Дедушка русской авиации - Григорий Волчек

Угрев сразу же предоставил слово «присутствующему на собрании коммунисту Нечипоренкову, замполиту ТЭЧ». Присутствующий на собрании коммунист, обозвав Полторацкого хулиганом и злостным нарушителем воинской дисциплины, рекомендовал собранию исключить Полторацкого из рядов Ленинского комсомола. Это предложение поддержали Угрев, лейтенант Трубачевский из родной группы С (они с Игорем не ладили с первого дня службы) и дебелый прапорщик Колесник. Полторацкий слушал выступавших с большим интересом, несколько раз даже аплодировал. Затем слово взял Турчанинов.

— Сразу же соглашусь с товарищем Нечипоренковым в главном: нет вопросов, Полторацкий оступился. Но значит ли это, что он один во всем виноват? Нет, товарищи, виноваты все мы, вся комсомольская организация ТЭЧ, а товарищи Нечипоренков, Угрев и Трубачевский — в особенности! Где вы были, когда Полторацкий, как говорится, скатывался по наклонной плоскости? А? Скажем прямо — вы самоустранились от проведения с Полторацким индивидуальной политико-воспитательной работы! Нельзя так, товарищи! Наказать легко, направить на путь истинный — трудно! Ведь что это значит — исключить из рядов ВЛКСМ? Это значит сломать человеку жизнь, лишить веры в себя, в коллектив, по сути, выкинуть за борт с нашего общего корабля! Нет, товарищи, так нельзя — это не по-комсомольски, да и не по-партийному! С Полторацким необходимо работать, воспитывать его, вовлекать в общественно-полезную деятельность! А наш дружный коллектив, в свою очередь, может взять Полторацкого на поруки! Так, товарищи комсомольцы? Возьмем Полторацкого на поруки?

Товарищи комсомольцы дружно загудели.

— Вот видите — берем! А Полторацкому я предлагаю, товарищи, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку! Пусть подумает над своим поведением. А через два-три месяца соберемся снова, и посмотрим, сделал товарищ Полторацкий надлежащие выводы, или нет.

Турчанинов сел. ТЭЧ захлопала в ладоши.

Слово взял Бегичев. Он во всем согласился с Турчанинов, но предложил строгий выговор без занесения. Затем поднялся Жужгов. Он предложил скостить Полторацкому наказание до простого выговора. Выступивший затем Гиддигов популярно и аргументировано объяснил собравшимся, что самым справедливым наказанием для Полторацкого будет постановка на вид, а потом предложил предоставить слово Полторацкому.

Игорь встал.

— Я не хочу давить на собрание. Как решите, так и будет, в полном соответствии с принципами демократического централизма.

Угрев начал голосование:

— Кто за то, чтобы исключить?

Проголосовали «за» три человека — Угрев, Трубачевский и Колесник (замполит не имел права голосовать).

— Кто за строгий выговор с занесением?

Подняли руки два прапорщика.

За строгий выговор без занесения и «простой» выговор не проголосовал никто. За то, чтобы поставить Полторацкому на вид, проголосовало абсолютное большинство собравшихся.

Хлебное место

Вечером того же дня Гошу отвел в сторону старшина.

— Повторацкый, замполит с Варфоломеевым хочут тебе дюже гарное життя устроить: неделю робишь, в пятницу идешь на губвахту до понедельника, потом все по-новой. И так все лето. Нравится?

— Нет.

— То-то! Поэтому, Повторацкый, предлагаю тебе гарный вариант — сделать финт ушами и сховаться от замполита в хлеборезке, там як раз вакансия открылася.

— А что я буду с этого иметь?

— Як що? Начальства нема, распорядка нема, подъема-отбоя нема! Сам себе голова! Будешь при хлебе, цукре, масле! Гарное життя!

— Мысль интересная! Я подумаю!

Охримчук был прав — с каждым днем армейская иерархия, субординация, дисциплина, правила воинской вежливости — короче, все то, чем жива и без чего невозможна любая нормальная армия, становилось для Полторацкого все более ненавистным. Да, он открыто игнорировал и постоянно нарушал пресловутую воинскую дисциплину, но долго это продолжаться не могло, а загреметь в дисбат Гоше, при всем его пофигизме, совершенно не хотелось. При этом Гоша знал, что любая система, какой бы гнилой она не была, всегда сильнее нонконформиста, индивидуалиста, бунтаря-одиночки, но, тем не менее, добровольно сдаваться на милость армейской системе Гоша тоже не хотел.

