Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г. - Дмитрий Зубов

Вечером на атаку этой успевшей надоесть немецким летчикам цели отправились два Ju-88: командира 2-й эскадрильи гауптмана Фурхопа и оберлейтенанта Эрнста Хинрихса. При этом второй должен был только отвлечь на себя огонь зениток, в то время как второй «Юнкере» через короткое время выйдет в атаку с другого направления. Однако Хинрихс в итоге перестарался и сам, невзирая на бешеный зенитный огонь, с первого же захода добился прямых попаданий. Затем взорвались боеприпасы, и батарея, разлетаясь на куски, пошла ко дну.

Этот момент случайно увидел пролетавший мимо на своем Fi-156 Вольфрам Рихтхофен. Приземлившись, он сразу же позвонил в эскадру и спросил фамилию пилота, чтобы лично рекомендовать его к награждению Рыцарским крестом. И уже 25 июня соответствующий приказ был подписан[64].

В течение недели, с 19 до 26 июня, бомбардировщики и штурмовики VIII авиакорпуса бомбили и обстреливали пещеры, туннели, бункеры, траншеи и другие очаги сопротивления. Кроме того, беспрерывные авиаудары наносились по позициям артиллерии и зенитных батарей, по-прежнему причинявших большие потери пехоте 11-й армии. Кроме того, «Штуки» и пикирующие бомбардировщики Ju-88 бомбили казармы, системы связи, верфи, склады топлива и дороги внутри города. 21 июня Ju-87 из I./StG77 прямыми попаданиями уничтожили три противотанковые батареи, а два дня спустя – скопление лошадей, автомобильного транспорта и танков в оврагах в районе Инкерманских высот. А также «запечатали» выходы из нескольких пещер и тоннелей, использовавшихся обороняющимися в качестве укрытий[65].

23 июня адмирал Октябрьский сообщал в донесении начальству: «Непрерывные бомбардировки противника, выводящие из строя целые батальоны, непрерывные отражения танковых атак и пехотных привели к потере 50 % основного состава войск. Мы потеряли много матчасти артиллерии. Войска значительно утомлены. Исходя из данных соотношения сил при отсутствии резервов, части СОРа не в состоянии удержать прежние рубежи обороны линии фронта 40 километров…

При условии ежедневной подачи пополнения, боезапасов этот новый рубеж обороны будем оборонять с прежним упорством. При задержке и перебоях в получении помощи и этого рубежа не удержать. Самые тяжелые условия обороны создает авиация противника. Авиация ежедневно тысячами бомб все парализует. Бороться нам в Севастополе очень тяжело. За маленьким катером в бухте охотятся по 15 самолетов. Все средства перетоплены».

«Города почти нет, – писал краснофлотец Евгений Петров, прибывший в Севастополь на лидере «Ташкент» 27 июня. – Нет больше Севастополя с его акациями и каштанами, чистенькими тенистыми улицами, парками, небольшими светлыми домами и железными балкончиками, которые каждую весну красили голубой или зеленой краской. Он разрушен…»[66].

К утру 26 июня пали все внешние укрепления Севастополя. Теперь судьба крепости была окончательно решена. VIII авиакорпус с 19 по 26-е число выполнил 4700 самолето-вылетов и сбросил почти 4000 тонн бомб. 27 июня, когда уже начались бои в самом городе, был произведен 671 самолето-вылет и сброшено еще 556 тонн бомб всех калибров.

Рихтхофен мог быть доволен. Однако насладиться окончательной победой ему не дали. Еще 15 июня фон Бок сообщил ему, что скоро надо прибыть в Курск, где подготовить новую штаб-квартиру для VIII авиакорпуса таким образом, чтобы он мог начать операции, как только Севастополь падет. Рихтхофен до последнего оттягивал свой отъезд. Однако 22-го числа пришел уже приказ командования люфтваффе: в течение трех дней отбыть в Курск. Командование всеми подразделениями, задействованными в Крыму, было поручено оберсту Вольфгангу Вилду.

«Они будут заходить по солнцу»

Несмотря ни на что, корабли Черноморского флота до последней возможности продолжали доставлять в осажденную крепость подкрепления, продовольствие и боеприпасы. Одним из последних был лидер «Ташкент». Быстроходному кораблю удалось прорваться в крепость 23 и 24 июня. И каждый раз ряды ее защитников пополняло несколько сотен человек.

«26 июня в два часа дня узкий и длинный голубоватый корабль вышел в поход, – вспоминал краснофлотец Евгений Петров. – Погода была убийственная – совершенно гладкое, надраенное до глянца море, чистейшее небо, и на этом небе занимающее полмира горячее солнце. Худшей погоды для прорыва блокады невозможно было и придумать.

Я услышал, как кто-то на мостике сказал: «Они будут заходить по солнцу». Но еще долгое время была над нами тишина, ничто не нарушало ослепительно-голубого спокойствия воды и неба.

«Ташкент» выглядел очень странно. Если бы год назад морякам, влюбленным в свой элегантный корабль, как бывает артиллерист влюблен в своего коня, сказали, что им предстоит подобный рейс, они, вероятно, очень удивились бы. Палубы, коридоры и кубрики были заставлены ящиками и мешками, как будто это был не лидер «Ташкент», красивейший, быстрейший корабль Черноморского флота, а какой-нибудь пыхтящий грузовой пароход. Повсюду сидели и лежали пассажиры… Красноармейцы, разместившись на палубах, сразу же повели себя самостоятельно. Командир и комиссар батальона посовещались, отдали приказание, и моряки увидели, как красноармейцы-сибиряки, никогда в жизни не видевшие моря, потащили на нос и корму по станковому пулемету и расположились так, чтобы им было удобно стрелять во все стороны. Войдя на корабль, они сразу же стали рассматривать его как свою территорию, а море вокруг – как территорию, занятую противником. Поэтому они по всем правилам военного искусства подготовили круговую оборону.

В четыре часа сыграли боевую тревогу. В небе появился немецкий разведчик. Раздался длинный тонкий звоночек, как будто сквозь сердце продернули звенящую медную проволочку. Захлопали зенитки. Разведчик растаял в небе. Теперь сотни глаз через дальномеры, стереотрубы и бинокли еще внимательнее следили за небом и морем. Корабль мчался вперед в полной тишине навстречу неизбежному бою.

Бой начался через час. Ожидали атаки торпедоносцев, но прилетели бомбардировщики дальнего действия «Хейнкели»[67]. Их было тринадцать штук. Они заходили со стороны солнца и, очутившись над кораблем, сбрасывали бомбы крупного калибра.

Теперь успех похода, судьба корабля и судьба людей на корабле – все сосредоточилось в одном человеке. Командир «Ташкента» капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ярошенко[68], человек среднего роста, широкоплечий, смуглый, с угольного цвета усами, не покидал мостика. Он быстро, но не суетливо переходил с правого крыла мостика на левое, щурясь смотрел вверх и вдруг, в какую-то долю секунды приняв решение, кричал сорванным голосом:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});