Темные алтари - Димитр Гулев

работа? Болтать по углам с мальчишками! — прохрипел он, не сдержавшись.

Он понимал, что не прав, но невозможность побыть с Бетси наедине бесила его не меньше, чем неприятности, которых он мог ждать от Фардуччи и предстоящей встречи с Кардуно; делала его неуверенным в себе, вспыльчивым и несправедливым.

Бетси чуть вздернула подбородок. Ее нежные губы сжались. Сияние теплых ореховых глаз словно бы померкло.

— Я тебя никогда ни в чем не упрекаю, Луи! — ответила она все так же звонко, но уже потише. — И никогда ни о чем не спрашиваю!

«Упрекай! Кто тебе мешает?» — хотелось крикнуть ему, но он промолчал, сознавая, что она права.

Снова бросил взгляд на часы.

— Я спешу!

Он ненавидел, ненавидел себя и красные цифры, которые, казалось, преследовали его, когда они расставались с Бетси.

— Вечером позвоню! — сказал он примирительно.

Розовые губы Бетси изогнулись иронически. Глаза смотрели все так же холодно.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

Луи через плечо взглянул на парня, который все так же усердно, спокойно и, похоже, безучастно раскладывал товар.

— И это тоже!

Сердце его стучало все так же предательски гулко, и ему пришло в голову, что сейчас, в этот самый миг, из-за того, что он должен ехать на встречу с Кардуно, а может, и из-за этого парня, который ни о чем не подозревает, они расстаются, навсегда расстаются с Бетси.

Он сознавал, что это разрыв, он видел его в холодных зрачках Бетси, ему тоже стало холодно, он испытывал какую-то непривычную для него неловкость.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Вечером меня, вероятно, не будет дома! — долетел до него голос Бетси, и ему опять почудилось, что таким именно — вежливо-ласковым, но официальным — тоном она иногда по телефону отклоняла его предложения встретиться, а он не спрашивал причин отказа и не требовал никаких объяснений; ему достаточно было слышать ее голос, достаточно было его звука, чтобы стать спокойным, уверенным в себе и в ней.

— Я тебя разыщу!

Конечно, он может ее разыскать, но он понимал, что, даже если и разыщет ее, все будет не так, как прежде, что он будет лишь одним из тех, кто звонил ей или иногда приходил к ней в гости в то время, когда его не было у нее.

А ведь ничего вроде бы и не случилось. Но он шел не оборачиваясь, точно бежал, ничего не видя и не слыша вокруг себя, не махнув, как обычно, Бетси рукой на прощанье, и она не подмигнула ему, как обычно, обоими глазами — только ей свойственное проявление ласки, которое он видел, вернее, улавливал на любом расстоянии.

Он не знал, смотрит ли Бетси ему вслед, ждет ли, чтобы он обернулся.

У одной из касс он прошел мимо стоящих в очереди, разведя руками — ничего не купил! — молоденькая кассирша улыбнулась ему ничего не значащей улыбкой, о которой он тотчас же позабыл, и выбежал на улицу, где солнце тут же ударило ему в лицо, ожгло его голову прежде, чем он дошел до своего «кадиллака». Горячий воздух точно прокрался под одежду, и, может быть, поэтому дрожь пробежала по всему его телу.

Луи отпер машину — он никогда не оставлял ее незапертой, — сел на удобное, нагретое солнцем сиденье. Лучи его били прямо в переднее стекло. Он опустил козырек. Постоял минуту-две с открытой дверцей, чтобы машина проветрилась. Пережидая машины, ехавшие в обоих направлениях, немного задержался при выезде. Потом резко дал газ, тяжелая машина развернулась, накренилась на одну сторону и так, накренившись, понеслась вперед.

Озноб, охвативший его, прошел. Он больше не думал о Бетси. Но холод словно поселился внутри его, и он знал, что это надолго, он помнил, что вот так же похолодел, услышав известие о смерти У. К. Беглера.

Дорога шла вниз по слегка холмистой местности. То тут, то там возвышались груды песка и над ними ярко-желтые землечерпалки. Чуть дальше у них с Филом были свободные земельные участки, пригодные для застройки, но довольно дешевые из-за близости к промышленному району — неподалеку находился стекольный завод. Скоро, через два-три поворота, появятся первые улицы этой части города, именно здесь, на самом высоком и солнечном месте, раскинулся Сондерстенд-хилс.

Огромная машина неслась, шурша шинами. Луи отпустил педаль акселератора, сбросил газ, и «кадиллак», разогнавшись, точно по инерции на одной и той же скорости преодолевал подъемы, спуски, плавные повороты. В низине Луи обдало палящим зноем, которым веяло от разогретого песка и почти пересохшей реки, хотя вверху, на холмах, еще чувствовалось свежее дыхание просторов.

Охваченный не столько мыслями о предстоящей встрече с Филом и Кардуно, сколько странным, непривычным ощущением, что, как бы он ни пытался, он не сможет изменить хода событий и предотвратить того, что должно с ним случиться, потому что в нем самом что-то непоправимо изменилось, Луи по привычке свернул к горбатой, залитой солнцем Кросланд-стрит. Вскоре по обеим сторонам от машины замелькали кирпичные домики с арками или колоннами на фасадах.

С тех пор как застрелили У. К. Беглера и Бетси продала дом, Луи старался не проезжать по этой улице, но сейчас ему было все равно, точно какой-то другой, упрямый и дерзкий, Луи сидел на его месте за рулем. В окна с обеих сторон врывался ветер, Луи чувствовал затылком постоянный сквознячок, разгуливавший в машине, и почему-то именно этот ветер создавал у него впечатление, будто что-то уже совершилось за его спиной в то время, пока он мчится куда-то вперед и вперед.

Подъезжая к Кросланд-стрит, к дому, возле которого он так часто останавливался — под навесом или во дворе на посыпанной белыми камешками дорожке, — он не уменьшил скорости. Чувство безразличия и обреченности предстоящего не покидало его. Он впился взглядом в белый дом Бетси, не сводил с него глаз, пока тот не остался позади — под навесом пусто, за окном никого, трава разрослась, выгорела от солнца, кое-где на лужайке выступали желтоватые песчаные проплешины, потом он переключил все свое внимание на дорогу, смотрел только перед собой на расстилавшееся перед ним шоссе и ни разу не поглядел в стекло заднего обзора, так же как в супермаркете не обернулся назад, точно бежал от самого себя.