Копье и Лавр (СИ) - Кукин Федор

Ее обманули. В черном сосуде Дарафалла таились резня и хаос. Ей дали благородные ножны, но внутри оказался топор мясника.

Агора была построена на холме, отсюда открывался неплохой вид на море. И там, на линии горизонта, Тамриз различила кроваво-красные паруса и золотой диск на алом фоне.

Флот Джохара. Брат атакует Орифию раньше срока, атакует ослабленной, застигнутой врасплох!

Мысли Тамриз обгоняли друг друга. В этом ведь нет чести, это не вторжение, это подлая расправа! Неужели отец одобрил это? А Дарафалл, он знал с самого начала и просто не говорил ей?

В смятении Тамриз повернулась к храму. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как на Аристу бросился чудовищный краб.

— Гракх!

К сердцу подступила волна внезапного, как бы чужого страха. Тамриз прошиб такой озноб, будто это ей самой грозила сейчас смерть от черных клешней.

Потеряв голову, принцесса бросилась к ступеням храма. Но не успела она пробежать и трех шагов, как костлявая черная гарпия спикировала на белые плиты и преградила ей путь.

Тамриз замерла: дыхание глубокое, все тело напряжено, рука зависла над рукоятью скимитара за спиной. Гарпия склонила голову набок, поглядела на Тамриз и злобно заурчала. Боком, как стервятник или гиена, поползла она к девушке. Краем глаза принцесса увидела, как вторая такая тварь приземлилась у нее за спиной и неслышно крадется к ней сзади.

Чудища подползли к ней, не пересекая той невидимой черты, за которой она достала бы их скимитаром. Черные глазки буравили Тамриз, из разинутых ртов капала слюна. Они были голодны. Они жаждали чужой смерти.

Тамриз затаила дыхание, готовая в любой миг выхватить клинок и ударить. Успеет ли она поразить сразу обоих? Если нет, ей конец; второе чудище немедленно разорвет ей горло. Гарпии втянули воздух маленькими плоскими ноздрями.

И тут обе сложили крылья, опустили головы и с почтительным клекотом отступили.

Чудовища признали ее. Порождения черного колдовства не пожелали тронуть ту, что их освободила.

***

Будь у Аристы еще хотя бы миг, она стремглав бросилась бы в храм. Тамриз могла позаботиться о себе. А крик Тигоны все еще звучал в ушах, моля о помощи.

Но мига у нее не было. Скользкая туша в твердом панцире прыгнула на нее. Времени хватило лишь на то, чтобы упасть навзничь. Спина взорвалась болью от удара о каменные ступени.

Перед лицом Аристы щелкнули смертоносные клешни. Промедли она, и тварь отсекла бы ей голову. Впрочем, сейчас дело тоже было не гладко: краб оказался прямо на ней. Зловонное брюхо колыхалось над нею, когтистые лапы не давали откатиться в сторону. К счастью, клешни краба были слишком длинными и массивными, а жало не могло бить под брюхо; в этом отношении Ариста временно была в безопасности.

Но оставались еще челюсти.

Два щупальца крепко обхватили затылок Аристы. Жвалы раскрылись, челюсти краба распахнулись во всю ширь. Девушка напрягла шею и плечи что было сил, лихорадочно при этом нашаривая рукоять меча в ножнах. Щупальца неумолимо тянули ее голову в жадную слюнявую пасть.

Когда острые жвала были в ногте от ее лица, Ариста выхватила меч и коротким отчаянным выпадом ударила краба в брюхо.

На нее хлынул поток ледяной зловонной желчи. Мышцы свело от холода, дыхание перехватило от зловония. Но худшее было впереди: тварь забилась в предсмертной судороге и всем своим весом рухнула на Аристу. Меч безнадежно увяз в глубине гнусного тела. Не шевельнуться, не набрать воздуха в грудь.

Голова запрокинулась, и Ариста увидела Тамриз в окружении двух уродливых гарпий. Они подбирались к смуглянке, готовые вцепиться в такое любимое, такое юное тело…

А затем отступили и дали принцессе дорогу.

Что это значит?

Но думать ясно Ариста не могла. Туша краба давила на нее, и девушку прижало так, что в глазах потемнело. Казалось, ее вот-вот раздавит.

Нет. Ее жизнь не закончится так.

Ариста напрягла мышцы рук, силясь спихнуть с себя гнусную массу плоти. Захрустели суставы. Девушка закричала от боли, гнева и напряжения.

