«Эффект истребителя».«Сталинский сокол» во главе СССР - Сергей Артюхин

— С потрохами, — закивал Микоян. — Если только мы сильнее не будем. Поэтому, Никита, торопиться не стоит. Видишь, Берия помер, дождались. И ничего делать не надо было.

Хозяин дачи фыркнул и долил себе в стакан чая из стоявшего рядом фарфорового чайника, белыми боками разбрасывающего по сторонам солнечных зайчиков.

— Маленкова, может, сможем перетащить? Он мужик неглупый да и явно чуть повыше залезть хочет… Глядишь, и согласится вопрос обсудить?

Хрущеву никто не ответил. Гости спокойно обдумывали идею, ожидая от Никиты Сергеевича продолжения.

— А поймать его сможем на осуждении.

— Кого?

— Берии. Скажем, что товарищ был, конечно, заслуженный и все такое прочее – но и грязи понаделал в жизни предостаточно. Учитывая, что Маленков после сорок седьмого эту сволочь терпел только из боязни, может и выгореть.

— А неплохая мысль, кстати… — Шверник оживился. — Вот только как через Драгомирова пробиваться будем? Он же стеной встанет?

— А выскочку на его словах и поймаем. Он же у нас любит рассуждать, что надо не бояться признавать ошибки. Вот пусть и признает, — Хрущев довольно потер руки. — В любом случае в выигрыше будем: признает, что Берия глупостей понаделал – потеряет часть доверия чекистов, не признает – тоже. Потому как будет замечен в лицемерии. Ха!

— Интересная идея. Но Триандафиллов к Берии всегда нейтрально относился. И на сторону Драгомирова встанет, это уж как пить дать, — Шверник постучал пальцами по столу и тоже заулыбался.

— А Молотов? — Микоян все еще с сомнением посмотрел на собеседников.

— А-а-а-а, забудь! — махнул рукой Хрущев. — Никуда не денется. Он против большинства не пойдет, сам знаешь. Да и не так он с Берией и дружен был… Кто у нас еще? Малиновский? Ну, этот понятно. Наш человек, практически. Так что надо только Драгомирова убедить.

— А если не согласится? — осторожный армянин, благодаря паранойе которого заговорщиков не взяли еще на "Булганинском" деле, все не унимался.

— Ну, тогда… — толстый секретарь ЦК задумался.

— Тогда и сковырнем гада! — неожиданно хохотнул Шверник. — Да! Вот оно!

— В смысле?

— Коля, ты о чем? — почти одновременно спросили удивленные партийцы.

— Он же против большинства попрет! Понимаешь, Никита? Помните, обсуждали еще, что он фанатик? Они именно на таких вещах и сыпятся! Нам только Маленкова перетащить, и насчет Молотова удостовериться, что за нас будет – и все! Он же против всего Президиума попрет! В одиночку, считай! Вот вам и повод его снимать! А тут уж Абакумов к нам в лодку запрыгнет – к бабке не ходи!

Снимем его со всех постов, чуть ли не единогласно – и отправим ветеранствовать. Пусть детям в школе рассказывает, как с фашистами дрался, да мемуары пишет!

И Микоян, и Хрущев – оба замерли от осознания того, что еще вчера казавшаяся абсолютно нереальной и несбыточной мечта неожиданно превратилась во вполне достижимую и ясно видимую.

— Стоп, — как всегда заосторожничал Микоян. — Мало. Надо еще, чтобы он и во внешней политике наломал дров. Тогда точно не вывернется. Никита, Коля, нужно ему такую паутину нацепить, чтоб в кокон замотало. Ну, чтобы совсем без шансов. Все ведь понимаем, что он с нами сделает, если победит?

Все присутствующие это прекрасно понимали – Булганина расстреляли не так уж и давно.

— Где мы ему мину подсунуть сможем? — старый интриган судорожно перебирал варианты. — Европа? Китай? Или, может…

— Иран! — это слово все трое буквально выкрикнули. Одновременно.

Пламя под геополитическим котлом начало набирать силу.

Глава 10

Мгновения прошлого. Франция, 1947-й год.

Им никогда нельзя было ошибаться. Абсолютно. Ибо ошибка обычно стоила очень дорого. В лучшем случае – смерть от собственной руки. В худшем – немецкие застенки, в которых расскажешь все, что от тебя захотят узнать эсэсовские палачи.

Поэтому они и не ошибались. Группа осназовцев, матерых бойцов невидимого фронта – они могли пройти под носом у патруля и остаться незамеченными. Перейти линию фронта, взять пленного и вернуться.

Для них война не закончилась. Не могла закончиться. Потому как они были карающим мечом советского государства, теми, кто сражался даже тогда, когда сражаться было вроде как и незачем.

