Алиби. Искусство обмана - Павел Рубцов

от Жданова.

– А что ты мне прислал? – с ходу напустился продюсер.

– Как вам?

– Я не понял, где сценарий?

– Я решил написать роман. Выслал вам три главы для… там только финала нет, я думаю, это интересно для экранизации, что, если предложить каналу вместо «Преступления и наказания»?

– Каналу нужна экранизация…

– Я не буду писать экранизацию.

– Решетников, ты тварь. Больше я с тобой работать не буду. Канал не будет. Будешь писать для низкопробных каналов. Да и туда тебя не возьмут, я устрою.

Решетников выключил телефон и поискал глазами Достоевского, тот никуда не делся, смотрел на него и улыбался:

– Не переживай. Сами придут и все отдадут. Будут молить тебя об экранизации.

– Стали сдавать, Федор Михалыч. Уже цитируете Булгакова.

– Дописывай роман, остался только финал. Мы все ждем. Хороший роман получается. Нужный.

– Великий? – спросил Решетников с улыбкой.

– Все великие романы уже написаны. Твой хорош, но не велик.

– А на фига тогда «Алиби» закрывали, – воскликнул уязвленный Решетников, – если роман не великий?

Достоевский загадочно улыбнулся.

– А ты хотел сразу и великий? Все только начинается.

Глава 6

Решетников написал свой роман. И достался он ему, согласно заветам Федора Михайловича, дорогой ценой. Все сбережения растаяли, из хрущевки его выгоняли за неуплату, на работу, как и предсказывал Жданов, Решетникова не брали. Он был согласен на любой заработок, даже предлагал услуги диалогиста, но всюду получал отказы.

Агентство пришлось спешно прикрыть и уйти в тень, поскольку все бывшие клиенты, которых ославили в СМИ, жаждали расправы. Самым сложным для Решетникова стало прощание с Дашей. Он всегда чувствовал поддержку от этой преданной и тайно влюбленной в него девочки. Когда они прощались, Даша говорила:

– Как вы могли, Петр Сергеевич! Мало того, что все клиенты – Шульгина, Маклаков, Жаров и остальные – угрожают мстить не только вам, но и вашей семье, и даже мне, вы еще в романе их описали!

Решетников ответил:

– Имена изменены, любое совпадение – сама понимаешь, случайно.

И все-таки роман под названием «Алиби» был написан. Решетников отправил один из авторских экземпляров Жданову. Тот, прочитав, согласился на встречу.

Сидя в его роскошном кабинете, Решетников бодро говорил:

– Вот за что вас уважаю, продюсеров, за то, что вы вместе держитесь, решили наказать и… Мы, сценаристы, конечно, на такое не способны.

– Надеюсь, роман этого стоил, – сказал Жданов.

– Я могу отречься от него. Сжечь. Публично.

Жданов покачал головой:

– Роман хорош, не удивлюсь, если в школьную программу попадет, тема такая важная: семья, нет мата и слог хорош, может быть, буду «за», чтобы мои внуки учились по этому роману. Но вот с автором романа я работать никогда не буду. Но ладно я, канал – запомни – тоже.

– Я же могу и прощения попросить. Надо будет, и на колени встану, не рассыплюсь, – по тону Решетникова нельзя было понять, шутит ли он или говорит серьезно.

– После своего книжного триумфа ты, может, не осознаешь, что ни один вменяемый продюсер тебя не возьмет.

Оставалось одно – продвигать книгу. Решетникову пришлось взять на себя непривычную роль – встречаться с читателями и отвечать на их вопросы. На одной из таких встреч он увидел Анну Красовскую. Он как раз отвечал на вопрос молодой читательницы, интересовавшейся, не опасается ли он последствий.

– В книге же реальные люди описаны, понятно, что имена изменены и совпадения случайны, но… у вас не будет с этим проблем?

– Какие-то точно будут, – Решетников отвечал девушке, а сам не сводил глаз с Анны. – Но для вас хочу сказать одно – я хочу жить. И если меня найдут в тусклой комнате с петлей на шее – это не я. Хотя за роман можно и повисеть на суку, хороший получился. Главное, чтобы семью не трогали, роман не настолько хорош.

Тут подала голос Красовская:

– А что у вас на самом деле было с учительницей сына?

Ироническая улыбка, с которой Решетников говорил до этого, мгновенно исчезла с его лица:

– На самом деле она очень хороший человек. На самом деле. Я уверен, у нее все будет хорошо.

– А как о женщине что можете сказать? Вы понимаете, каково ей сейчас? Мужчинам легче проходить такой путь. Вы саморазрушаетесь постоянно, но вновь и вновь восстанавливаетесь, а она… женщине можно нанести непоправимый ущерб…

Решетников не мог вынести ее взгляда.

– Понимаете, мне бы всех хотелось обнять и утешить, но… это невозможно.

Подняв голову, Решетников увидел, как Анна выходит из зала.

Наскоро попрощавшись с собравшимися, Решетников быстро пошел вслед за ней.

Он проследил за ничего не подозревающей девушкой весь ее путь, пока она не вошла в небольшое кафе, находившееся в полуподвальном помещении. Постояв некоторое время у входа, чтобы собраться с духом, Решетников вошел за ней.

Это был типичный питерский бар средней руки. Внутри находилось всего шесть столиков и барная стойка. Решетников подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и стал внимательно осматривать помещение. Анны нигде не было видно. Он прошел к стойке и уже собирался обратиться за помощью к бармену, как увидел Красовскую, которая в форме официантки вышла из подсобки. Увидев Решетникова, Анна в изумлении приблизилась к нему:

– Что вы здесь делаете?

– А что вы делали у меня на презентации книги? Нам надо поговорить.

– Уходите.

– Я поесть хочу. У вас кормят? Я даже за стол сяду.

Решетников сел за стол и взял в руки меню.

– Вы за мной следили? – спросила Анна.

– Нам надо поговорить. Выговориться. Понимаешь? Присядь.

– Не могу. Я на работе. Да и не хочу. И не буду говорить. Уходите.

– Тогда прими заказ: водки. Бутылку.

– Справитесь?

– Еще мне салат «Радость» и мясо по-французски. Водку сразу.

Решетников успел опустошить половину бутылки, пока Анна принесла ему салат. Он взял ее руку и сказал:

– У меня нет денег.

Красовская молча поставила тарелку и отошла, исчезнув где-то в служебном помещении.

Решетников выпил еще и пошел за ней. Бармен лениво окликнул его, но Петр сделал вид, что не слышит.

Он нашел Анну на кухне, девушка оживленно беседовала с поваром. Заметив его, посуровела и сказала:

– Вам сюда нельзя.

– Меня бросила семья, я подвел много людей, друзей у меня, оказалось, нет. И еще, мне негде жить. Ситуация патовая. Тварь я дрожащая, да?

– Я поняла. Я для вас Соня Мармеладова.

– Вы святая. Страстотерпец.

– Заплатить за еду? – спросила Анна.

– Да. – Решетников был уже довольно пьян и понимал это.

– Все?

– Мне негде жить.

Тут в помещение зашел бармен и попытался выдворить Решетникова. А