Принуждение (СИ) - Дэй Каролина

Мы никогда не были так долго рядом. Вместе. Прикасаясь друг к другу больше пяти минут. Обычно он сразу покидал меня, окутывая меня в прохладу и непонимание. Сначала позволял смириться со своей участью, затем анализировать эмоции во время нашей близости, а теперь…

Поднимается с меня и распутывает запястья, освобождая их от сильны оков. Черт, а это больно. Завтра наверняка синяки появятся.

— Можешь отдохнуть, — начинает он. Тело моментально напрягается. — Сними повязку через десять минут после…

— Не уходи!

А теперь пугает тем, что я вот-вот могу лишиться этого единения…

— Пожалуйста, не сейчас, — вновь срывается неосознанно.

Воздух вокруг будто накаляется, время останавливается. Мы замираем. Оба. В тех же позициях, что и были до этого. Черт! Зачем я это сказала? Ведь не имею никакого права. Я — наемная любовница по вызову, а он — хозяин моего тела. Тот, кто распоряжается мной, моим временем, графиком, возбуждением. И жизнью…

От этого станет только хуже. От поганой невзаимности. Нужно вспомнить, зачем я пошла на это, зачем опустилась до этих встреч. И, кажется, наши игры зашли слишком далеко. Для меня.

— Ты не снимешь повязку, — строго проговаривает он, как родитель. И я готова пойти на этот шаг. Не могу объяснить почему, и не хочу. Так надо. Ради этих коротких мгновений. Ради них.

— Не сниму.

— Тогда засыпай.

Снова ощущаю тепло возле себя. Его руки мягко переворачивают меня на бок, а сам мужчина укладывается позади меня, прижав тесно к себе. Попой уже не чувствую его эрекцию, но вместо нее в спине импульсами передаются сильные удары с широкой, крепкой груди. Они успокаивают. Умиротворяют. Будто так и должно быть. Так надо. Необходимо.

Будто без этого моя жизнь превратиться в прах…

С этими мыслями погружаюсь в царство Морфея, ощущая на своей груди сильные руки.

Глава 24

— Лолита… — хрипло звучит в привычной тишине.

Этот голос. Завораживающий. Такой родной, близкий. Желанный. Который я не слышала много месяцев. Лет. Только он называл меня так. Ласково, выговаривая каждую букву Л так мягко, будто смаковал мое имя. И этот тембр, эти нежные нотки его голоса заставляли меня улыбаться, порой даже умиляться, когда медовые глаза влюбленно смотрели на меня, а теплая ладонь аккуратно поглаживала щеку.

Когда-то мы были счастливы. Когда-то делили будни и выходные, горе и радость, чувства и плескающиеся в душе друг к другу. Первые и единственные.

И сейчас они снова вырываются наружу, спустя столько лет.

Мы обнажены. Полностью. И телом, и душой. Его лицо почти скрыто за длинной челкой. Наверное, в Будапеште отрастил, но это сейчас совсем не важно. Нутром ощущаю, как его глаза лихорадочно осматривают меня. Желанно. Даже спустя столько времени, когда чувства, казалось, остыли. Между нами осталась та страсть, которую мы разделяли друг с другом днями и ночами.

— Как же я скучал…

И я… Так скучала, что сейчас, в эту самую секунду схожу с ума от твоих прикосновений, от влажных поцелуев, от которых когда-то кружилась голова, только…

Что-то не так. Между нашими телами словно постелили прозрачную пленку, не дающую полностью погрузиться во влечение друг к другу. Поцелуи не такие головокружительные, ладони гладят не так возбуждающе. Они не оставляют за собой горящих дорожек, трепета, предвкушения. Ничего, что могло бы зажечь огонь между нами. Только воспоминания не дают градусу желания опуститься до минимума.

— Донателла, — шепчет он совершенно другим голосом. Низким. Грубым. До боли знакомым. — Кончи для меня.

Его пальцы моментально оказываются на моей промежности. Давят на нее, касаются чувствительных точек. Заставляют подчиниться его приказу. Приказу совершенно другого человека, который возникает передо мной. С темными омутами в глазах, волосами цвета вороньего крыла и гладкой смуглой кожей. Это уже не мой Шон, с которым я провела счастливый год, не близкие друзья и даже не парень с параллельной группы, который мне когда-то нравился.

