Цитадель души моей - Вадим Саитов

Не знаю, всерьез ли я беспокоился, или нет — не успел понять. Только из казармы вышел — наткнулся на Геза. Живой, здоровый, сидит на скамейке, чурбачки для «узкой тропки» строгает. Меня увидел, заулыбался, нож отложил.

— Шелест! Приветствую!

Я присел рядом с ним на скамейку, усмехаясь про себя — видно по Гезу, что есть у него новости и язык они ему жгут.

— А мы на чистку ездили. На урсов!

— Знаю, — кивнул я, — и про Феларгира уже знаю.

Поскучнел Гез чуток, глаза в сторону отвёл.

— Ты это брось, — строго сказал я, — никаких мне тут триатлонов[15], слышишь? Последнее дело в лесу соревнования устраивать — кто больше бестий убьет или еще что в том же роде. В таких соревнованиях только бестии и выигрывают всегда. Хуже этого может быть только вон, у Феларгира: как он себя ведет.

— А? — Гез брови поднял удивлённо-вопросительно.

— Как бы следующая чистка для него последней не оказалась. Он и так-то о себе совсем не низкого мнения был, а теперь, я смотрю, и вовсе связь с реальностью потерял. Плохо это очень — себя переоценивать. Или, что одно и то же, бестий недооценивать. Надо бы из него спесь подвыбить поскорее.

— Ага, — Гез заулыбался, потом поймал мой строгий взгляд, смущенно потупился и поспешил тему сменить.

— А правда, что для вергов серебро ядовито?

— Неправда.

— Но как же? — Гез нахмурился, — я столько раз слышал… зачем же они тогда у людей серебро отбирают? Или это тоже неправда?

— Верги серебра не боятся. Наоборот, они серебро уважают очень, потому и ищут везде.

Называют его лунной сталью и даже научились так обрабатывать, что оно чуть не твёрже стали становится. Приятные получаются клинки — легкие, красивые, ржавчины не боятся.

Только дорогие очень, поэтому в войсках ты их не увидишь, разве что у легатов некоторых. А вот вельможи всякие частенько ножиками, у вергов отобранными, щеголяют.

Так вот.

— Ясно, — Гез сказал, щекой дернул и замолчал. Тут бы мне разговор законченным и счесть, но что-то меня за язык дернуло:

— А слухи эти с того пошли, что первое время вергов и прочих бестий с оборотнями ровняли. Что ошибка, конечно — никакие они не оборотни, а просто звери поумневшие.

— Да, — Гез вскинулся, — а скажи, Брент… Шелест, оборотни… бывают?

Вот чтоб тебя, а. И не ответить не годится, сам ведь на оборотней тему перевёл, никто не заставлял разговор поддерживать.

— Я ни одного не видел, — честно сказал я. И опять что-то не дало мне на этом тему закрыть, — но есть легенда… что давно, еще в разгар Смутного Века один урс влюбился в девушку. В человека. И вроде как она была не последнего рода — чуть ли не императорской крови — но урсу это не помешало и он возлюбленную в лес утащил. Некоторую часть легенды опущу, но, в какой-то момент, девушка начала ему взаимностью отвечать. Так что они, в конце концов, поженились — по правилам обеих сторон — и в лесу над ними медведицы покричали и у нас их священник в церкви обвенчал. Вернулись в женино родовое поместье и жили себе там до самой старости.

Гез фыркнул. Ну да, сейчас это дико звучит. Во всей империи не найдешь церковника, который такой брак одобрит даже с ножом под горлом. Но, то был Смутный Век. И мнение церковников (да и вообще людей) особой силы не имело. Вот как урс своих на такое подбил — этого я не знаю. Потому как есть у меня основания считать, что первая часть легенды всё же правдива. Девушка эта, урсом соблазненная, княгиня Катарина Гиерапольская, мне далёкой пра-пра бабушкой приходится. Непрямой, впрочем, так что звериной крови во мне нет — всю прямую ветвь (если она и была) к концу Смутного Века перерезали наровно. Но поместье родовое наше все еще ветшает понемногу у подножья Месогиса. А может, и не ветшает, может, чекалки его заново отстроили. Вроде как они сейчас Фригию контролируют, хотя точно это неизвестно. Я еще совсем ребенком был, когда мы из Фригии бежали. Но ту картину, обеденный зал украшавшую, хорошо помню — мой детский разум она порядком будоражила. Изображена была там, на доске, хрупкая улыбающаяся девушка в белых одеждах и с тонкой княжеской короной на светлых волосах. А чуть за ней, приобняв ее жуткой когтистой лапой, возвышалось и нависало косматое бурое чудовище. Громадное — едва помещающееся на картине — сгорбленное, с выпученными буркалами, с торчащими из пасти клыками, оно выглядело кошмарным порождением тьмы, собирающимся вот-вот растерзать бедную княгиню в клочья. И, хотя старую семейную легенду картина и подтверждала, глядя на неё, было очень сложно в эту легенду поверить. Особенно, во вторую её часть.

