Романов #15 - Владимир Кощеев

крайне недоволен и не пытался этого скрывать. В руке князя Казанского дымилась сигарета. Судя по количеству потушенных в пепельнице окурков — далеко не первая за вечер. А значит, все очень серьезно.

— Садись, Дмитрий, поговорим с нашим новым родственником, — глава рода указал мне на свободное кресло, установленное между двумя диванами.

Опустившись на сидение, я устроился поудобнее. Князь Юсупов за это время занял диван с противоположной стороны. По нему было заметно, что Эдуард Константинович не рад этому разговору, но и держался при этом он с достоинством.

Алексей Александрович потушил окурок в пепельнице и вздохнул, не глядя на нас.

— Сегодня мне донесли, что в Саратовском княжестве считают, будто мой сын изменяет своей жене, только что родившей мне внука, — объявил отец негромким, спокойным голосом. — И где об этом говорят, Эдуард? На свадьбе моей дочери! Той самой свадьбе, о которой ты меня так давно просил.

Естественно, если бы между главами родов не было договоренности, ни о каком браке и речи бы ни шло. Это было ясно еще на помолвке. А вот о том, что князь Саратовский выступал просителем, а не равноправным партнером, я не знал. Да и откуда? Меня тогда в такие детали никто не посвящал.

— С Корякиным я разберусь, это мой боярин и моя ответственность, — ответил Эдуард Константинович. — Завтра он перестанет быть боярином.

— Завтра все Русское царство будет обсасывать новость, что мой сын изменяет своей жене, — возразил Алексей Александрович.

— А что мне сделать⁈ — чуть повысил голос князь Саратовский. — Отдать тебе свое княжество за то, что выживший из ума старик бредит во время приступа деменции⁈

Я кашлянул, привлекая внимание обоих князей.

— Вообще, конечно, хорошая идея со старческим слабоумием, — заметил я. — Но, как по мне, гораздо лучше будет опубликовать информацию о том, почему на самом деле решился на подобное боярин, и так не входящий в ваш ближний круг, Эдуард Константинович.

Князь Юсупов посмотрел на меня недовольно, но кивнул:

— Что за причина? — спросил он.

Я улыбнулся.

— Князь Муромский платит ему за то, чтобы боярин Корякин прикладывал усилия для расторжения нашего союза. Посмотрите на себя, князья, вы ведь в шаге от того, чтобы аннулировать брак. Так что своей цели князь Муромский добился: клин Корякин вбил. И озолотился на этом.

Я достал телефон из кармана и вызвал на нем меню «Оракула». Затем направил аппарат в висящий на стене телевизор.

— Вот что я обнаружил, — объявил я.

Искусственный интеллект показал карту Русского царства, затем подсветил множество точек на ней.

— Все это объекты клана Романовых, — пояснил отец.

— Да, — подтвердил я, и «Оракул» показал рядом с каждой небольшой портрет разных людей. — И вот это — сеть князя Муромского. Его осведомители и наемные вредители, как Корякин. Не так давно князь Муромский запретил своим Слугам отпускать дочь замуж за моего боярина. В ответ наш род свернул в его княжестве все дела. Однако главная причина ненависти князя Муромского пока что остаётся для меня загадкой. Могу лишь сказать, что именно он стоит за всеми нашими последними проблемами. Больше скажу, ему удалось собрать вокруг себя часть семей, которые растили нынешних Милославских, признанных Игорем Михайловичем. Для чего? Не знаю. Признаться честно, я не силен в дворцовых интригах.

— Зато я знаю, — произнес Алексей Александрович. — После восшествия на престол Игоря Михайловича он организует каждому из детей Михаила II дело, за которое те будут отвечать. Прикормив приемных родителей Милославских, князь Муромский получит рычаг давления на престол. И сможет оттеснить нас от трона. Не дает ему покоя наш успех.

Эдуард Константинович выдохнул сквозь зубы.

— И почему, зная об этом, вы ничего мне не сказали? Алексей, я думал, мы с тобой союзники.

Отец откинулся на спинку дивана.

— Так и есть, Эдуард, — кивнул Алексей Александрович. — Именно поэтому я не требую от тебя бумаги о том, что первый сын Ксении и Михаила обязан носить фамилию Романов.

Князь Саратовский вздохнул.

