Леди Арт - Дарья Кей

на голову раньше, чем гнев отца.

Они не виделись с неделю, которую мистер Спаркс провёл в королевском дворце Пироса из-за государственных дел. Джон знал, насколько быстро могли разлетаться слухи, но скрещивал пальцы в надежде, что до отца они не дошли. Вряд ли в замках важные министры разносили сплетни так же быстро, как девчонки на балах.

Часы ударили первый раз, и Джонатан вздрогнул от неожиданности. Посмотрел на два больших маятника, отбивающих шесть вечера и покачал головой. Скоро…

Он ходил по светлой гостиной, изредка останавливаясь у окна, чтобы взглянуть на залитую закатным солнцем аллею в ожидании, когда появится отец. Джон повторял про себя то, что должен был ему сказать. В мыслях всё звучало так естественно, твёрдо и по-взрослому, но Джон не был уверен, что сможет произнести это с тем же достоинством.

Не успели часы пробить последний раз, как мистер Спаркс материализовался из снопа искр и зашагал по дорожке — несколько метров до крыльца. Джонатан со вздохом отошёл от окна и встал посреди гостиной, за диваном и журнальным столиком, чтобы отец не мог так просто к нему подойти.

По коридору прошествовал дворецкий, и сердце Джонатана рухнуло. Вот и всё.

Мистер Спаркс вошёл в коридор, переходящий в большую гостиную залу, и тут же обернулся к неотрывно смотрящему на него сыну. Джонатан неловко поздоровался, и щека его дёрнулась, как от тика. Мистер Спаркс передал плащ и папку документов слуге, а сам сел на диван напротив сына и закинул ногу на ногу.

— Ну, здравствуй, Джон…

Тот зашёл за кресло. Мало ли.

— Допрыгался, да? — спросил мистер Спаркс, но без злобы, без угрозы. — Ты ведь понимаешь, какую тень пускаешь на всех? И я говорю не столько про нас, — наше положение позволит запросто задавить все ненужные разговоры, — сколько про бедную девушку и её семью. Время уже пошло, и ты знаешь, как быстро слухи могут долететь от океана до гор. Особенно, когда всё спускают на самотёк.

Джонатан сдавил спинку кресла так, что побелели ногти.

— Я не хотел, чтобы так всё получилось. И я… — Слова скрипели. — Я готов отвечать. Я готов брать ответственность. Я женюсь на ней, всё будет законно, никто не придерётся.

Мистер Спаркс прищурился.

— Надеюсь, это не одна из уловок, чтобы меня ослушаться?

— Нет! — воскликнул Джонатан. Глаза его распахнулись от ужаса. — Упаси небо! Я бы до такого не додумался.

Мистер Спаркс хмыкнул, будто ему стало смешно.

— И вот что мне с тобой делать, Джон? — спросил он. — Ты сорвал мне важные партнёрские связи. Ты позоришь семью и самого себя. По-твоему, мне нужно просто пойти на уступку, как сделал его величество с принцем Филиппом, и позволить тебе жить, словно ничего не случилось?

Джонатан коротко выдохнул.

— Что бы ты ни сказал, я готов это принять.

Хотелось курить. Прямо сейчас выхватить сигарету, поджечь и втянуть в себя столько дыма, насколько хватит лёгких. Чтобы голова закружилась. Чтобы спало напряжение. Но пока он лишь нервно стучал пальцами по спинке кресла.

— Вот как? — спросил мистер Спаркс.

— Да. — Голос прозвучал твёрдо и уверенно, хотя Джон вообще не чувствовал себя так. — Это… моя ответственность. Моя ошибка. И я более чем готов за неё отвечать. Я тебе как-то сказал, что люблю Эми… Я не отказываюсь от этих слов.

Джон с осунувшимся лицом посмотрел в пол. Говорить о любви было странно и неприятно одновременно. Три года назад он бы ни за что не подумал, что миловидная блондинка, с которой они познакомились случайно — она обронила серёжку, и он отчего-то стал помогать искать — может вдруг стать ему дороже денег отца, дороже всех тех прелестей, без которых Джон не представлял жизни. Он не знал, каково это — жить без новых рубашек, сшитых из лучших тканей лучшими мастерами; каково не спать на дорогих подушках и не сидеть на старинной мебели с цветастой обивкой, которую так любила мать; как не пить дорогих вин и не курить дорогих сигарет. Узнавать он, правда, не хотел, но был полон упрямой решимости доказать, что даже если он сейчас лишится всего, то никогда не пожалеет.

Мистер Спаркс потёр подбородок и произнёс:

— Присядь, Джон.

* * *

Джонатан был бледен, когда появился на подъездном крыльце именья Голдштейнов, куда отправился сразу после тяжёлого разговора с отцом. Они не спорили, он принял всё как данность и теперь только хотел убедиться, что сделал это не зря.

Особняк Голдштейнов сиял окнами, в которых отражалось заходящее солнце. Джон прищурился и, засунув руки в карманы, поднялся по невысоким ступенькам. Постучал. На какой-то миг пришла мысль, что ему сейчас даже не откроют, но дверь отворилась, и служанка пригласила его войти в просторный светлый холл, где кремовые и бежевые цвета очерчивались тёмно-коричневыми, почти чёрными линиями.

У лестницы на второй этаж Джонатана встретила Кэролайн Голдштейн, дородная блондинка с приятным круглым лицом женщина, которая всегда была добра к нему. Она посмотрела на Джона с сожалением, он поклонился ей, но не успели они сказать и слова, как с лестницы донеслись тяжёлые шаги, и появился высокий, статный мужчина с аккуратными усами, завитыми на концах. Его глаза жёстко оглядели Джонатана, усы дёрнулись от неприязни.

— О, Спаркс! Пожаловали!

— Мистер Голдштейн, позвольте мне объяснить!

— Что вы собрались мне объяснять, молодой человек? То, как получилось, что вы всё ещё встречались с моей дочерью, когда у вас на носу была помолвка? То, как позволили себе то, что не имели права позволять? Спарксы! Безупречная репутация! — он фыркнул и покачал головой.

Джон на мгновение замер, поражённый, и усилием воли вернул себе презентабельный вид.

— Мне очень жаль, мистер Голдштейн, что я поставил нас всех в такое неудобное положение, — проговорил он, глядя мужчине в лицо. — Но я готов доказать вам, что я порядочный человек! Я люблю вашу дочь!..

— Не нужно пускать мне пыль в глаза, Спаркс. Я говорил с вашим отцом и знаю, откуда у вас такое жгучее желание что-то «доказать».

— Я прошу руки вашей дочери, не потому что меня заставили!

— Ну разумеется! Совесть взыграла. Только думать надо было раньше! Моим ответом будет «нет», чтобы вы тут ни сказали.

— Генрих, пожалуйста, — взмолилась миссис Голдштейн, вцепившись в руку мужа, который был выше её на голову. — Давай хотя бы выслушаем мальчика.

Джон бросил на миссис Голдштейн короткий благодарный взгляд.

— Я бы просил руки Эмили и без необходимости, если бы не желания моего отца, — проговорил он. — Но если звёзды сложились так, позвольте мне