У роз нет запаха и вкуса - Лея Болейн

последствия на себя. Отпусти меня, Морт. Прошу тебя. Ты богат, ты известен, ты…

— Я хочу иметь тебя. При себе, — сказал он вальяжно и в то же время непреклонно. — Ты уйдёшь, если я того захочу. Когда я захочу. И никак не раньше.

Стул под ним развалился, и в этот же момент распахнулась дверь и на пороге застыла леди Элона, за спиной которой маячили явно перепуганные слуги. Её серые волосы были уложены ровно на полголовы, в руках она держала не щётку для волос, а почему-то длинную вязальную спицу и моток ярко-бирюзовой шерсти.

— Вон, все вон, — Мортон дёрнул подбородком. — Покиньте дом и ждите дальнейших указаний снаружи.

Я не выдержала и захихикала, зажимая рот кулаком, а леди-крыса Элона прыжком влетела в комнату и повисла на шее у Мортона: очередная дверь сорвалась с петель, рухнула и разлетелась на стружки и щепки, словно её изъели невидимые термиты.

— Угомонись, дура! — Мортон отшвырнул её с такой брезгливостью, словно это и в самом деле была крыса. К тому моменту он уже поднялся, похлопал себя несколько раз по брюкам, хотя смысла в этом не было никакого, слишком пыльно. — Альяна, — он протянул мне руку, так я продолжала сидеть на небольшой горе обломков. — Вставай.

— Сэр Койно… — заскрипела за его спиной леди Элона, Мортон сделал какой-то пренебрежительно резкий жест рукой, не оглядываясь, и я увидела, как её свободно болтающаяся половина волос шарфом обвилась и затянулась вокруг шеи так, что женщина захрипела и заскребла ногтями.

— Вставай, или я её убью.

— Да мне плевать, — сказала я. Кусок бетонной потолочной балки оторвался где-то наверху и рухнул на голову Мортона, стремительно, бесшумно и внезапно. Не такой уж большой кусок — муж не потерял сознания, он даже успел выругаться сквозь зубы. А в следующую секунду он затих, и мир вокруг словно бы затих тоже. Мне показалось, что леди Элона просто крепко обняла его со спины — казалось до того момента, как я увидела спицу, торчавшую из его могучей шеи. Фонтан кровавых брызг — женщина вытащила спицу и снова её воткнула. Вытащила.

И воткнула опять.

Глава 18

Шесть лет спустя

— Снотворное, — попросила женщина.

Он разглядывал ряды разноцветных пузырьков, невесть зачем выставленных в витринах — всё равно хозяин целительской лавки согласно установленным правилам не имел права подписывать их, дабы избежать краж, а без подписи, не попробовав зелье и не приложив к носу, даже он, премагистр шестого курса сэр Вильем Хоринт, не смог бы достоверно определить содержимое. На незнакомую женщину он покосился бездумно — в последнее время с ним нередко случались такие вот приступы странной, почти тоскливой задумчивости, когда он начинал рассматривать незнакомых людей, сторонние дома, лошадей или просто городские пейзажи.

В посетительнице лавки не было ничего необычного: тусклая женщина средних лет с невыразительным лицом и слегка крючковатым носом. Вероятно, потому она и не красится — не хочет привлекать внимание к лицу. Зря, наверное. Впрочем, он не знаток.

Его Веронелла, хоть и моложе её лет на пятнадцать, уже вся изрисована, точно палитра уличного художника.

…а вот она красилась совсем чуть-чуть. Припудривала бледное лицо. На губах не было привкуса помады. Но её губы в этом и не нуждались. Яркие. Сладкие.

Он тряхнул головой, прогоняя лишние мысли и воспоминания. Стыдные, неприятные.

Уже не важно. Свадьба с Веронеллой состоится через месяц. И он не собирался изменять жене даже с воспоминаниями.

Наверное, эта бедняжка одинока. В её возрасте — хорошо за тридцать — да с такой внешностью замуж уже не выйти. Возможно, именно эти мысли терзают её по ночам в одиноком доме, в холодной постели.

Впрочем, тёплая постель и супруг — или супруга — не всегда гарантия счастья, крепкого сна и хороших снов. Уж он-то знает наверняка…

Словно опровергая его самонадеянные мысли, дверь лавки внезапно распахнулась, и в узкое пространство между уставленных склянками стеллажей ворвалось какое-то несметное количество детей, позади которых маячил возмущённо взмахивающий руками мужчина в высокой, по старой моде, слегка помятой чёрной фетровой шляпе.

— Я же просила подождать меня снаружи, Трев! — всплеснула руками незнакомая совсем-не-одинокая-леди. — Неужели так трудно?!

Мужчина в шляпе что-то бурчал, владелец лавки обеспокоенно выскочил из-за прилавка, пытаясь уберечь от крушения своё богатство, вокруг женщины восторженно подпрыгивали двое тонконогих тёмненьких мальчишек лет шести-семи. Вильему даже показалось, что он услышал-таки звук бьющегося стекла — и он с трудом сдержал улыбку. Наконец, всё устаканилось: мальчики и их бестолковый отец были выдворены из лавки, а пожилой владелец начал выматывающе подробно уточнять у леди какие-то детали заказа для того, чтобы составить наиболее оптимальное средство борьбы с бессонницей.

Вильем поморщился — наступившая тишина отнюдь его не обрадовала. Он переступил с ноги на ногу — и вдруг почувствовал, как что-то — или кто-то — похлопало его по бедру чуть выше колена. Опустил взгляд — и увидел, что прямо рядом с ним стоит маленькая и тоненькая рыжеволосая девочка лет четырёх или пяти на вид — он плохо разбирался в возрасте детей. Задорно курносая, с лёгкой россыпью веснушек на носу, с тёплыми карими глазами и ямочками на щеках. Очевидно, в суете выдворения мальчиков из лавки о ней попросту забыли.

А может, она и вовсе не имеет отношения к этой тусклой семейке?

— Ты чья, кукла? — спросил Вильем, очарованный наполовину беззубой улыбкой. Вот ведь странно, почему то, что отталкивает нас во взрослых, зачастую кажется в детях очаровательным? Неуклюжесть, нечёткая дикция, даже эти зубки…

— Мамина, — она улыбалась и улыбалась, а он подумал, что если Веронелла подарила бы ему похожую девочку, можно было бы ей простить и её глупость, и её шумность, и безалаберность. Впрочем, у Веронеллы волосы тёмные, так что у них никогда не родится подобное существо, похожее на эльфа — если будущая жена не пустится во все тяжкие, разумеется.

Эта девочка слишком напоминает ему о прошлом, только и всего.

— А здесь есть зелье красоты? — очень серьёзно, разом переменившись, спросила девочка. Требовательно заглянула в глаза.

«Маме?» — чуть было не спросил Вильем, но вовремя прикусил язык.

— Тебе оно не нужно, ты и так очень красивая.

— Не очень, — с искренней печалью вздохнула девочка. — Нос торчит, как свинячий пятачок, — и она сдавила кончик носа. — А на лице веснушки, как мушиные какашки!

Она явно повторяла слова, сказанные кем-то другим.

— Кто тебе сказал такую чушь? — искренне возмутился Вильем, стараясь не повышать голос — не хотелось привлечь внимание посетительницы. Неужели трудно