Обезьяна и сущность - Олдос Хаксли

Рассказчик

Бывают минуты - и это одна из таких минут, - когда мир кажется прекрасным, как нарочно, как будто все вокруг решило продемонстрировать тем, у кого открыты глаза, свою сверхъестественную реальность, которая лежит в основе всех внешних ее проявлений.

Губы доктора Пула шевелятся; мы слышим его шепот:

Любовь, восторг и красота

Под солнцем будут жить всегда.

Они сильнее нас - ведь мы

Не терпим света, дети тьмы.

Доктор Пул поворачивается и идет ко входу в сад. Прежде чем открыть калитку, он осторожно оглядывается вокруг. Вражеских соглядатаев не видно. Успокоившись, он выскальзывает из калитки и сразу сворачивает на тропинку, вьющуюся меж дюнами. Губы его снова шевелятся.

...Я - мать твоя Земля;

В моих холодных венах вплоть до жилки

Громаднейшего дерева, чьи листья

Дрожали в воздухе морозном, радость

Струилась, словно в человеке кровь,

Когда с груди моей ты тучей славной

Поднялся, радости чистейший дух.

С тропинки доктор Пул выходит на улочку; по ее сторонам стоят небольшие дома; рядом с каждым - свой гараж, вокруг каждого - клочок голой земли, бывший когда-то газоном или клумбой.

- "Радости чистейший дух", - повторяет доктор Пул и, вздохнув, качает головой.

Рассказчик

Радости? Но ведь радость давным-давно убита. Остался лишь хохот демонов, толпящихся вокруг позорных столбов, да вой одержимых, спаривающихся во тьме. Радость - она ведь только для тех, чья жизнь не противоречит заведенному в мире порядку. Для вас же, умников, которые считают, что порядок этот можно улучшить, для вас, сердитых, мятежных и непокорных, радость очень скоро становится незнакомкой. Те, кто обречен пожинать плоды ваших фантастических затей, не будут даже подозревать о ее существовании. Любовь, радость и мир - вот плоды духа, являющегося вашей сущностью и сущностью мира. А плоды обезьяньего склада ума, плоды мартышечьей самонадеянности и протеста - это ненависть, постоянное беспокойство и непрестанные беды, смягчаемые лишь еще более страшным безумием.

Тем временем доктор Пул продолжает бормотать на ходу:

Мир полон лесорубов, что грустящих

Дриад любви с дерев сгоняют жизни

И соловьев распугивают в чащах.

Рассказчик

Лесорубов с топорами, людей с ножами, убивающих дриад, людей со скальпелями и хирургическими ножницами, распугивающих соловьев.

Доктор Пул вздрагивает и ускоряет шаг, словно человек, почувствовавший за спиной чье-то недоброжелательное присутствие. Потом вдруг останавливается и снова оглядывается.

Рассказчик

В городе, вмещающем два с половиной миллиона скелетов, присутствие нескольких тысяч живых людей едва заметно. Ничто не шелохнется. Полная тишина среди этих уютных буржуазных развалин кажется нарочитой и даже несколько заговорщицкой.

Доктор Пул, пульс которого участился от надежды и страха перед разочарованием, сворачивает с улицы и идет по дорожке, ведущей к гаражу Э 1993. Двери его открыты и болтаются на ржавых петлях. Доктор Пул входит в затхлый полумрак. Пробивающийся через дырочку в западной стене гаража тонкий карандашный луч закатного солнца падает на левое переднее колесо четырехдверного седана "шевроле супер де люкс" и лежащие рядом на земле два черепа - один взрослый, другой, очевидно, детский. Ботаник открывает единственную незаклиненную дверцу машины и вглядывается в царящую внутри тьму.

- Лула!

Он залезает в машину, садится рядом с девушкой на заднее сиденье с разодранной обивкой и берет ее руку в свои ладони.

- Милая!

Лула молча смотрит на него. В глазах у нее выражение, граничащее с ужасом.

- Значит, тебе все же удалось улизнуть?

- Флосси что-то подозревает.

- Да черт с ней, с этой Флосси! - отвечает доктор Пул тоном, который, по его мнению, должен звучать беззаботно и успокоительно.

- Она задает всякие вопросы, - продолжает Лула. - Я сказала ей, что иду поискать иголки и ножи.

- А нашла только меня.

Он нежно улыбается и подносит ее руку к губам, но Лула качает головой:

- Алфи, прошу тебя!

В ее голосе звучит мольба. Так и не поцеловав, доктор Пул отпускает ее руку.

- И все же ты меня любишь, правда?

Глазами, широко открытыми от испуга и замешательства, она смотрит на него, потом отворачивается.

- Не знаю, Алфи, не знаю.

- А вот я знаю, - решительно говорит доктор Пул. - Знаю, что люблю тебя. Знаю, что хочу быть с тобой. Всегда. Пока смерть нас не разлучит, добавляет он со всем пылом застенчивого сексуалиста, внезапно принявшего сторону реальности и моногамии.

Лула снова качает головой:

- Я знаю только, что не должна быть здесь.

- Что за чушь!

- Нет, не чушь. Я сейчас не должна быть здесь. И в другие разы не должна была приходить. Это против закона. Это в разлад со всем, что думают люди. Он этого не позволяет, - после секундной паузы добавляет она. На лице у нее появляется выражение крайнего отчаяния. - Но почему ж тогда Он создал меня такой, что я так отношусь к тебе? Почему Он создал меня наподобие этих... этих... - Она не в силах произнести мерзкое слово. - Я знала одного из них, - тихо продолжает она. - Он был милый, почти как ты. А потом они убили его.

- Что толку думать о других? - говорит доктор Пул. - Лучше подумаем о нас. Подумаем, как счастливы мы могли бы быть - и были - два месяца назад. Помнишь? Лунный свет... А каким темным был мрак! "Душа же источает дух лесной и дикий..."

- Но тогда мы не поступали дурно.

- И сейчас не поступаем.

- Нет, сейчас совсем не то.

- То же самое, - настаивает доктор Пул. - Я не чувствую никакой разницы. И ты тоже.

- Я чувствую, - возражает Лула не слишком громко и потому без убежденности.

- Нет, не чувствуешь.

- Чувствую.

- Нет. Ты только что сама сказала. Ты не такая, как остальные, слава Богу!

- Алфи!

Чтобы загладить вину, она делает рожки.

- Их превратили в животных, - продолжает он. - А тебя нет. Ты нормальный человек с нормальными человеческими чувствами.

- Нет.

- Да, не спорь.

- Это неправда, - стонет Лула, - неправда. Она закрывает лицо руками и начинает плакать.

- Он убьет меня, - рыдает она.

- Кто убьет?

Лула поднимает голову и с опаской смотрит через плечо, в заднее стекло машины.

- Он. Он знает все, что мы делаем, все, даже то, что мы только думаем или чувствуем.

- Может, и знает, - говорит доктор Пул, чьи либерально-протестантские воззрения на Дьявола за последние недели существенно изменились. - Но если мы чувствуем, и думаем, и делаем правильно, Он нас не тронет.

- Но как это - правильно? - спрашивает Лула. Несколько секунд он молча улыбается.

- Здесь и сейчас правильно вот что, - говорит наконец доктор Пул и, обняв Лулу за плечи, притягивает ее к себе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});