А затем все кончилось. Мертвое чудище скатилось с Аристы и повалилось кверху лапами на ступени храма Тоскара.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Медленно, пошатываясь, Ариста встала на ноги. Голова перестала кружиться, в глазах прояснилось, и девушка смогла разглядеть через распахнутые двери неподвижную фигурку, лежавшую в глубине храма.

— Тигона!

По привычке Ариста заколебалась у порога храма: напомнил о себе многолетний запрет. Но силуэт подруги внутри, у алтаря, заставил забыть обо всем. Ариста вбежала в храм и опустилась на колени у неподвижного тела.

— Тигона? Тигона! Очнись!

Пастушка застонала, глаза под закрытыми веками зашевелились в глазницах. На Аристу накатило такое облегчение, что даже дурно стало. Выглядела Тигона ужасно: мертвенно бледная, с посиневшими губами и веками, с холодными пальцами. Дыхание было таким слабым и прерывистым, будто бы пастушка пробежала три Орифийских дистанции подряд. И все же ран на ней нет, она жива, а это…

Взгляд Аристы упал на алтарную часть храма, и девушка похолодела от ужаса.

На мраморном полу лежал труп мерзкого черного рака — немногим меньше той твари, что осталась на ступенях снаружи. Голова чудища была расплющена железным жертвенным блюдом. В иное время Ариста удивилась бы, откуда только у Тигоны взялись силы сбросить тяжелое блюдо с жертвенника, да еще с такой точностью.

Но сейчас подобные вопросы в голову Аристе не пришли.

Потому что ни на блюде, ни на алтаре не горел священный огонь.

Отец говорил ей когда-то, что зажженный богами огонь не погасит никакая сила. Даже рухни на храм сотня камней, белое пламя продолжит гореть, пока жители полиса клянутся именами богов во имя справедливости и закона.

Но теперь огонь Тоскара погас. Это объясняло многое: и появление чудовищ в священном месте, и бессилие оратора перед крабом.

Шум и крики слышны даже отсюда. Это произошло во всех храмах полиса. Вся Орифия осталась без защиты бессмертных.

И Ариста Гракх, хорошо знавшая, каково жить без милости богов, ощутила на сердце жестокую хватку отчаяния.

— Надо уходить, — прошептала она, поднимая Тигону на ноги. — Найдем сестер, капитана…

Когда они сделали несколько шагов к выходу, Ариста ощутила дыхание подруги у себя на щеке. Тигона задышала чаще, глаза ее раскрылись.

— Я так испугалась, — тихо сказала она.

— Знаю.

— Я такая трусиха, — Тигона говорила невнятно, как будто и не обращаясь к Аристе. — Нельзя мне в Фалангу…

— Не глупи. Всякий бы испугался. Я и побольше твоего боюсь.

Поддерживая подругу, Ариста преодолела порог храма.

Агора была залита кровью. Алая кровь людей перемешалась с черной желчью гарпий, белую площадь повсюду испачкали безобразные разводы и пятна.

Пока подруги перевязывали раны в храме, к агоре подоспела часть гарнизона и вступила в бой с гарпиями. Битва была быстрой: сейчас лучницы уже сбивали на землю последних тварей, а копейщики из городской стражи добивали страшилищ беспощадными ударами копий.

Но цена победы была высока. На площади тут и там валялись истерзанные тела горожан, стражников и воительниц Фаланги. У подножия статуи Тоскара лицом вниз лежала пожилая женщина; под ней растеклась большая багровая лужа. Руки вцепились в каменные сандалии Воителя. Несчастная искала у бога защиты, но сегодня он ей не ответил. Аристе почудилось, что застывшие глаза покойницы смотрят прямо на нее, смотрят с недоумением и осуждением.

Тамриз на площади не было; в суматохе резни принцесса бесследно исчезла. Но одно знакомое лицо девушки все же разглядели.

— Окаста! — хрипло закричала Ариста.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дочь капитана обернулась на крик. Волосы у нее были спутанные, слипшиеся от крови чудовищ. Красивый дорогой доспех помят и расцарапан, край щита безобразно обломан. Дикий взгляд смотрел на Аристу, но будто бы не видел ее.

— Окаста! Помоги!

Вражда и неприязнь, казавшиеся такими серьезными в мирное время, сейчас стали детской глупостью. Они были сестрами по несчастью, и остальное вдруг стало не важно.