Одна минута и вся жизнь - Алла Полянская

— Чисто случайно.

Он хочет сказать, что глаза дикой кошки чисто случайно попали на это лицо. Нет, ее нельзя назвать совершенством, но на нее хочется смотреть еще и еще. В этой дикой кошке что-то есть. Что-то такое, чего не было ни в одной из женщин, которых он до нее знал. А это немало.

— Э-э, парень, да ты надрался?

Кошка может быть насмешливой? Антон смотрит на нее, и ему хочется дотронуться до ее оголенного плеча.

— Я трезв. Могу я вас угостить?

— Только не кокаином.

Они идут в бар, и Антон вопросительно смотрит на свою спутницу.

— Стакан томатного сока.

— И все? — Градский-младший обижен. — Кошечка, я могу заплатить за все, что тут есть.

— Но я хочу только томатного сока.

Он смотрит, как Дана пьет, а волна желания поднимается в нем. Но есть в этой женщине нечто такое, что заставляет стоять по стойке «смирно» даже его, Антона Градского, парня, который сам себе и судья, и прокурор, и адвокат.

— Вы здесь раньше бывали?

— Нет, пришла посмотреть. Но я не люблю подобные заведения, так, настроение накатило.

— Вот как? Это интересно. А вот я люблю такие коробки, даже очень. Мой папаша весьма недоволен этим обстоятельством, но что делать? У каждого свои недостатки. Знаете, кто мой папаша?

— Нет. А кто вы такой?

— Я? — Антон удивленно вскидывает брови. — Мой отец — сам…

— Я не об этом. Вы кто такой?

Он не знает, что ответить. Этот вопрос ему до сих пор никто не задавал. И сейчас он понимает, что у него есть только один ответ: его отец — депутат городской Думы. И все. Так всегда было. Он раздраженно вскакивает с высокого стула и едва не падает. Два дюжих телохранителя подскакивают, чтобы поддержать его, но он отгоняет их.

— Мы встретимся еще?

— Вполне возможно.

Дана поворачивается к нему спиной, показывая, что аудиенция закончена, но Антон не хочет уходить. Его заинтересовала эта странная женщина, ему хочется прикоснуться к ее мраморному плечу. Рука повисает в воздухе. Он не смеет и злится еще больше.

— Домой.

Его везут в лимузине, вынимают из салона, доставляют в квартиру. Он ложится на диван, не раздеваясь. Перед глазами встает женщина из клуба. Антон вдруг понимает, что не спросил ее имени. А это так важно! Как она смотрела на него! И этот ее вопрос: «Вы кто такой?»

У него нет ответа. Он рос на попечении бабушки, отец вечно работал. Мать умерла, когда Антон был совсем маленьким. Он помнит только запах ее духов и скорбные темные глаза.

Не скоро Антон понял, отчего отец не женится вновь. А сначала его это радовало. Он жил у бабушки, отец давал деньги, которых было даже в избытке, и до четырнадцати лет Антон не имел никаких проблем. Отец сделал головокружительную карьеру, поэтому в школе перед Антоном заискивали, он привык и воспринимал это как нечто само собой разумеющееся.

Но потом умерла бабушка и отец забрал Антона к себе. Он считал, что парень уже достаточно взрослый, чтобы начать познавать жизнь, и Антон ужаснулся. Он совсем не так представлял себе папу. Бабушка рассказывала ему, как он трудится, как устает, поэтому редко видит их, но теперь Антон понял, что все не так. И он отцу глубоко безразличен.

У Сергея Ивановича Градского имелась другая страсть. Женщины. В этом было что-то патологическое. Он не пытался даже скрывать свой порок, возведя его в достоинство. Он кочевал от одной женщины к другой, благо, внешность всегда помогала ему, и слыл записным донжуаном. Но это никак не отражалось на его деловых качествах.

И вместе с тем женщин Сергей Иванович глубоко презирал. Его отец, партийный работник высокого ранга, был полновластным хозяином в доме. Он делал что хотел, а мать безропотно сносила все, сочиняя для сына сказки о том, какой папа замечательный, просто работа у него нервная. Она сама верила в эти сказки, а Сергей — нет. Очень скоро он стал презирать мать именно за ее бесхребетность. Ему нравились женщины совсем иного склада, но все они вызывали в нем только чувство превосходства: попользовался — выброси вместе с презервативом.

Сын стал для него помехой. Он не знал, о чем говорить с этим нервным подростком, так похожим на него внешне. Сергей Иванович просто давал ему деньги и советовал пойти развлечься. Антон стеснял его. Градский ждал, когда сыну исполнится восемнадцать и он сможет поселиться отдельно.

