Мама по контракту (СИ) - Вестич Виктория

Я почти не моргаю, и Лютый качает головой с усмешкой:

— Не смотри на меня таким взглядом, как олененок Бэмби. Ничего страшного не произошло. Поверь мне, все люди практически каждый день делают это. Не ты первая, не ты последняя. Тебе даже повезло, что была с тем, кто опытнее и кто не сделал больно в первый раз.

— Не сделал больно? — повторяю эхом и, сглотнув, обжигаю его взглядом, — Убирайся. Не хочу тебя видеть больше.

— Хорошее решение, мелкая. Переключись лучше на Демида.

— Убирайся! — срываюсь на крик.

Лютый окидывает меня напоследок взглядом и выходит из комнаты. Зажимаю рот ладонью и давлюсь рыданиями, едва сдерживая подкатывающую истерику. Он не должен слышать, не должен слышать! И без этого хватило унижения. Пулей слетаю с постели и, словно пытаясь выместить зло, сдираю с нее измятое белье. Комкаю его, отшвыриваю в сторону.

Плачу я лишь спустя полчаса, в душе, когда точно уверена, что Лютый уехал и никто не увидит меня — жалкую глупую «мелкую дурочку», которая поверила, что может понравиться мужчине настолько, что рядом с ней захочется остаться. Если не на всю жизнь, то хотя бы до утра…

Я знала, что в первый раз больно, но не готова была к тому, что настолько.

Глава 23

Лютый

Все происходящее выбивает почву из-под ног, заставляя мир вертеться со скоростью света, а зачерствевшее сердце колотиться с такой скоростью, что пульсация отдается во всем теле. Ее стоны как пуля в затылок. Прошивают башку насквозь, хочется жадно, еще и еще, выбивать снова из нее эти звуки, от которых волосы на загривке дыбом. Он сминает ее кожу в пальцах, оставляет на коже следы, вгрызаясь, как зверь, вцепляясь пальцами до боли. Сводящей с ума, но такой сладкой одновременно.

Наваждение схлынуло лишь в тот момент, когда было поздно. Когда она уже лежала под ним, закрыв глаза, разгоряченная, томная, соблазнительная настолько, что хотелось перевернуть ее на живот, перехватить под грудной клеткой, вжать в себя и начать новый раунд.

Лютый едва не зарычал от досады и злости. На нее. На себя, что спустил поводок, поддался древним, как мир, инстинктам: взять, подчинить, сделать своей. Эта мелкая пигалица вообще не понимала, куда и во что ввязывалась. Девятнадцать — малолетка совсем, в облаках витает. И он — прожженый жизнью матерый волчара. Не пафосные слова — за ними стояло столько всего: предательство, потери, грязь. После гибели Эллы он зарекся впускать женщин в свою жизнь дальше кровати. Только секс. Не позволяя, чтобы они прорастали корнями. Слишком опасно. У него и так есть дочь. Хватит и одного слабого места.

Лютый смотрел на девчонку и ненавидел себя. Поддался на такую идиотскую провокацию! Ему тридцать пять и за всю свою жизнь он перепробовал многое. И уж точно знал все эти дурацкие женские уловки, чтобы так тупо попасться на одну из них. Еще и в таком неумелом исполнении! Но нет, стоило вспомнить снова ее губы вокруг собственного пальца, горячую влагу рта и испуганно-восторженный взгляд и… все, тушите свет.

Эта мелкая еще даже жизни не видела. Связываться с ней все равно что приговор себе вынести. Рано или поздно она поймет, в какую грязь окунулась, какая жизнь ее ждет. Возненавидит его и еще неизвестно, как поступит. Нельзя было с самого начала оставлять ее у себя. Дразнить внутреннего зверя, вскармливать в нем голод. А при виде Сони он сам рвался с цепи.

Но еще не поздно. Точку поставить нужно прямо сейчас. Может, будет в обиде на всех мужиков, поплачет, пострадает, но переживет. Не конец света.

Лютый держится холодно и отстраненно. Как последняя сволочь. Видит, что мелкая почти на грани истерики, пялится на него широко распахнутыми глазами, а в них — слезы дрожат. Подбородок вверх вздернула, чтобы вниз не потекли. Гордая.

А его выворачивает. Твою мать, его от вида плачущей Эллы так не колошматило, с чего вдруг сейчас тошно?

