаю. Мама её тоже звала сегодня с нами съездить. Но она отказалась.

Вот так так! Чтобы на предложения Госпожи отказом ответить, надо быть очень смелым. Или очень глупым.

– Переживает из-за ранения. Боится, смеяться станут, там же вон все какие титулованные! А она-то кто? Хотя, даже они к раненому, да ещё Верховным награждённому с уважением отнесутся. Да и есть у меня для неё кое-что.

Эрия не спит. Кажется, к себе притащила все лампы, какие только нашла. Душно. Сама Эрия сидит за столом. М-да, бутылок если и меньше, чем у Госпожи, то ненамного. Судя по виду Эрии, большинство уже пустые.

Динка плюхается на свободный стул. Так как стульев всего два, я остаюсь стоять.

Эрия тяжко вздыхает. Быстро же красота слететь может! Волосы растрёпаны, лицо непонятного цвета. Одета неряшливо, для неё странно.

Динка цапнула бутылку. Взболтнув, изрядно отпивает из горлышка.

– Киснешь все?

Молчание.

– Не стоит. Кэр вон, в своё время, куда как хлеще твоего досталось, однако она не сдалась.

– У неё мать с отцом были. А меня только я.