Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Лия смотрит на него, и он, перемахнув через ограждение, спускается по плетню на тропу. Шагает по земле торопливо и неуклюже, подстилка жёсткая и колючая. Вскоре лопатка оказывается в нужном щупальце, но он понимает, что взбираться наверх с тремя свободными конечностями ещё более неудобно, чем опускаться.

— Дай помогу, — Лия перемахивает через просеку и тянется тремя щупальцами вниз.

Дедушка говорил, что это неправильно — просить помощи у женщин, но выхода не остаётся. Скоро начнутся раскопки, и дед будет ругаться. Он протягивает две конечности наверх.

Когда Кай оказывается наверху на узкой тропе, на миг они соприкасаются основаниями нижних щупалец. Каю становится стыдорадостно, он слегка зеленеет, отстраняется и ненароком обнажает пузырёк с пугалкой.

— Ой, что это? — хихикает Лия.

— Ничего.

— Для кого несёшь?

— Для братика, — врёт Кай, но феромоны сложно обмануть.

— Твоему братику тоже двенадцать лет?

Дедушка называл такие обороты хитрым словом «сарказм». Слово сарказм пахнет неприятно — смехом, пренебрежительностью и обманом.

— Нет, он моложе.

— Ты боишься слонов? Говорят, в горном городе их уже умеют приручать. Ездят наверху.

— Это сказки. Слоны очень опасны.

Снова стыдорадость. Он спешит удрать от девушки, даже не прощаясь.

Ещё несколько сотен шагов, и лесной город заканчивается. Впереди на несколько тысяч шагов — поля и прудики, угодья города. На выходе из тропы дежурит солдат — он выше Кая в четыре раза, его панцирь прочнее камня и усилен пластинами из обсидиана. В его щупальцах два клинка, лук и деревянный щит. Рядом на подмостках лежат припасы и большая раковина, чтобы трубить тревогу. Солдата ещё в родильном пруду откармливали мясом устриц и улиток, поливали отваром из синего лишая, чтобы он вырос крепким и сильным. Этот парень узнаёт Кая и кивает правым глазом, мол, проходи. На лице и в запахах исполина спокойствие — сейчас мирное время, и соседние города не грозят народу Кая, как это бывало раньше.

Кай спрыгивает на верёвочную дорожку, ведущую мимо угодий. Вокруг колосятся поля, засеянные можжевеловым мхом, опятами и зерновыми лишайниками. В прудах поодаль зреют устрицы. Дождя всё ещё нет, солнце выглядывает сквозь тучи, но Кая это не радует. Все мысли о том, что думает про него теперь Лия. Кем теперь она считает Кая? Трусом? Копушей? Бездельником? Он настолько волнуется, что не обращает внимания на приветствия крестьян и едва не пропускает нужный поворот к карьеру.

Тропа заканчивается. Впереди высокий плетень, в прорехе от которого дежурит ещё один Солдат — чуть поменьше предыдущего, но тоже нехило вооружённый. Старейшие поняли, насколько важны раскопки, и велели охранять их.

— Привет, — солдат пытается хлопнуть Кая по макушке, и тот едва уворачивается, чтобы тяжёлые пальцы щупальца не попали по глазному стебельку. — Иди. Дед ждёт.

Дальше — долгий путь налево и вниз, по спиральной дорожке к основанию карьера. Тропа слегка прикрыта лианами, но это спасает мало — нижние щупальца скользят по глине, и Кай старается идти осторожнее, чтобы не свалиться на нижний ярус. Дедушка, заслышав шаги, выглядывает из-под навеса и приветственно машет Каю. Вроде бы не сердится. Вроде бы не опоздал.

Внизу — усыпальница Древних. Много солнцевращений назад кто-то из них уложил вещи Древних в каменную кладку и переложил сверху плитами, слоями, как в лакомстве из листьев и личинок. Купцы из дальних городов рассказывали про свои раскопки и говорили, что все Древние делали что-то подобное перед тем, как исчезнуть.

Раз в несколько дней сюда пригоняют десяток солдат, и они помогают дедушке сдвинуть одну из плит, после чего дедушка несколько дней расковыривает более рыхлый камень.

Наконец, дорога вниз закончена. Они садятся в сухую тень навеса, раскрывают узелок и едят термитов. Дедушка загадочно молчит, и Кай понимает, что вчера выкопали что-то очень важное. Наконец внук не выдерживает.

— Неужели книга?

— Да. И снова книга с изображениями. Листья книги прочные и скользкие. Время не испортило их. Теперь мы знаем, как выглядели многие из них. И даже… как они размножаются.

Дед садиться поудобнее. Жизнь потрепала его. На панцире старика трещина, оставшаяся после падения с верхушки дерева в юности. Одно из верхних щупалец в полтора раза короче другого — он потерял его уже в пожилом возрасте, когда новые вырастают не так исправно, как в молодости. Дед начинает рассказывать: он никогда не показывает артефакт сразу, сначала идёт долгий рассказ о том, что он думает о нём.

— Это песнь про двух из них. Они ходили на двух ногах. Жили в доме, подобным этому, который мы раскапываем. У одного из них было много-много мелких щупалец внизу лица, а у другого — наверху, но они были скрыты под тонким белым одеянием, связанным сзади. Их глаза не были на стебельках, прямо в голове, как у летучек. Наверное, они родственники летучек. Я понял, что первый из них был женщиной, а второй — мужчиной. Ты уже взрослый, и я могу тебе рассказать, что было дальше. Женщина достала свою икру из больших хранилищ, а мужчина слепил из неё большой шар, положил на лопатку и засунул в красное дупло у большого белого ствола, который стоял прямо у них в доме.

— Зачем? — Кай от волнения потеет.

— Неизвестно, видимо, это их родильный пруд. Судя по всему, они рождались только в пожаре, в огне. Когда они достали икру, то из неё уже вылупилась личинка — с глазами и ртом. Правда, у неё не было щупалец — ни на лице, ни на остальном туловище, да и туловища не было. Одно лицо.

Смесь интереса, отвращения и лёгкого страха витала в воздухе. Дед поменял позу и нахмурился.

— Но это поучительная история. Родители не уследили за личинкой, и она ушла из жилища наружу. В лес, полный опасностей. Сначала ей встретилось проворное чудовище с двумя щупальцами сверху головы. Но личинка оказалась проворней и увернулась от него. Потом за ним охотилось серое существо. На его лице был острый клюв, как у летучек, и сверху ещё два клюва.

— И что потом?

— И оно не съело личинку. Личинка ушла от него и поползла дальше. Впереди попалось слепое бурое существо, огромное, похожее на слона.

Каю стало совсем страшно, и он, чтобы дед не заметил запаха страха, спросил:

— Неужели их личинки настолько же умны, как и взрослые особи?

— Не знаю. Возможно, это была не личинка, а взрослый уродец без щупалец.