Еще один аргумент в пользу предложения старшины — должность хлебореза почетна и уважаема. Сейчас хлеборезом в солдатской столовой работает некто Абдуллаев (с приходом сменщика он должен уйти на дембель). Так вот, этот щуплый косноязычный Абдуллаев в гарнизоне считается большим человеком! Серьезные мужики приходят, склоняются к окошку выдачи, смиренно просят: Абдулла, дай еще порцаечку! И Абдуллаев решает — дать порцаечку, или погодить!

Сложились определенные отношения с Абдуллаевым и у Гоши. Однажды Гоша послал Жужгова в хлеборезку за добавкой. Абдуллаев, конечно же, Жужгова послал. Обиженный нечутким отношением к своему посланцу, Гоша пошел разбираться — вышиб ногой запертую изнутри дверь хлеборезки, ногой же опрокинул Абдуллаева на пол и, присев на корточки, провел с хлеборезом воспитательную беседу. Абдуллаев, забившись под дальний стеллаж и глотая потекшие от страха сопли, пообещал исправиться. И исправился.

В общем, Полторацкий, склонялся к положительному решению. Увидев на следующее утро хитрую физиономию замполита, Игорь окончательно решил: надо идти в хлеборезку. Старшина этому сообщению обрадовался, а Браташ огорчился:

— Жаль терять такого специалиста! Но вообще это правильное решение — в противном случае замполит тебя просто сожрет. Он же вообще с цепи сорвался, вся ТЭЧ от него плачет. Даже до меня докопался — заставляет конспекты по политподготовке писать. А я, между прочим, университет марксизма-ленинизма окончил!

На следующий день Полторацкий перешел в хлеборезку.

Тетя Женя и «маленький Ташкент»

В общей сложности в солдатской столовой кормилось в две смены около восьмисот человек. Это значит, что три раза в день надо разрезать примерно по двадцать лотков хлеба (в лотке — четырнадцать буханок, каждая буханка режется на двадцать кусков). Кроме того, на завтрак и ужин выдается сахар и масло (в обед дается сладкий кисель или компот). Это значит, что нужно отмерять каждому по четыре кусочка сахара-рафинада и по пятнадцатиграммовому кусочку масла (масло штампуется специальной формовкой). На каждый день из штаба ОБАТО хлеборезу выдается строевой список — сколько в каком подразделении людей. По этой строевке хлеборез выдает продукты. Вот и все нехитрые дела.

Из орудий производства — широкий нож-резак, круглый точильный камень, весы, холодильник, стеллажи для лотков с хлебом, длинный стол. Все это сосредоточено в одной маленькой комнатке — собственно хлеборезке. К ней пристыкована еще одна, совсем малюсенькая комнатка с кушеткой, тумбочкой, двумя табуретками и вешалкой. Здесь хлеборез, так сказать, живет.

Столовая работает в две смены. Первая смена: завтрак — 7.00, обед — 13.00, ужин — 19.00. Вторая смена принимает пищу на час позже. Столовая — одноэтажное длинное деревянное здание с большими окнами, оштукатуренное и окрашенное в характерный для строений поселка желтовато-коричневый цвет. Внутри столовая предельно лаконична — три ряда столов на десять человек и длинные скамьи. С одной стороны зала — хлеборезка, с другой — варочное отделение, почему то называемое «центром», с подсобными помещениями. Сбоку — мойка и сушилка посуды. В пристрое — кладовые и кочегарка. Руководит столовой ее начальник прапорщик Шилов. Впоследствии Полторацкий удивлялся — а какие, собственно, функции выполняет прапорщик Шилов? Живьем его Полторацкий видел всего раза три.

В столовой работают три гражданских поварихи — тетя Женя, Люба и Варя. Люба и Варя — обычные тостушки-поварихи средних лет, а вот тетя Женя очень колоритна — худющая пожилая мегера, пылающая к солдатам лютой ненавистью. Заводится Женя с четверти оборота и орет до тех пор, пока не устанет. Просить у нее добавки бессмысленно. У Жени имеется юная дочь Оля, весьма симпатичная особа. У солдата, оскорбленного Жениными криками и категорическим отказом выдать добавку, нет лучшей возможности получить сатисфакцию, нежели сказать: «Женя, я твою дочку вые…!». Это святотатство неизменно вызывало у Жени натуральную истерику.

Единственного, кого Женя уважала из солдатского племени — это, конечно же, Полторацкого. Игорь покорил слабое женское сердце с первого же знакомства. Тогда, помнится, Полторацкий степенно подошел к окну раздачи, обворожительно улыбнулся и произнес сочным басом:

— Здравствуйте, глубокоуважаемая Евгения Ивановна!

Женя недоверчиво зыркнула на джентльмена из-под замусоленной косынки.

— Пришел, как говорится, представиться! Я, видите ли, здесь недавно, и сейчас знакомлюсь с наиболее выдающимися людьми гарнизона!