Фактически мы оказались в зеркальной ситуации, которая произошла с участием Петра Степановича Дмитриева в доме Волковых. Только в его случае оскорбление было нанесено хозяину дома, а здесь и сейчас пытались унизить гостей.

При любом исходе, когда эта история всплывет, а отец совершенно прав, она обязательно всплывет, князю Юсупову придется отмывать свою репутацию. Это его боярин оскорбил гостя. И не просто случайного человека, а фактически родственника самого князя. Ведь после официального объявления о заключении брака мы стали одной семьей.

Все, что можно сейчас сделать — решить, в какой интерпретации эта история будет подана.

— Признаюсь, я думаю, что князь несет полную ответственность за действия своего боярина, — начал говорить я, когда молчание затянулось. — Но и бояре отвечать обязаны за свои слова и действия. Иначе какое же они благородное сословие? Есть закон, который должен исполняться, и где установлено как наказание, так и условия. Я считаю, что боярин Корякин поступил неправильно, своими действиями он не только поставил под угрозу выгодный своему княжеству политический и экономический союз, но и задел меня и мою семью. Он знал, к чему приведут его действия, и сознательно на это пошел. А учитывая, что Федор Геннадьевич действовал по указке из Мурома, получается, что он к тому же предал своего князя, — закончил я мысль. — Исходя из этого, по совокупности обвинений я настаиваю, чтобы боярин Корякин был лишен боярского достоинства. И получил все то, что и положено изменникам по закону Русского царства, но уже в качестве царского человека.

— Я тебя услышал, Дмитрий, — кивнул мне князь Юсупов. — Тебя это устроит, Алексей?

Отец сел ровно и убрал пачку сигарет во внутренний карман пиджака.

— Для начала — да, — ответил он. — А теперь, раз ты, Эдуард, отныне тоже член клана Романовых, я предлагаю обсудить, как именно мы будем противодействовать князю Муромскому. И прошу заметить, действовать мы должны законными путями. За Дмитрием и так тянется кровавый след по всему миру. Теперь пора показать Русскому царству, что мой сын не только рубить чужие головы мастер, но и своей думать способен.

Глава 17

Париж, Франция.

Его величество Людовик любовно погладил бедро лежащей с ним в одной постели молодой женщины. Ее расплескавшиеся по смятой простыне волосы цвета вороньего крыла были влажными от пота — король, несмотря на свой возраст, проявил себя прекрасным знатоком постельных сражений.

Поглаживая безупречную кожу любовницы, его величество еще раз вспомнил доклад об успехах в ходе наступления французского войска на территорию Испанского королевства. И от того, насколько приятными были вести, Людовик вновь воспылал энтузиазмом. Так что, небрежно перевернув любовницу на спину, принялся готовиться к новому раунду.

— О мой король! — восхищенно выдохнула та, не имея сил, чтобы нормально пошевелиться.

— Да, я твой король, — усмехнулся его величество. — А скоро стану твоим императором!

И эта мысль так ярко вспыхнула в его распаленном похотью мозгу, что Людовик наяву увидел себя сидящим на престоле объединенного королевства Испании и Франции. Увидел, как сам Папа Римский надевает на голову императорскую корону.

— Да, мой император! — воскликнула любовница, распаляя его величество еще сильнее.

Видение прекрасного будущего покрылось туманом. Людовик ощутил, что задыхается, а сердце в груди колотится, как сумасшедшее. По лицу короля обильно лил пот, губы посинели.

Камилла сбросила с себя тело умирающего монарха и, вытерев губы, отстранилась. Людовик был практически зависим от грез о собственном величии. Так что ничего даже не заподозрил, когда любовница подмешала в его вино смертельную дозу возбудителя.

И теперь Камилла могла наблюдать, как испускает последнее дыхание его величество король Франции. Своей улыбки она при этом не скрывала — все будет выглядеть естественно.

Да, король был уже не молод и к средствам уже неоднократно прибегал. Более того, Людовик даже изгнал из Парижа выдающегося французского медика, который ранее следил за королевским здоровьем. Бедный Франсуа категорически запрещал принимать сильные афродизиаки.

Переведя дух, Камилла неспешно поднялась с постели и, внимательно посмотрела на себя в ростовое зеркало, установленное напротив громадной королевской кровати — чтобы его величество мог любоваться собой во время очередного