Это он. Салливан.

И я готова поддаться его просьбе и выгнуться для него, чтобы достигнуть вершины наслаждения.

— Боже мой! — с губ слетает крик, заглушающий все вокруг.

Жарко. Слишком душно. Нечем дышать. Пытаюсь впустить в легкие кислород, но он отказывается проходить через преграду в горле. Боже! Что это было?

Вскакиваю с кровати слишком резко, голова начинает кружиться. Это ощущается даже с закрытыми глазами. Так, а почему я не могу их открыть? Только не говорите, что я внезапно ослепла за ночь?

И тут на меня внезапно наваливаются воспоминания вчерашней встречи с незнакомцем. Жарких ласк, своеобразного ужина, перетекшего в совместную ночь. И моя просьба. Глупая. Сказанная словами наивной девчонки. Но сейчас не время об этом думать. В голове все еще крутиться сон и сейчас создается ощущение, что меня осматривают его практически черные глаза, готовые поглотить меня своей темнотой.

Где Салливан? Он ли это? Если он, то…

— Не снимай, — тут же раздается строгий голос, когда мои пальцы касаются привычной повязки на лице.

— Не снимай, — тут же раздается строгий голос, когда мои пальцы касаются привычной повязки на лице.

— Мне нужно в ванную.

Голос дрожит, но я не пытаюсь его замаскировать. Плевать.

— Я помогу дойти, там снимешь.

Мужчина придерживает меня, пока голова полностью не перестает кружиться, ведет меня за талию до нужного помещения, а затем произносит:

— Когда закончишь свои дела, надень повязку и позови меня. Дверь будет заперта, не пугайся, это мера предосторожности.

— Я хочу тебя уви…

— Я приготовлю завтрак, — и закрывает дверь со своей стороны. Вот я и упустила свой шанс, а ведь могла разоблачить незнакомца и наконец-то узнать, кто кроется по ту сторону черной материи. Слабая. Слишком слабая и наивная для этого.

Снова думаю о нем. Снова мне видится Салливан. Снова передо мной его лицо, его глаза, волосы, прикосновения. Голос, вынуждающий пойти наповоду. Он и правда похож на голос незнакомца, но все же отличия имеются. Черт! Этот странный сон вкупе с воспоминаниями вчерашнего вечера до ужаса пугают. Слишком сильно, чтобы радоваться присутствию незнакомца и проигнорировать его образ. Образ того, кто скрывается от меня даже сейчас.

В отражении на меня глядят перепуганные голубые глаза. Уже не такие яркие, как обычно вижу их перед зеркалом, но и не совсем бледные, как у Адама. Что-то среднее. И этот факт ни черта не успокаивает.

Почему мне страшно? Почему раньше мысль о том, что незнакомец и есть Адриан Салливан меня не пугала, а сейчас я дрожу, как осиновый лист в дождливую осень и боюсь выйти из помещения? Это всего лишь сон. Не кошмарный, но и не радостный. Ответ прост. Потому что чувствую себя уязвимой. Зависимой от неизвестного мне человека. Подпускаю его слишком близко к себе. К своим чувствам, к эмоциям, к сердцу. А он слишком легко поддается, будто ждал этого долгое время.

Пытаюсь освежиться под упругими струями душа, привести тело и разум в норму, однако удается это не сразу. Точнее не полностью. Не могу ни на чем сосредоточиться. Ни на предстоящей встрече с незнакомцем, ни в дорогом интерьере ванной комнаты, в которую никогда не заходила до этого, ни в мелочах в виде женского геля для душа и шампуня, которыми воспользовалась на автомате. Потому что они были такими же, какими пользуюсь сама. Даже мужские часы на тумбе возле раковины меня не смутили. Его, наверное.

— Я готова, — надеваю повязку и стучу два раза по деревянной поверхности, глубоко вдохнув воздух в легкие и спокойно выдохнув его.

Шаги слышу практически сразу же после зова. Передо мной открывается дверь, впуская прохладный после влажного помещения воздух, моей руки касается широкая ладонь и тянет меня вперед. Ступаю неуверенно, медленно, будто боюсь наткнуться на невидимый камень. Его рука успокаивающе поглаживает мою ладонь, но это почти не спасает — я все еще поглощена осадком после сна.