Мемуары мертвого незнакомца - Ольга Володарская

— Что?

— Где она?

— Не знаю.

— Иди ее ищи. Убежала.

— Сейчас тебе помогу…

— Нет, ей. Я сутки провалялась, еще потерплю… А она где?

Тут Маша заметила, что ящики кухонного гарнитура валяются на полу, ложки-вилки рассыпаны, стулья перевернуты, а спинка одного из них треснула.

— Это все Саша натворила? — спросила она у бабушки. Та кивнула. В глазах ее стояли слезы. — А что случилось с тобой?

— Упала неудачно…

— Сама?.. Или она тебя толкнула?

— Не ведает она, что творит, детка.

Маша вскочила и бросилась к телефону. Нужно было вызвать «Скорую помощь».

— Беги, ищи дочку, — продолжала настаивать бабушка.

— Да плевать мне на нее! — не выдержала Маша. — Хоть бы умерла… — И разрыдалась, осев на пол. Впервые она высказала то, что думала. И сама ужаснулась озвученному желанию.

Тут в дом ворвалась женщина, она жила через двор от них. Кажется, ее звали Ниной.

— Ваша Шурка в моем сарае окопалась! — закричала она. — Выкурить не могу! Забилась под полку с ведрами и не выходит. Пыталась ее выманить, так кусается, зараза…

— Нина, побудьте с бабушкой, пожалуйста, пока я схожу за Сашей.

— Меня зовут Надя, — насупилась женщина. Но тут же смягчилась, увидев, что с пожилой женщиной стряслось. — Побуду, побуду, не волнуйся. «Скорую» вызвала?

Маша кивнула и выбежала из дома.

Дочку она нашла в сарае, под полкой с садовой утварью. Девочка сидела, обхватив ноги, и качалась вперед-назад. Мордашка была вся испачкана землей и кровью. Превозмогая отвращение, Маша погладила ее по лицу. Саша любила именно такую ласку — бабушка часто трепала ее за щечки, и ребенок заливался довольным смехом. Прикосновение маминой руки ее не так обрадовало, но немного умиротворило. Саша перестала раскачиваться и вопросительно на нее посмотрела.

— Пойдем домой, — сказала Маша.

Сашенька резко мотнула головой.

— А я тебе конфетку дам! — Маша вспомнила, что у нее в кармане кофты лежит карамелька. Саша была страшной сластеной, в мать, поэтому сразу вылезла из укрытия.

Маша привела дочь домой. Саша, увидев свою прабабушку, начала рыдать. Поняла, что натворила. Та успокоила ее, как могла. И девочка уснула прямо на полу, свернувшись калачиком у ног своей прабабки.

«Скорая» приехала только через два часа. Травмированную женщину увезли в больницу. Срочно сделали операцию.

* * *

Бабушка так и не оправилась после травмы. Передвигаться могла только на костылях. С Сашей уже одна не справлялась. Наняли помощницу, ту самую соседку Надю.

И все бы ничего, только денег не хватало катастрофически. Маша предложила бабушке выход, сдать квартиру, но та наотрез отказалась. Не желала, чтоб в ее доме чужаки хозяйничали. К тому же она иногда наведывалась туда вместе с Сашей. В Москве регулярно возникали какие-то дела (посещение социальных служб, больниц), и нужно было где-то останавливаться. Не у Романа же дома? И Маше ничего не оставалось, как найти стабильную работу, приносящую хороший доход.

О замужестве она больше не думала. Бабушка была права, все шло как нельзя лучше. Маше легко удавалось вести двойную жизнь. Конечно, она понимала, что это ненормально, когда муж, пусть и гражданский, почти не интересуется твоей жизнью. Он даже с ее бабушкой был незнаком. И не стремился к этому. Зато квартиру ее изучил от и до. И подал Маше мысль о ее сдаче в аренду. Когда она сказала, что сдавать ее не намерена, долго возмущался. И многие годы напоминал, как это глупо, не пользоваться элементарной возможностью заработать.

Бабушка умерла, когда Саше едва исполнилось тринадцать. Не мучаясь, скоропостижно. Села отдохнуть перед телевизором, задремала и… Больше не проснулась. Помощница Надя в тот день в район ездила к дочери. Вернулась поздно, на последней электричке, и не пошла проведывать подопечных, будить не хотела. Только утром к ним заглянула. И увидела мертвую, уже застывшую пожилую женщину, в ногах которой, как кошка, свернулась Саша.

Похоронив бабушку (Рома на похоронах присутствовал, а вот Сашу оставили в деревне под присмотром Нади), Маша стала думать, как быть дальше. Куда девать дочь? Сдать в интернат? Или продолжать держать в деревне? Маша склонялась к первому, уже начала присматривать для Саши дом инвалидов, когда ей приснилась бабушка. Она ничего не говорила, но смотрела с таким укором, что Маша проснулась с мыслью о том, что приняла неверное решение.