— Чего фыркаешь, — сказал я недовольно, — что сегодня — легенда, в Смутном Веке могло и правдой быть. Хотя — не поклянусь, конечно. Сам решай, верить или нет. Так вот, гласит легенда, что дети, от этого брака рожденные, могли по своему желанию, либо урсом, либо человеком оборачиваться.

— А что потом с ними случилось? — Гез спросил. И по глазам вижу — купился. Легковерный он всё-таки, ладно если по молодости, а не по глупости. То, что я сам в эту сказку склонен верить — дело другое. Это ж моя родовая легенда.

— Вырезали их всех. Люди вырезали. Хотя вреда от тех оборотней вроде как не было, но уж больно они людям глаза мозолили. Как только ослабла власть урсов, так всех оборотней на ножи и понасаживали. Вот такая легенда.

— А может, и правда? А вообще пробовал кто потомство от людей и бестий получать?

Тут уже я засмеялся.

— Каждый день пробуют без устали, — сказал, отсмеявшись, — да толку-то? Ты в лупанарии когда крайний раз был?

— А, — Гез ответил и потупился. И выходит по всему, что — никогда он лупанарии не был.

— Если б от связи людей с бестиями потомство бывало, — сказал я, — то оборотней сегодня больше, чем людей было бы.

— Я думал, тех, которые, ну… в борделе, — с трудом выговорил это слово Гез, как выплюнул, — их… стерилизуют.

И краской залился аж до кончиков ресниц. Ну, и ну. Гез-то наш, выходит, мальчик еще.

Нехорошо это, авторитет егерей подрывает. Светлый образ наш, сотнями баек воспетый, очерняет. Надо бы найти ему гетеру подходящую, чтобы помогла ему с девственностью расстаться без лишних ошибок и душевных терзаний.

— Вот еще, делать нечего. Да и как от них потомство получать, если они стерилизованы?

Бестии меньше людей живут, а век вольп — века большинства бестий короче. Лет пять — шесть и от былой звезды борделя остается высохшая развалина. Надо смену вовремя готовить, и для этого при каждом лупанарии одного-двух самцов держат. Да и мальчиков, буде таковые в помёте окажутся, не всех убивают — для той же цели. Вот только, если самки в полном и всестороннем, так сказать, расцвете нужны, то от самцов, сам понимаешь, лишь одно и требуется. Ну и условия жизни у них соответствующие — чтобы только не сдохнуть. Видел я один раз бордельного самца — мерзкая картина. И ведь понимаешь, что вольпы сами эту судьбу выбрали, и жребий этот заслужили, но всё равно — не годится разумным существам в таком виде существовать. Будь моя воля, я б их всех перебил, хотя и лучше иных понимаю, что такого легкого конца они не достойны.

— А как так с вольпами получилось? Я помню еще времена, когда они в силе были. В Арелте пара семей жила, самые лучшие дома занимала. Наш староста как-то в неурожайный год деньги в рост у них брал. И погромы помню, как в один день их бить начали. Не пойму только, почему? Почему раньше не трогали и почему вдруг всех выбили? Все говорят, что вольпы чашу людского терпения переполнили, звучит-то складно, но верится с трудом. Отчего-то иные несправедливости в эту чашу, как в бездонную, который век льются — и ничего, не переполняют.

Я усмехнулся.

— Не людскую они чашу переполнили, отнюдь. Раньше не трогали, так как нужны они были нам. Наверное, и вправду именно вольпы людям помогли звериное ярмо скинуть, потому что опосля Смутного Века именно они слаще всех устроились. Жили и в лесах, и в городах, так что само собой вышло, что они посредниками между людьми и бестиями оказались. Как похитят кого урсы, кому деньги на выкуп нести? Вольпам. Как надо дорогу от набегов вержьих обезопасить или поле овса — от потравы урсами, кому деньги нести?

Вольпам. Так они и более серьезные дела проворачивали. Из тех, что я сам знаю, это именно вольпы кланы Двуречья на гнездо гиттонье под Аквинком натравили. Рыл восемьсот гиттонов в этом гнезде было, самое старое и самое сильное гнездо из всех известных. Те гиттоны только и мешали всю Паннонию вновь имперской территорией считать. Диокл, принципал восточного крыла, два года под Аквинк то легионы, то егерей посылал — без толку. А верги справились. Уж и не знаю, чего это вольпам стоило, но чего принципалу стоило — знаю. Полную телегу золотом он в Дом Тен-Чи отправил. Так-то. И сведения о расположении, о численности, о передвижениях и намерениях незамиренных кланов вольпы всегда исправно продавали — даже ценник у них на это был общий, у разных домов. И вообще, вольпы фактически Четвертую Войну Бестий девять лет назад предотвратили — когда кланы Иллирии, возмущенные ростом Империи, начали собираться и атаку планировать, именно вольпы людей предупредили — не задарма, разумеется. Еле успели мы тогда — стоило Семи Кланам к Альпам прорваться, они бы Империю надвое рассекли, тогда и другие замиренные кланы подниматься бы начали. Так что, хоть и были вольпы для всех, как чирей на заднице, трогать их никто не осмеливался.