Антон не мог сориентироваться в жизни. Он пытался что-то понять, разобраться, но поговорить по душам с отцом так и не сумел. Антон по своей природе был не злым, не упрямым, он просто плыл по течению, к этому он привык. Но его новая жизнь совсем не нравилась ему самому, и тогда он нашел для себя другое развлечение. Он стал ходить в клубы, на дискотеки, его устраивала атмосфера праздника, он не чувствовал себя одиноким в нарядной толпе. Он был сыном самого Градского, а это много значило. Антона пускали всюду, и он окончательно сориентировался. Быть сыном Градского выгодно, а отец пусть живет, как хочет.

— Ты думаешь, папаша и вправду верит в то, что говорит? — Антон сжимает пальцы Даны. — Нет! Да ему насрать на всех с пожарной вышки. Ему что надо? Денег побольше, власть и бабы.

— Тебе хватит пить.

— Поедем ко мне. — Антон изнывает от страсти, секс с проститутками не гасит желания обладать именно этой женщиной. — Илонка, послушай, хочешь, я куплю тебе бриллиантовые серьги? Поедем ко мне.

— Ты не понимаешь. Есть вещи, которые нельзя измерить деньгами. Банально, конечно, звучит, но не в деньгах счастье.

— Не грузи. Все можно купить. Только надо знать цену.

— Это тебе твой папа сказал?

— А что, он не прав?

— Пора бы тебе научиться пользоваться собственной головой.

Они ссорились постоянно. Дане доставляло удовольствие унижать Антона. Но где-то в душе она поняла, что парень просто стал жертвой обстоятельств и ублюдочного сукина сына, которого и отцом-то назвать нельзя. Антон сердился, швырял стаканы и уходил, но назавтра снова ждал Дану в клубе или у подъезда.

И сегодня она встречается с ним. Она понимает, что начинает жалеть этого запутавшегося парня, которого никто не научил стоять на собственных ногах, и он к своим двадцати пяти годам твердо усвоил только свои и отцовские пороки.

Дана вышла из подъезда. Знакомая машина ждала у обочины.

— Привет.

— Здравствуй, Костя. Что ты здесь делаешь?

— А ты как думаешь? Садись в машину, есть разговор.

— Я тороплюсь.

— Шеф приказал собрать информацию о женщине, с которой постоянно видится его сын. У Антона никогда не было длительных отношений.

— А ему-то что? Антон ему никогда не был нужен.

— Ну, это не совсем так. Просто иначе не выходило.

— А он пробовал — иначе?

— Нет. Но не в этом дело. Я должен, понимаешь — должен! — написать отчет. И что я напишу?

— Я не ясновидящая.

— Я люблю тебя.

— Вот это и напиши.

— Я серьезно. Прошу тебя, не трогай Антона.

— Я ничего плохого ему не сделаю. Планы изменились, понимаешь? Но вправить ему мозги я сумею. И это для твоего шефа будет весьма ощутимо. Не мешай мне, Костя.

— Но ты…

— Он отнял моего ребенка и заплатит мне своим. И собственной жизнью. А для Антона так будет лучше. Поверь мне. Ты узнал для меня адрес секретарши покойной Ивановой?

— Вот, возьми.

— Спасибо, дорогой. Ты просто клад.

Дана уходит, а Константин стоит и смотрит ей вслед. Он понимает, что не сможет сопротивляться ей никогда. Есть в ней какой-то стержень, какое-то особое поле, не позволяющее ни уйти, ни приблизиться. Константин вздыхает. Он пытался наводить справки о Дане, но впустую, а ему хотелось понять ее хоть немного. Но пока природа ее поступков оставалась для него загадкой.

Дана идет на стоянку такси. У нее есть время, и она хочет навестить милую девушку по имени Вика, которая когда-то шпионила за своей начальницей — просто так, за деньги или из любви к искусству. А вот кому она сливала информацию, Дане знать очень важно.

«Вика. Черт подери, это имя просто преследует меня. Вика Морозова. Я не виновата, что Стасик предпочел меня. А теперь снова какая-то Вика. Ну-ка, поглядим. Вика Новицкая, тридцать лет, разведена, вот адрес… Новицкая?!»

Дана вдруг вспоминает, что Вика Морозова была замужем. Как же фамилия Юрки? Дана лихорадочно вспоминает.

«Если это та Вика, значит, мне не повезло. Господи, огромный город, миллионы людей, а я сталкиваюсь с одними и теми же персонажами. Потому что фамилия Юрки именно Новицкий, я помню, помню это!»

Такси останавливается в нескольких кварталах от нужного дома. Дана совсем не хочет, чтобы кто-нибудь отследил ее передвижения. Сейчас одна надежда на то, что Вика ее не узнает. Потому что иного пути все равно нет. Вика — именно та тоненькая ниточка, которая ведет к парню, пахнущему сладковатым одеколоном и мятной жвачкой.