Огненное прикосновение - Линда Ховард

Да, Рейф не был честным гражданином того типа, с которым женщина может мечтать вступить в брак и создать семью. С тех пор как он пустился в бега, он лгал, воровал и убивал и снова будет делать то же самое при необходимости Его будущее выглядело довольно мрачно, даже если бы ему удалось и дальше уходить от закона. Он похитил Энни и затащил ее сюда, в горы, запугав до полусмерти. Если так посмотреть на это, то какая женщина захотела бы отдаться ему? Почему же его так сильно жгло слово «убийца», которое она бросила ему в лицо?

Потому что это была Энни. Потому что он жаждал ее каждой клеточкой, каждой каплей крови в своем теле

Энни тоже лежала без сна еще долго после того, как погас огонь, как она наконец почувствовала, что его напряженное тело расслабилось и сонное дыхание стало глубоким Она смотрела в темноту сухими воспаленными глазами

Ей необходимо бежать. Она считала, что сможет сопротивляться Рейфу и защитить себя еще несколько дней, но теперь она понимала, что даже один лишний день погубит ее Единственным щитом вокруг ее сердца теперь было то, что

она еще не принадлежала ему полностью; когда он овладеет ею, жаркая близость сметет даже этот слабый щит Она боя-лась полюбить Рейфа. Она хотела подобрать оборванные концы нити своей жизни и связать их снова, чтобы ничего не изменилось.

Но если он отнимет эту последнюю крохотную преграду, ничего уже нельзя будет исправить. Энни вернется в Серебряную Гору и будет проводить долгие дни, исцеляя больных и раненых, но рана внутри у нее самой будет кровоточить. Она никогда больше не увидит Рейфа, никогда не узнает, цел ли он или закон в конце концов настиг его и он окончил свои дни на виселице. Возможно, его 'настигнет смерть от пули и он останется лежать непогребенный и неоплаканный, а она будет всю жизнь ждать от него весточки, с нетерпением вглядываться в каждого усталого и грязного путника, въезжающего в город, и разочаровываться, обнаружив ошибку. Рейф уже никогда не вернется, а она даже не будет знать об этом.

Если же она останется, если уступит своей слабости, лихорадочному желанию, то может зачать от него ребенка. Ей придется покинуть Серебряную Гору, найти, какое-нибудь другое место, где она сможет заниматься медицинской практикой, и ей придется выдать себя за вдову, чтобы ее ребенок – его ребенок – не носил на себе клейма незаконнорожденного. Даже если Рейф все же уцелеет и приедет ее искать, он не найдет ее, потому что ей придется покинуть город и сменить имя.

Энни приводила ему всяческие доводы в свое оправдание, все, кроме настоящего – она не хочет полюбить его. Боится любить его. Рейф был ближе к правде, чем думал, когда обвинил ее в трусости.

Поэтому ей придется уйти. Она была слишком напугана, чтобы заснуть: ведь если она осмелится закрыть глаза, то проснется слишком поздно и у нее не будет другого случая убежать.

Энни хотела свести до минимума то время, которое ей надо провести в пути: она исчезнет примерно за полчаса до рассвета, когда сон Рейфа будет крепче всего.

Энни пыталась заставить себя не думать об опасности. Если бы она не была в таком отчаянии, ей никогда и в голову не пришло бы возвращаться одной. Она знала лишь то, что Рейф выехал из Серебряной Горы на запад, значит, она поедет на восток. Если она заблудится, а так наверняка и произойдет, ей нужно будет продолжать ехать на восток, и она, в конце концов, спустится с гор. Ей придется путешествовать без оружия и вдобавок без своей медицинской сумки; при мысли об этой потере у Энни защемило сердце, но она смирилась. Медикаменты, травы и инструменты можно будет потом заменить другими.

Почувствовав, что начинает дремать, Энни силой заставила себя открыть глаза.

Сколько уже прошло? Она потеряла ощущение времени. Ее охватила паника. Медлить нельзя. Возможно, сейчас только середина ночи и рассвет еще далеко, но она вынуждена рискнуть.

С мучительной осторожностью девушка отодвигалась от Рейфа дюйм за дюймом, надолго замирая после каждого движения. Он продолжал спать, ни о чем не подозревая. Ей показалось, что прошел час, но, вероятно, всего минут пятнадцать, прежде чем она добралась до края постели и оказалась на полу. Холод пронзил ее босые ноги. Досадуя на задержку, Энни все же осторожно подползла к очагу и шарила в темноте, пока не нашла свои башмаки и чулки. Ничего хорошего, если она отморозит себе пальцы на ногах.

Оставалось только надеяться, что скоро наступит день и потеплеет, так как достать пальто Энни не посмела – оно лежало рядом с головой Рейфа.

Самым трудным делом оказалось открыть дверь. Энни потихоньку выпрямилась и нащупала грубо вырезанную ручку.

Внутри у нее все настолько сжалось от беспокойства, что она едва дышала. Энни закрыла глаза и молилась, с мучительной осторожностью открывая дверь, холодный пот тек по ее спине, она с ужасом приготовилась услышать шорох, скрип, любой шум, который разбудит Рейфа. Хлынувший внутрь холодный воздух резко обжег ей глаза. Боже правый, она и не думала, что будет так плохо.

В конце концов Энни приоткрыла дверь настолько, что смогла протиснуться в щель. Теперь перед ней стояла не менее сложная задача закрыть ее за собой, не разбудив Рейфа. Ледяной ветер гремел голыми ветвями деревьев, как костями скелета, но, не считая этого звука, в ночи царила абсолютная тишина.

Когда дверь наконец стала на место, Энни чуть не всхлиппула от облегчения. Небо над головой слегка посветлело, и она подумала, что все-таки правильно определила время и до рассвета всего несколько минут.

Осторожно нащупывая в темноте дорогу, чтобы не споткнуться, девушка пробралась к загону. К тому моменту, когда она открыла дверь, ее уже сильно трясло от холода. Ее мерин, проснувшись и узнав запах своей хозяйки, тихо фыркнул в знак приветствия, что разбудило кобылу Рейфа. Оба коня повернулись к ней, всхрапывая от любопытства.

В загоне было тепло, почти уютно от тепла, излучаемого их большими телами. Слишком поздно Энни вспомнила, что ее седло, как и седло Рейфа, осталось в хижине, и слезы обожгли ей веки, когда она прислонилась головой к боку мерина. Это не имеет значения. Она старалась убедить себя, что это не имеет значения, что она достаточно хорошо ездит верхом, чтобы справиться и без седла. При обычных обстоятельствах все обошлось бы без неприятностей, но сейчас обстоятельства никак нельзя было назвать обычными. Было холодно и темно, и Энни не знала, куда ехать.

По крайней мере, Рейф оставил на животных попоны, чтобы защитить их от холода. Действуя на ощупь и тихим шепотом разговаривая с конем, чтобы успокоить его, Энни надела уздечку и повод. Он спокойно позволил ей сделать это и стоял смирно под ее ласковыми поглаживаниями. Как могла тихо она вывела мерина из загона и закрыла за собой дверь. Жеребец зафыркал в знак протеста против потери компаньона.