Антикиллер-3: Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

– Эй, мужик, это ваш люк? – Он указал на чугунную крышку рядом с забором.

Шизу передернуло.

– Какой я тебе мужик?! Какой, на фиг, люк?

– Такой, где засор! – огрызнулся аварийщик и принялся поддевать тяжелую крышку своим блестящим крючком.

– Ты чо делаешь? – начал психовать Шиза. – Сваливай отсюда!

– Да если я свалю, тогда тебя заставят говно чистить! – обиженно сказал работяга, рывком открывая люк и заглядывая в него. – Ого! Иди, посмотри, полный люк набрался!

Шиза открыт калитку и вышел на ровную и чистую мостовую. Что-то ему во всем этом не нравилось. И неожиданный приезд «Водоканала», и новенький, с иголочки, комбинезон ассенизатора – не рабочая одежда, а маскарадный костюм, и рожа его не нравилась, особенно глаза – злые, как у большинства его друганов. Но Шиза не был ни советником, ни аналитиком, он быт обычным «быком», бойцом, в чьи функции мыслительная работа не входит. Поэтому он подошел, наклонился, уперевшись руками в колени, и заглянул в люк, удивляясь, что из него не воняет дерьмом. Но дерьма там и не оказалось: бетонный колодец был чистым и сухим. Это тоже Шизе не понравилось, и он уже хотел достать пистолет, но не успел даже выпрямиться: работяга с волчьими глазами, широко размахнувшись, как при игре в гольф, ударил своим крючком его по шее. Тихо хрустнули позвонки. Шиза упал ничком, человек в комбинезоне ловко направил безвольное тело прямиком в люк и тут же надвинул крышку на место. Ал! Фокус-покус! Был Шиза – и нет Шизы!

Из высокого кузова тем временем один за другим, словно парашютисты, выпрыгивали крепкие парни в одинаковой желтой униформе и черных масках. У некоторых в руках были короткие автоматы.

Налетчики действовали четко и слаженно. Один остался у ворот, двое перекрыли улицу трое стали под окна, трое ворвались в дом. Бульдог смотрел футбол по телевизору и вдобавок курил. Минздрав не зря предупреждает, что курение опасно для здоровья: Бульдог схватился за пистолет позже, чем нужно, когда делать это было уже нельзя. Короткая очередь прострочила его наискосок – от левого бедра к правому плечу, он так и рухнул обратно в кресло. Желтые комбинезоны быстро обшарили дом и вытащили из платяного шкафа бумажный мешок с деньгами. Он был почти полон!

В радостном возбуждении налетчики выскочили на улицу, погрузились в фургон, который уже успел развернуться. Машина рванула с места, вышибла шлагбаум и, набрав приличную скорость, скрылась из вида ошарашенного охранника. Если верить Колдуну, уходить следовало быстро. А не верить Колдуну было очень опасно…

* * *

Дом стоял на обрыве, в самом конце Лысой горы. Волны цивилизации докатывались сюда в виде современных дорогих коттеджей и фундаментов нескольких элитных высоток, в которых один метр площади стоил столько же, сколько саманный домишко Мамы Гали. Через год-полтора самый знаменитый притон Богатяновки перестанет существовать, уступив место «Панораме» – престижному району фешенебельного жилья. А пока все вокруг выглядело так же, как пятьдесят, а может, и сто лет назад. Вросшие в землю домишки, ветхие заборчики, заросшие амброзией палисадники и будто невзначай засеянные коноплей огороды, маргинальный дух криминального безделья… Местное благосостояние проявлялось в стоящем во дворе мотоцикле да в паре приткнувшихся на немощеных улочках «Москвичей» и «Жигулей».

На Лысой горе не было ни табличек с названием улиц, ни нумерации домов. Но Клопу уже доводилось бывать здесь, поэтому он быстро отыскал нужный адрес. Пнул скрипучую калитку, чтобы не испачкаться об черную от ржавчины ручку. По длинной заковыристой тропинке обогнул густые заросли бурьяна и вышел ко входу.

На фоне облупившейся стены железная дверь с глазком смотрелась чужеродным вкраплением. Клоп нажал на кнопку звонка. Посторонний мог тыкать в нее пальцем до кровавых мозолей. Перед ним же дверь гостеприимно распахнулась почти сразу. «На воротах» стоял Ваня-Карман. Когда-то он дружил с Гангреной и помогал тому выявлять «наседок». По причине старости замшелый реликт криминального мира не годился даже «на атас». Но память его по-прежнему не подводила. Да и волчий нюх оставался достаточно острым. Вот и пригрелся на старости лет в притоне Мамы Гали. И оказался на своем месте. Потому что своих, проверенных людей не забывал, а чужаков просвечивал насквозь, как рентгеном.

Клоп ввалился в небольшой коридорчик. В тени ворохнулась скособоченная фигура.