Сейчас Андрею Нефедову нужны были все его способности и умения, чтобы выполнить задание. Ибо он должен был сделать невероятное и при этом уцелеть. Он и его группа должны предотвратить покушение на генерала де Голля. Человека, на которого Советский Союз возлагал далеко идущие планы.

Уйдя в тень в сорок шестом, генерал набрался сил, чтобы вновь попробовать взять власть. И это не нравилось американцам. Уж больно известным их критиком был французский лидер, к тому же отказывающийся ругать СССР и Сталина.

Опросы показывали, что созданная им партия, заключившая с коммунистами альянс, идет к грандиозному успеху на ближайших выборах. Это следовало предотвратить любым способом – и американцы решились на убийство.

Первой жертвой пал один из друзей де Голля – генерал Леклерк, разбившийся в авиакатастрофе в Алжире при таинственных обстоятельствах. Сам французский лидер в тот раз смерти избежал. Но у свежеобразованного ЦРУ была еще одна попытка.

Агентов в окружении генерала у них не было, а потому им пришлось обратиться к британцам. Оттуда информация просочилась в Союз. И теперь Сталин собирался получить еще один рычаг воздействия на независимого француза. Вот только времени у вождя оставалось слишком мало для серьезной подготовки. Пришлось пойти на риск.

Нефедов лежал на чердаке старого здания, каковых во французской столице хватало. Холод раннего парижского утра становился еще более пронизывающим от осознания того, что будет всего одна попытка. И нет права на ошибку.

Сам Андрей Шарля де Голля уважал. Хотя бы за то, что он не сдался и сумел-таки сохранить Францию более-менее самостоятельной страной. Сейчас, конечно, на ее территории все еще базировались американские войска. Но в случае победы голлистов на выборах можно будет не сомневаться, что янки придется уйти. Или окончательно объявить Францию оккупированной территорией. Что и требовалось СССР. И тот, и другой варианты были вполне себе достаточными для проведения нынешней операции.

К сожалению, плана ЦРУ Нефедов не знал. Имелась информация, что покушение произойдет во время выступления генерала перед своими сторонниками. А значит, предотвратить его можно было довольно легко – достаточно сорвать выступление. Как? А устроить покушение самим. Только с более благоприятным результатом.

Лежащая рядом винтовка была английским "Энфилдом". Отличное оружие, которое Нефедов смог еще и пристрелять. Оставалось дождаться небольшого кортежа.

Андре-Мари д'Овернь понятия не имел, что он делает. Он точно знал, что должен дождаться момента, как седоватый человек в бежевом пальто раскроет газету. Как только это произойдет, он должен снять кепку и почесать голову. После чего уйти.

Так он, собственно, и сделал. Даже и не представляя, что спас своему будущему президенту жизнь.

* * *

Настроение было ни к черту, и Богдан, наконец, понял, что пора бы уже и развеяться. В театр не хотелось, в кино тоже, спортивных мероприятий крупного масштаба тоже как-то не было, а потому перед главой крупнейшего государства планеты стал вполне логичный вопрос: "Куда пойти"?

Вспомнилась конференция в МГУ и приглашение, озвученное какой-то студенткой.

— Хм-м-м, а почему нет? — поинтересовался у Вселенной генсек. — Чего бы и не потанцевать?

Вселенная многозначительно промолчала. Генсек протянул руку к телефону:

— Юрий Григорьевич? Не подскажете, когда там бал будет, на который меня в МГУ приглашали?

К чести секретаря, тот ответил почти мгновенно, словно заранее знал о таких вот неожиданных желаниях шефа:

— Начнется в шесть часов, Богдан Сергеевич. Поедете?

— Да, разомнусь, пожалуй. Пообщаюсь с народом. Скажи Игнатенко, пусть машину подготовит. Часам к семи чтобы успеть. Пусть люди без меня хоть час отдохнут.

Ответа дожидаться не стал, повесив трубку.

Надо показать всему миру, что советский лидер силен и в норме. И коллегам партийцам тоже. А то, почувствовав слабость, накинутся, словно стая голодных псов. А этого СССР совсем не нужно.

Оделся лидер привычно – темно-зеленая форма, бежевая рубашка, галстук в цвет формы, черный берет, темные очки. Застегнул на запястье часы. Допил стоящую на столике чашку кофе и, поправив непослушные волосы, отправился на бал.

За руль сел сам – хотелось почувствовать в своей власти пусть не родной самолет, но хоть какой-нибудь суррогат. ЗИС-115Д для этой цели подходил не слишком, но Богдану было, в общем-то, все равно.