Мираж - Сохейр Хашогги

В аль-Ремале не существовало такого медицинского понятия, как депрессия. Во всей стране не было ни одного психиатра или психолога. Когда мучения Джихан становились невыносимыми, она прибегала к народным средствам. Попробовала она и гашиш. Средство было нелегальным, но купить его можно было на каждом углу. Некоторые женщины пользовались гашишем как обезболивающим или успокаивающим при лечении детей. Но и гашиш не подействовал.

Первоначальное успокоение и сонливость как рукой сняло, когда Джихан посмотрела на себя в зеркало. Боже, какие морщины! А ведь ей всего тридцать два года. Выйдя из комнаты, Джихан столкнулась с сияющей юной красотой Ум-Юсеф. С тех пор Джихан ни разу не прибегала к гашишу.

В конце концов, уступив настоятельным советам Наджлы, Амиры и даже Ум-Юсеф, Джихан согласилась пригласить врача, который осматривал ее после выкидыша. На это раз доктор не заставил пациентку раздеваться. Он лишь уверил ее в том, что она нуждается только в легких снотворных. Врач дал Джихан большой пузырек с пилюлями, сказал, что надо принимать по одной на ночь, но ни в коем случае не больше двух в день, и отбыл.

Три вечера Джихан принимала пилюли и спала без сновидений, но облегчения не наступало: каждое утро она чувствовала себя так, словно пробудилась от смерти. Джихан знала причину: страшный сон не оставил ее — он приходил и заставлял ее каждый раз умирать, не давая возможности проснуться. Она выбросила и пилюли. Положение с тех пор стало стремительно ухудшаться. Рассчитывать было не на что.

— Ты звала меня, мама?

Несмотря на то, что мать уже несколько месяцев таяла на глазах дочери, вид Джихан до сих пор приводил в ужас Амиру. Мать похудела, перестала пользоваться косметикой и причесываться, а от ее одежды исходил удушливый запах заношенного белья.

— Звала? Ах, да, правда. Садись, доченька.

Амира послушно села. В последнее время Джихан почти перестала разговаривать, она постоянно сидела у себя в комнате, уставившись в пустоту ничего не выражающим взглядом.

Помолчав, Джихан заговорила.

— Сражаться с мужчиной — значит обречь себя на боль и страдания. Подчиняйся своему мужу и склоняйся перед его волей. Помни это, и ты будешь намного счастливее меня.

— Хорошо, мамочка.

Последовала долгая пауза.

— Времена меняются, как говорит Омар, — прервала молчание женщина. — Меняется и мир. Многие хотят перевести свои часы назад, а я хочу перевести их вперед. Как бы желала я быть сейчас в твоем возрасте. Как бы хотелось мне… да что там говорить?

«Как блуждают ее мысли», — подумала Амира. Состояние матери ухудшалось на глазах. Но что можно было с этим поделать? Бахия утверждала, что ее госпожу обуял злой джинн, и охваченная отчаянием Амира была готова подчас согласиться со служанкой.

Мисс Вандербек, не менее других озабоченная самочувствием Джихан, придерживалась, однако, совершенно другого мнения. В Европе есть врачи, специалисты по лечению как раз таких болезней, какая приключилась с матерью Амиры. Надо во что бы то ни стало пригласить одного из них к Джихан, сколько бы денег он ни запросил. Объяснения мисс Вандербек, касающиеся психологии, звучали для Амиры не меньшей тарабарщиной, чем россказни Бахии о злых джиннах, но все же это было лучше, чем сидеть сложа руки и мучиться от собственного бессилия. И вчера наконец Амира решилась довести предложение мисс Вандербек до сведения отца.

Поначалу Омар нахмурился: он не любил выслушивать советы собственной дочери.

— Я слыхал о таких врачах, — проворчал он, поднявшись. — Но тебе не кажется, что не стоит идти против воли Бога, который держит в руках наши судьбы? — Но, сказав это, отец сразу как-то сник. — Не знаю, не знаю. Я ломаю голову над тем, что делать, но все мои мысли не стоят и самой мелкой песчинки. Кто знает, может, в том, что ты предлагаешь, нет никакого вреда. Я наведу справки.

— Мамочка, давай я расчешу тебя, — предложила Амира, видя, как Джихан перебирает спутанные пряди своих волос.

— Что? Ах да, это было бы очень мило с твоей стороны. Благодарю тебя, Наджла, то есть, прости, Амира.

Дочь тщательно расчесала и заплела в косички волосы матери.

— Ну вот, так намного лучше. Хочешь, я принесу тебе зеркало?

— Нет, я знаю, что у тебя все получилось хорошо. Ну-ка, посмотри! — Джихан разжала кулак и показала дочери вещицу, лежавшую на ладони. — Мой отец подарил это моей матери. Сама не знаю, почему я не показала тебе его раньше.

— Мамочка! Какая прелесть!

На ладони Джихан лежало золотое кольцо с темно-синим, почти черным, сапфиром.

— Его цвет напоминает цвет ночного неба, правда, моя принцесса? Такой же темный и глубокий. И посмотри, вот видна звездочка — одна-единственная. Ты видишь?

— Да. Как она красива!

— Это кольцо твое. Оно все равно перейдет к тебе.

— Мамочка, о чем ты говоришь? Это твое кольцо, и оно должно быть у тебя. У меня впереди еще столько лет…

— Нет, я уже перевела свои часы вперед. Это твое кольцо.

Джихан почти развеселилась, когда после бурных протестов Амира все же согласилась принять кольцо. Джихан помылась и переоделась в чистые одежды и даже попросила Амиру сделать ей макияж.

— Сделай меня снова красавицей, — сказала мать с коротким смешком.

— Ты у меня всегда красавица, мамочка.

Этой ночью, ожидая прихода сна, Амира надеялась, что у матери миновал кризис. Но все же ей очень хотелось, чтобы в эти часы Малик был рядом. Интересно, получил ли он ее письмо? Амира представила себе, как брат, не находя себе места, меряет шагами свою комнату где-то в далекой Франции. «Может быть, она преувеличивает? — подумала Амира. — Надо завтра написать Малику еще одно письмо, успокоить брата».

Среди ночи девушка проснулась — у ее постели стояла Джихан.

— Мама? Что-то случилось?

— Нет, моя радость. Я просто пошла налить в кувшин воды — не беспокоить же Бахию по таким пустякам — и решила заглянуть к тебе и пожелать спокойной ночи. Но ты уже уснула.

— Но ведь уже очень поздно, правда?

— Поздно? Да, пожалуй, так оно и есть. Спокойной ночи, моя маленькая принцесса.

— Мамочка, хочешь я посижу с тобой?

— Нет. Нет, моя радость. Спокойной тебе ночи.

— Спокойной ночи, мамочка.

Проснулась Амира еще затемно и в первый момент решила, что у ее постели снова стоит Джихан. Но то была тетя Наджла.

— Ты проснулась, девочка? О, дитя мое, случилось страшное. Амира, твоя мама умерла.

Дом был полон женщин в черном — тетки, двоюродные сестры и золовки толпились на женской половине. Никто не сказал Амире, что именно случилось, но девушка услышала, как в мужской половине кто-то проклинал доктора и его дьявольские таблетки, а с кухни донесся голос Наджлы, говорившей, что Джихан поступила нехорошо, покинув свою дочь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});