– Здорово, пердун старый, – дружелюбно буркнул Клоп. – Как жизнь, Ваня?

– Все ништяк, молодой. Коптим помаленьку… Голос звучал слабо, перемежаясь со страдальческим покряхтыванием. Но Клоп знал, что при крутом раскладе от Вани запросто можно схлопотать шило в печень.

Карман опустился в стоящее рядом креслице. Клоп бочком, с некоторой опаской протиснулся мимо сторожевого пса Мамы Гали.

Темный коридор закончился еще одной дверью. Она оказалась открыта. За ней и начиналось, собственно, хозяйство Мамы Гали: смесь хитровского трактира и публичного дома. Сильно пахло подгоревшим жиром, из глубины дома доносился шум застолья.

Немолодая, но не согнутая временем женщина в ярком халате пересекла большую комнату, заставленную несколькими столами.

– Давно тебя не видно. – Она легко коснулась плеча нового гостя. – Говорили, отошел…

Голос у нее быт чуть хрипловат.

– И я так говорил, – утвердительно кивнул Клоп. – Только тити-мити, башли-бабки, капусту, короче, за красивые глаза не плотют. А то бы ты уже давно богачкой стала…

– Мои глаза уже не те… – Мама Галя слегка усмехнулась. – Ты один? Ищешь кого? Или чего-то надо?

– Один. Пожрать, выпить, с людьми побазарить…

– Садись, сейчас накроют…

Клоп осмотрелся. Зарешеченные окна выходили в огород, белые занавески были плотно задернуты. В отличие от других притонов, здесь не приветствовали наркоту и старались поддерживать порядок. Обстановка, конечно, не потрясала роскошью. Неновая мебель, скрипучие полы, кое-где обои отходят от стен. Но грязи не было. Не было ругани, драк, поножовщин, стрельбы не было. Приходили серьезные люди, обедали, выпивали, переговаривались тихо, иногда тискали девочек, уводили в отдельные комнаты… И уходили. Это быт своего рода клуб. Для тех, кто «по уровню» не проходил фейсконтроль и дресс-код в дорогущих ночных клубах Тиходонска, не привык к тамошнему бухлу и не имел денег, чтобы его оплатить.

Не успел Клоп затомиться в ожидании, как перед ним появились запотевший графин с водкой, тарелка с соленьями и сковорода со шкворчащей отбивной.

– Еще чего хочешь? – спросила накрывшая на стол суетливая круглая женщина неопределенного возраста. Завсегдатаи звали ее Пышкой. – Или девочку позвать?

Клоп мотнул головой.

– Ничего не надо. Кто еще есть? Она понизила голос и оглянулась.

– На дальней половине богатяновские в картишки перекидываются. А больше пока нет никого. Может, к вечеру подтянутся.

Клоп сделал жест, будто крошки стряхнул.

– Ладно, иди пока.

Он неторопливо выпил стопку, косясь на включенный без звука телевизор, закусил твердым соленым огурчиком. Еще выпил, набил рот сочной квашеной капустой. Мясо пахло аппетитно, но есть не хотелось. Внутри шевелился неприятный червячок беспокойства. Это появилось в последнее время. Вот, даже в проверенном притоне, с Ваней Карманом на воротах, он ощущал страх. И вообще везде. Когда шел «на дело», прогуливался по улице, когда менты проверяли документы, когда базарил с пацанами. А вдруг что-то прознали? Вдруг заподозрили? Вдруг кто-то что-то слил?

Только в своем бетонном бункере, за железной дверью, расслаблялся. Потому что там он был один. А сам себя человек не боится. Да еще с Лисом было спокойно. Хотя именно из-за Лиса он не сидит в своей безопасной берлоге…

Через комнату, озираясь, прошел какой-то вертлявый тип в кепке, оцарапавший Клопа жестким настороженным взглядом. Несколько раз пробежала с тарелками и бутылками Пышка. Клоп подумал, что потерял время зря. Кусок в горло не идет, водку организм тоже не принимает. Пожалуй, пора валить отсюда…

Неожиданно скрипнула дверь, ведущая на дальнюю половину. Клоп поднял голову, и у него екнуло сердце. Закрывая собой проем, на пороге застыл здоровенный бык в нависающем над брюками пуловере. Он слегка покачивался, потом подошел, навис, упираясь кулаками в стол и источая густой дух перегара. Клоп сделал вид, что только сейчас заметил постороннего, поднял якобы пьяное лицо, по-блатному скривил губы.

– Чего надо?!

Они уставились друг на друга, и, если бы кто-то вставил в пересечение взглядов санкцию на арест или грамоту за ударный труд, бумага бы вспыхнула или, по меньшей мере, обуглилась.

Потом на лице Клопа проступило узнавание. Недобрый оскал сменила дружелюбная улыбка. Он так натурально играл роль прозревающего пьяницы, что вполне мог получить «Оскара».

– Зема, кореш, здорово! Садись, выпьем!