Сказка для взрослой девочки (СИ) - Купер Кира

— Я тебя не боюсь, — прошептала, прижимаясь к нему как можно ближе.

Почувствовав щекой, как грудь опустилась в шумном выходе облегчения, закрыла глаза и, наконец, позволила себе пару мгновений насладиться объятиями любимого.

Глава 26. Большая и вечная

Истинный князь вернул Троедубье своему спасителю Соловью-разбойнику, и приставка к имени потеряла всякий смысл. Он пришел в себя довольно быстро. Уже через две недели после того, как мой мужчина вынес его из подвала буквально на руках, настолько пленник был ослаблен пытками и побоями, он выступил с ошеломительной для всего простого люда и некоторых бояр речью. По-моему, это заслуга пожилой знахарки, что спасла тогда раненного воина.

Сложно было объяснить, почему оборотни то друзья, то враги, то снова друзья, но полуправда помогла разрулить ситуацию. Про то, что его место занимал какой-то проходимец из другого мира, естественно, упоминать не стали. Ограничились рассказом о крупном заговоре и прочих прелестях жизни обремененных властью. Впрочем, кое в чем я с Ягой была практически согласна: толпа охотно поверила в то, что сказал любимый правитель, и ликовала вместе с грудившимися на краю той же самой площади людьми Соловья.

Как только мы вернулись в лесной лагерь, он отправил весть своему дальнему родственнику Булану, который не согласился помочь в борьбе, но отказать в пристанище оставшимся без града перевертышам не смог. Однако его гостеприимством те наслаждались недолго. Узнав, что случилось, они тут же собрались в обратную и неблизкую, между прочим, дорогу. Видимо, вера в своего князя, Соловья Одихмантьевича, была сильнее прочих мелких неприятностей вроде неудобств долгого пути. Да и дома в поселении, к счастью, оказались почти не разграблены. Правда, многие из них все же опустели. В той драке погибли многие, даже женщины и старики. Краду и тризну по ним справили по всем языческим законам, хоть и спустя почти две недели.

Кстати, я просидела в подвалах стольного Киева всего четыре дня, хотя и казалось, что гораздо больше. Вот как время в заточении тянется, буду знать на будущее. Хотя, на самом деле, лучше бы повторению подобного никогда не случаться.

Про собственное будущее вообще старалась не думать. Пока Соловей разбирался с текущими делами, мы виделись редко. Он поселил меня в палаты под самой крышей терема, приставил охрану, только непонятно, для чего, раз все враги повержены, и почему-то казалось, что старается показываться на глаза как можно реже. Каждый раз прилетал под утро, проникал через окно и молча ложился рядом. А я каждый раз делала вид, что крепко сплю. Вряд ли смогла его обмануть. Но вдруг самой стало страшно от того, что может выйти из нашего разговора.

Я до сих пор не понимала, кто я для него. То, что оберегает и заботится — это ясно, я много для него значу, иначе не ворвался бы в Киев пернатой молнией, да и прочие ситуации… Но теперь, когда все это позади, остались вопросы, которые задавать вроде и надо бы, да не слишком хочется. Потому что можно услышать ответ, который не совсем устроит.

Я была счастлива, что он жив, что он рядом, что он мой — на те редкие минуты единения. Уже давно простила ему, что женат. Любаву я ни разу в Троедубье не видела, может, она сама его бросила? Некрасиво на это надеяться, не уверена, бывают ли здесь разводы, но вдруг. И все равно… что дальше?

О возвращении в свой мир почти не думала. И так ясно, что без главной злодейки нашей истории это невозможно. Я скучала по родителям, но предпочитала верить, что все у них там будет хорошо. В конце концов, у меня есть младший братишка, который не даст им затухнуть в скорби по исчезнувшей дочери.

Маясь от скуки и переживаний, нашла себе неожиданную подругу. Ею стала Кикимора. Заглянув как-то на болото поблагодарить за гостеприимство, ну и просто поболтать, вышла оттуда спустя несколько часов и снова в хлам. Я так часто даже дома не пила! В общем, сопровождающие меня оборотни почти на руках дотащили до града, сдали смеющейся до слез от моего «Во саду ли, в огороде» Дарине и смылись, пряча улыбки. Надеюсь, я не подпортила репутацию Соловью. Пьющая баба — горе в семье, это известно во всех мирах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Спустя, наверно, месяц беготни от меня одного пернатого трусишки я не выдержала. Когда он в очередной раз проник в окно, обратился и аккуратно примостился на краешке кровати, повернулась к нему и просто спросила:

— Поговорим?

Честное слово, он вздрогнул, да еще и смешно вытаращился, в свете заглянувшей в окошко луны это выглядело забавно, но я сохранила серьезное выражение лица, даже брови свела, чтобы казаться порешительнее.

— Лиза… — хриплый голос показался почти испуганным.

— Да-да?

Я была зла? Да, немного. Подвешенное состояние бесило до ужаса, и так терпела, сколько могла, но мы же не такие гордые, мы и первые может подтолкнуть к выяснению наших непростых отношений.

— Лиза, я не знаю, как отправить тебя в твой мир.

Внутри словно что-то рухнуло. Вот и все. Он ясно дал понять, что оставаться рядом не собирается.

— Ясно. Спокойной ночи, — проговорила тихо, стараясь не подавать виду, что только что сердце разбилось на много-много мельчайших осколков, такие вряд ли соберешь.

— Подожди! — он не дал мне отвернуться, схватив за плечи. — Это не все.

— Что-то еще? — осведомилась сухо.

Он покачал головой.

— Лиза… Боги, я не ведаю, как сказать. Я никогда и ни кому этого не говорил… Понимаешь… Я честно искал пути для того, чтобы ты смогла отправиться туда. Там твоя семья, наверняка, ты скучаешь по ним и ждешь встречи… Клянусь Богами, что хочу, чтобы ты была счастлива! Неважно, где… Лишь бы у тебя было хорошо. А я тут как-нибудь перемаюсь. Ведь я… Просто я…

Я вглядывалась в его лицо, которое мало чем напоминало того, с кем столкнулась в лесу возле ямы. Надо же, а это случилось не так уж и давно, а будто в прошлой жизни. Сейчас его эмоции, ядерная смесь, читались как по открытой книге. Я зря решила, что он жаждет от меня избавиться. Понимание, что пытается сказать, пришло так ясно, что не смогла сдержать улыбки.

— Я тебя люблю, — произнесла первая заветное, пожалев запутавшегося в непривычных словах мужчину.

Больше говорить уже не могла. Он коснулся моих губ, поцеловав так бережно, что чуть не расплакалась. Никогда не чувствовала себя настолько умиротворенной, принимая не только страсть, но и нежность мужчины. Нет, не так. Любимого мужчины.

Он аккуратно лег сверху, не прерывая поцелуй. Я ощущала всю мощь его желания, которое недвусмысленно упиралось в живот, но в этот раз он не торопился.

Его ласки, сдержанные, но невероятно чувственные, доводили до исступления. Он всматривался в мое лицо, пока я стонала, двигался плавно, входя настолько глубоко, насколько это возможно, шептал о том, что я — его высшая ценность, настоящий дар. А я лишь желала, чтобы мы растворились друг в друге. Мой мужчина. Мой!

Когда мы закончили, он так и не разжал объятий.

— Я люблю тебя, Лиза, — произнес глухо, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди от нахлынувшего счастья. — Не ведаю, как это вышло. Клянусь Богами, мне никто более не нужен!

— Я верю тебе.

Соловей вновь наклонился, чтобы поцеловать свою единственную. О чем еще можно просить? Вера любимой женщины — высшая награда Богов.