Надя согласилась стать полноправной опекуншей Саши. Но затребовала за свои труды сумму немыслимую. Особенно в масштабах деревни. Маша возмутилась.

— У меня дочка в районе бедствует, — пожала плечами Надя. — Муж алкаш ее с двумя детьми бросил. Я либо могу туда поехать, чтобы ей помочь, в то время как она вкалывать будет. Либо заработать тут и отправить ей денег на содержание внуков.

— Даже если вы вдвоем трудоустроитесь, столько получать не будете, сколько с меня требуете.

— Да. Но и ты пойми, легче две смены отпахать, чем за больным ребенком ходить. Хотя о чем я? Все ты знаешь. Поэтому и не заботишься о Шурке сама.

— Сбавьте цену. Она запредельная.

— Она окончательная. Но ты можешь отказаться от моих услуг. Найти другую опекуншу для Шурки. Дело твое. Но не забывай, ко мне она привыкла. Мы ладим. И ты можешь мне доверять.

Крыть было нечем, и Маша согласилась.

Дочка перебралась жить к Наде. Так было удобнее. Их дом остался пустым. Через несколько лет, когда появились лишние деньги, Маша взялась возводить на участке новое современное строение. Именно эту стройку она заморозила, сорвавшись в Грузию.

После того как Саша переехала к Наде, Маша стала проведывать ее раз в месяц. Реже не получалось, опекунша дочери настаивала на оплате без задержек.

Саша взрослела. Превращалась в девушку. С возрастом она стала меньше походить на Зуру. Волосы ее потемнели, а глаза стали светлее. Теперь сходство между ней и Машей было очевидным. Если бы не чрезмерная полнота и, естественно, печать болезни на лице, ее можно было бы назвать симпатичной.

Месячные у Саши начались поздно, почти в шестнадцать. Но зато когда это случилось, она стала активно интересоваться лицами противоположного пола. Надя несколько раз заставала ее за неприличным занятием — она задирала одежду и показывала парням и мужчинам свои половые органы. Дальше — больше. Раза два, когда опекунша ослабляла пригляд, Саша давала им увести себя в лес. Что там с ней делали, можно только догадываться. Надя и догадалась. Но Маше не рассказывала об этих «инцидентах». Боялась, что та заберет Сашу, а она привыкла к деньгам, которые та ей платила. На них и она сама, и дочь, и внуки жили.

Гром грянул, когда Саша достигла восемнадцатилетия. Маша приехала в деревню и не поняла, что такое с Надеждой. Она была сама не своя. Лицо заплаканное и виноватое. А с языка то и дело слетали какие-то туманные фразы, которые она обрывала, как будто не решаясь закончить.

— Надя, что случилось? — не выдержала Маша.

— Беда, — просто ответила та.

— А поконкретнее?

— Саша беременна.

— Что?

— Четыре месяца уже.

— И ты только сейчас мне об этом говоришь?

— Сама узнала неделю назад. Стала замечать, что она на соленое налегать начала. Раньше-то ей все сладенького подавай. А тут от бочки с огурцами не отгонишь. И я стала к ней присматриваться. Вроде, думаю, живота не видно. Но с толстыми часто так. Не поймешь ничего, жиров-то много. В бане я все же заметила, что у нее изменилась фигура. Решила свозить в больницу для собственного успокоения. Не думала, что с кем-то у нее секс был. А оказалось…

Маша в тот же день отправилась в поселковую поликлинику, чтобы поговорить с врачом.

— А вот и мамаша пожаловала! — хрипло хохотнула гинеколог, поняв, кто явился по ее душу. Это была уже немолодая женщина, суровая, морщинистая, с желтыми от никотина пальцами. Она сильно хромала и могла бы давно уйти на пенсию по старости или инвалидности, но продолжала работать, потому что заменить ее было некем. — За все годы, что Сашку наблюдала, тебя впервые вижу!

— А вы ее наблюдали?

— А как же! Бабушка твоя регулярно ее ко мне привозила на осмотр. Потом я несколько лет Сашу не видела. Думала, вернулись они с бабулей твоей в Москву. А оказалось, умерла она.

— Да.

— Надежда, опекунша твоей дочери, рассказала мне. Жаль, рано ушла. Святая женщина была. — Гинеколог закурила папиросу прямо в кабинете. Только форточку открыла, чтобы дым на улицу выходил. — Мы же с ней собирались трубы Сашке перевязать, когда она окончательно созреет. Я знаю подобных детей.

— У вас такой же?

— Нет, я бездетна. И замужем ни разу не была. Старая дева то есть, — усмехнулась она. — Сестра моя младшая больна была. Типа вашей Сашки. Так когда она созрела, мы ее всей семьей сторожили, чтоб с кобелями не убежала, как сучка течная. Дебилы инстинктами живут. Им трудно справляться с ними. Да и не хотят они! Поэтому в домах инвалидов все пациенты друг с другом, говоря современным языком, перетрахались. Но там все представительницы слабого пола через стерилизацию проходят. В результате и инвалиды довольны, и популяция их не растет.