Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

Подавляющее большинство крупных преобразований, совершенных Федором Алексеевичем, падает на 1679—1682 годы. Всего около трех лет, а работа произведена громадная! Правительственная деятельность получила тогда чрезвычайно интенсивный ритм. И здесь еще не сказано ни об отмене местничества, ни об учреждении новых училищ, ни о масштабном строительстве…

Сам царь при столь бурном реформаторстве обязан был постоянно погружаться в гущу административных вопросов. Он просто работал на износ, словно бегун-спринтер, вышедший на марафонскую дистанцию и преодолевающий ее со своей обычной скоростью.

Историк П. В. Седов считает, что «преобразования времени царя Федора Алексеевича, предварявшие более радикальные реформы Петра I, носили половинчатый характер, поскольку не сопровождались решительным отказом от московской традиции. В этом смысле они принадлежали более к средневековому периоду русской истории». Слово «половинчатый» в русском языке имеет явно негативный оттенок. Звучит оно в духе «недоделанный», «не добравший должного качества» и т. п. Но так ли хороши «радикальные» реформы Петровской эпохи, имевшие множество губительных «побочных эффектов»? Так ли безобиден культурный и социальный раскол, введенный в русское общество безбашенной вестернизацией петровского времени? Реформы царя Федора Алексеевича — и те, о которых сказано выше, и те, о которых разговор пойдет в следующих главах, — проникнуты рациональностью и прагматизмом. Только необходимое, ничего лишнего, ничего чрезмерного. И подавно — ничего приводящего к острым общественным конфликтам. Петр спровоцировал булавинщину и большое Астраханское восстание, не считая множества малых бунтов. Федор Алексеевич обходился со своими подданными мягче, разумнее. Он «вводил Европу» в России ровно настолько, насколько она требовалась в данный конкретный момент. Он оставлял России то, что составляло духовную почву нашего общества. В конечном итоге он оперировал инструментами эволюционного развития, в то время как Петр повсюду и везде проявлял волю истинного революционера. Один переделывал русский дом постепенно, другой ломал старое и строил новое здание на прежнем месте.

Что тут скажешь? «Половинчатые» реформы Федора Алексеевича дешевле обошлись нашей стране, чем «буря и натиск» Петра, а пользы принесли немало.

СТРОИТЕЛЬ

Воля самого Федора Алексеевича, а не его аристократического окружения, чувствуется в указах, преобразивших Москву и особенно Кремль.

В год вступления на престол государь ужаснулся страшному пожару, поглотившему значительную часть столицы. Такие пожары случались нередко. Особенно много разрушений принесла огненная стихия, разбушевавшаяся в 1626-м, при Михаиле Федоровиче. Но и после того памятного бедствия Москва то и дело становилась жертвой пламени.

Царь справедливо увидел корень бед в традиционном русском строительном материале. Подавляющее большинство домов на Москве возводилось из дерева. Каменные храмы, каменные стены Кремля и Белого города, каменные палаты бояр, государя, вельмож светских и духовных оставались редкими островками в океане бревенчатой застройки. Да и богатейшие люди царства, заведя каменный дом, частенько жили там наездами, ради праздничных и иных торжественных случаев.

В русском человеке прочно укоренилось мнение: жить в деревянном тереме — полезно для здоровья, а в каменных хоромах — для здоровья убыточно. И, стоит добавить, убыточно для кошелька: толстостенные кирпичные палаты требовали уйму дров на отопление. А пожары… ну что пожары! — на окраине города по низким ценам продавались разборные деревянные дома всякого вида: от самых скромных до роскошных. Купил, привез к пепелищу на старом месте, собрал, достал из подвала традиционно сложенное там ценное имущество и живи припеваючи. Можешь забыть про пожар, будто его и не было.

Конечно, большой пожар мог нанести ужасающие потери. Гибли люди, исчезали большие хозяйства, да и не все ценности помещались в подвалах… Но изменить ситуацию в корне означало перейти на другой строительный материал. На «белый камень»[116] или на кирпич. А каменное строительство отличалось большой дороговизной. Деревянному — не чета, сплошное разорение…

23 октября 1681 года москвичам объявили государев указ:

1. «Палатное строение» крыть тесом, а затем присыпать сверху землей и дерном; если на тесовую крышу денег нет, пусть будет из дранки «на подставках», чтобы во время пожара легче выходило сломать и тем предотвратить распространение пламени.

2. Всем, у кого пострадали от пожаров дома «по большим улицам и к городовой стене к Кремлю и к Белому городу», — ставить каменные палаты. Для этого по строго определенной «указной» цене казна выдаст кирпич в долг. Расчет по «кредиту» позволялось затянуть на десять лет.

3. Если денег на «каменное строение» нет, то придется хотя бы возвести каменные заборы[117].

Значительную часть казенных средств, полученных в долг, потом не вернули. В. Н. Татищев скептически комментирует: «Как в протчем, так и в сем добром порядке за недостатком верности и лакомством временщиков припасы в долг разобрали, а денег ни с кого не собрали, ибо многим по предстатель-ствам их государь деньги пожаловал и взыскивать не велел. И тако оное вскоре разорилось»[118].

Что ж, возможно, российская казна недосчиталась изрядной доли выплаченных «кредитов». Но если они пошли по назначению — на каменное строительство в Москве, — проект своей цели достиг. А значит, не стоит оценивать это начинание Федора Алексеевича как провальное.

За изготовителями кирпича и прочих строительных материалов установили строгий надзор. Желая добиться отличного качества, царь велел всякому мастеру или «обжигальщику» оставлять свой «знак» на каждый десятый кирпич.

Москвичам, пострадавшим от пожаров, Федор Алексеевич лично выдавал деньги, приехав к пепелищу.

* * *

При Федоре Алексеевиче русскую столицу приводили в порядок с большой основательностью: все переулки вымостили деревом, запаслись булыжником и приготовились менять деревянные мостовые на каменные. В Кремле провели новую канализационную систему. Жестоко боролись с уголовщиной:

«Полицыя была… довольно поправлена и в лучшее состояние приведена»[119]. Руководило ее действиями особое учреждение — Земский приказ.

О Москве царь деятельно заботился. Он не только сберегал ее от грязи и преступников, не только стремился подтолкнуть к «каменному строению», но и сам очень много строил. Если бы требовалось подобрать этому монарху пристойное прозвище, наверное, слово «Строитель» подошло бы наилучшим образом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});