Клятва (СИ) - Мария Сакрытина

радости. На войну нужны были деньги, которых в казне традиционно не хватало, а лорды

давать взаймы не желали – они не понимали, почему мы до сих пор не ведём с Югом

переговоры. Солдаты устали, новобранцев надо было учить – или отпускать в поля,

потому что набирали их из крестьян, и урожай собирать было некому. На наёмников денег

не было. И даже на провиант для армии и одежду – тоже не было. А купцы почему-то не

хотели отдавать свои товары за просто так. И со всем этим надо было как-то воевать, потому что южане периодически «просыпались» и наступали и угоняли в рабство наших

крестьян – тех, которых мы сами ещё не угнали в армию и не уложили в бою.

Бред, по-моему. Когда рядовым был, жилось легче. Приказ – и выполняю. А тут же да,

бездна их всех забери, думать надо.

Я наблюдал, как в ставке решают те же задачи, которыми мы занимались на уроках –

только на этот раз от решения зависело слишком много. Первое время это сводило с ума.

Но я привык. А потом, когда южане совсем расшалились, и под Загребом вломились в наш

тыл, фельдмаршала ранило, и вокруг царила паника, мне удалось собрать несколько

кавалерийских эскадронов и начать ответное наступление. Ворий помог – командиры тех

эскадронов хорошо меня знали. У кого-то я служил, с кем-то дрался, кого-то от стрелы

закрыл…

В общем, тогда я получил своё первое звание и дальше по службе двигался очень быстро.

Связи мне очень помогали: положа руку на сердце, без них я ничего бы не добился. Будь

ты хоть трижды храбрым и умным, разбирайся в тактике и стратегии лучше древних

полководцев – ничего у тебя не выйдет, если ты никто.

А у меня ещё и гонор, к тому же, был. Меня, правда, научили – что у опекуна, что в школе

– не грубить в лицо старшим по званию. Но подчиняться – нет, это я умел плохо.

После Загреба генерал-фельдмаршал отправил меня в другую часть – сержантом под

начало графа Сиерса. Граф был вылитый лорд в моём представлении – весь в

драгоценностях, одет по последней моде, надушен, напомажен. Это на войне-то. Тучный, на лошади сидел кое-как. И всё делал медленно. Думать он, по-моему, не умел, но

старательно делал вид. И губами, когда приказ отдавал, шевелил ме-э-э-едленно. Я всё

удивлялся, как его ещё в плен не утащили – лакомый же кусочек, мечта ювелира. Графу

повезло, правда, что его часть была в тылу.

Но фронт постоянно двигался – южане благодаря их чародею могли запросто послать

целую армию в тыл, и ни одна мышь их бы не заметитила. Когда это случилось с нами,

граф Сиерс смог отдать лишь один вменяемый приказ: бегите. Его лакеи суетились, спасая

вместе с жизнями имущество графа – десяток громадных сундуков. Граф смотрел на них –

на нас – снова на них. И шлёпал ртом. В конечном итоге нам всем было приказано

разойтись, а точнее, как уже писалось ранее – бежать.

Дурдом. Я мысленно послал приказ в бездну, отвёл своих стрелков в лес за болото, куда

главный козырь южан – кавалерия точно бы не сунулась. А, когда овидстанцы стали

радостно вырезать наш тыл – точнее, то, что от него осталось – мы их обстреляли. И

ничего они не смогли сделать своими лёгкими, удобными в атаке, но совсем не удобными

в дальнем бою луками. Наши стрелы летели дальше, а их конница увязала в болоте, не

добравшись до нас. У нас кончались стрелы, мы добивали южных рыцарей, вытаскивали

стрелы из трупов и стреляли снова. И снова – пока не подошло подкрепление.

Следующим утром генерал-фельдмаршал вызвал меня в ставку. И, сурово глядя в глаза,

поинтересовался:

- Ты хоть понимаешь, что звание офицера не даётся без титула?

Я, вытянувшись перед ним в струнку, только моргнул.

- Всё ты понимаешь, дурень, - вздохнул лорд Роберт. – Вот что мне с тобой делать, скажи?

Я тебя сейчас повышу – и знаешь, что начнётся? Вся, вся эта свора кинется тебя

догрызать. Ты из дуэлей вылезать не будешь, мальчишка. Пока не помрёшь. Ты это

понимаешь?

Я снова моргнул.

- Дурень, - пробормотал милорд. – Ну ладно ты, щенок. Но этот кретин! Нахрена он

разворошил осиное гнездо, а? Не понимал? Нет, Джереми всё понимал… И вот что с

тобой делать?

«Дай мне то, что я заслужил!» - готов был закричать я. Зубами выгрыз, кровью полил я

этот титул, Великий Отец, он должен быть мой!

Лорд Роберт и так всё понял.

Приколол мне звезду на грудь, выдал шкатулку со свитками. Буркнул:

- После молитвы вечером посвящу тебя в рыцари. Готовься, сэр Ланс, теперь от тебя не

отстанут.

Да плевал я на всех!..

Видимо, это было практически написано у меня на лице – лорд Роберт скривился. И вдруг

спросил:

- Что там твои кричали, когда в атаку шли? Вольно, Ланс, что ты тут, как во дворце… Так

что?

Я выдохнул.

- Валентин, милорд.

- Королевское имя, значит? – поднял брови генерал. – Любишь короля?

Я изумлённо уставился на него.

- Так точно, сэр!

- Дурень! – выплюнул он мне в лицо. И тише добавил. – Тебе имя Рэйан де Боттер что-

нибудь говорит?

- Так точно! – удивлённо откликнулся я. И добавил под его испытывающим взглядом. –

Мы друзья.

- Друзья, - протянул милорд. – И не боишься друга потерять?

О чём это он?

- Никак нет, сэр!

- Дурень, - в который раз вздохнул сэр Роберт. – Иди. Свободен.

Так я стал рыцарем, кавалером Ворена Второй Степени. И, как милорд и предсказывал,

действительно долго потом дрался на дуэлях. Вот только я не умер. Меня даже ранили

редко – точно хранил кто. А после того, как на трёх дуэлях подряд я выжил, а противники

умерли, вызовы прекратились. До этого каждая шавка благородная, даже мелкая, горела

желанием «надрать выскочке задницу». Перспектива сыграть в ящик их слегка охладила.

Прошёл ещё год. Я дослужился до лейтенанта – в то же время страсти на фронте немного

поутихли. В ставку снова приехал король и задержался. Мы, наконец, вели с южанами

переговоры о мире, процесс был долгий, муторный, и пока эта каша тянулась, лорды во

главе с королём развлекались. Я снова дрался на дуэлях. Потом на одну из них

секундантом вызвался быть Его Величество – точнее, поставил нас перед фактом. И я

имел счастье наблюдать, как мой противник просит у меня прощения за то, что назвал

меня безродным выскочкой. С тех пор меня почему-то стали считать кем-то вроде

фаворита Его Величества, и убивать уже боялись.