Лютый выбирает максимально обидные слова. Чтобы отвадить от себя раз и навсегда. Станет постарше, поймет, каким бывает мир, мужчины, и что он сделал для ее же блага. Опять же, на Демида если что переключится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

От этой мысли он буквально рычит. Шарахает со всей силы по рулю, вызывая недоуменные взгляды со стороны пары сопровождающих его надежных людей. Приходится остановиться, чтобы немного подышать свежим воздухом. Дальше машину ведет один из его подчиненных. Потому что кровь кипит и нужно некоторое время, чтобы прийти в себя.

Лучше с Рокотовым сейчас не встречаться. Но когда они наконец возвращаются в особняк, первым делом взгляд выхватывает его машину. Он и правда дожидается его. Сидит в кресле, листает что-то в телефоне и поминутно смотрит на часы. Новостей ждет. Так за Лесю переживает? Или… занеетоже?

— Ты долго, — произносит Демид, поднимаясь с места, и поправляет на себе пиджак.

Они обмениваются долгими, слишком долгими взглядами и Лютый наконец усмехается:

— Пришлось задержаться немного, — равнодушно произносит он, падая на диван и занимая расслабленную позу. Смотрит на него с вызовом.

Рокотов выпрямляется, словно читая в его позе и глазах что-то невысказанное, и в воздух в комнате резко становится гуще от скапливающегося напряжения.

— Что будешь делать дальше? — осведомляется Демид.

— Искать Серова, естественно. Пора с этим покончить.

— С катушек что ли съехал? А что, если тебя убьют? Ты подумал, что будет с Леськой? — фыркает Рокотов так, словно Лютый только что сказал очевидную чушь.

— Я пока не собираюсь ввязываться в войну. Для начала нужно переговорить.

— Хочешь полюбовно все решить? — насмешливо уточняет Рокотов, — После всего, что произошло? Тебя после этого не иначе, как терпилой назовут.

— Хочу узнать, что ему нужно, — не поддается на очевидную провокацию Лютый, но во взгляде мелькает предупреждающий огонек.

— Это очевидно. Твой бизнес, — пожимает плечами Демид.

— С чего ты взял, что ему нужен именно мой бизнес?

— Иначе зачем все это? — неопределенно обводит он рукой комнату.

— Ему же не понравилось, что я влез в его часть города. Но лезть в мою сферу и уж тем более угрожать дочери… как-то слишком.

— О чем это ты?

— О том, Демид, что я все знаю исключительно с твоих слов. Тебе не кажется это подозрительным? — хмыкает Костя, откидываясь на спинку дивана, и с прищуром глядя на бывшего друга.

— Ты охренел?? Я твою шкуру спас, когда они на тебя напали! — возмущается

— Напали, — задумчиво потирая подбородок, кивает Лютый, — Но это могли быть и не люди Серова.

— Я не пойму, Костя. Ты на что-то намекаешь? Так скажи в лоб.

— Пока ни на что, Рокотов. Просто размышляю.

— Серов несколько моих парней положил! Людей, которые вообще отношения ко всем вашим делам не имеют! И дочь твою я вытащил. Может стоило бросить ее там, а? Может быть тогда бы ты поверил??

— Ладно, — примирительно произносит Лютый, — Посмотрим, что в итоге выяснится и тогда поговорим. Но не думай, что я все тебе забыл.

Демид тяжело вздыхает, массирует пальцами переносицу.

— Я говорил тебе, что лучше отказаться от этого бизнеса. Оружием может заняться кто-нибудь другой, а ты спокойно займись чем-нибудь легальным, а не темными делишками.

— Забыл, что ты тоже в доле? — насмешливо ухмыляется Лютый, — Ты, наверное, запамятовал и, что вообще-то сам до сих пор до конца так и не завязал с «темными делишками».

— Я помню, — мрачно глядя сквозь мужчину, кивает Демид и переводит на него взгляд, — Если дело окажется в бизнесе, я готов отдать свою часть Серову. Лишь бы он отстал от Леськи. И тебе советую сделать то же самое. Ты уже заработал предостаточно денег. Нет смысла рисковать дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты до сих пор не понял, что я занимаюсь всем этим не ради денег?

— А ради чего тогда?

Лютый поднимается с места, усмехается, и складывает руки на груди:

— Потому что мне это нравится. Как один из вариантов.