Марк Ганеев - Маг Нашего Времени - Валентин Егоров

Я слушал своего старого недруга, и когда он называл фамилии парней, которые получили тюремный срок, то мое сердце сжималось от боли и сострадания к ним. Теперь я хорошо понимал свою маму, которая так вовремя увезла меня и Витьку из этих страшных бараков, откуда ребята настоящим потоком шли в тюрьмы и в колонии, отсиживать сроки за совершенные и не совершенные преступления. Только пятеро, если не считать меня и Витьку, отслужив армию, сейчас учатся в московских ВУЗах. И почти двадцать ребят отправлены в колонии и тюрьмы на отсидку. Чем дольше продолжался рассказ этого ничтожества, а не человека, тем мне становилось хуже и больнее за своих старших братьев, сверстников, подрастающее поколение этих бараков.

— Слушай, Марк, на тебя страшно смотреть! Чем больше я тебе рассказываю, тем страшнее ты становишься. Почему ты так сильно переживаешь за парней, которые сами, своими собственными руками сотворили все это зло, чтобы попасть в тюрьму или колонию! Не сделай этого они этого, как, скажем, я, то и остались бы на свободе, сегодня встречались бы с тобой!

Я и на этот раз, крепко сомкнув губы, промолчал, не ответил на эти подлые слова этому Коммунисту беспортошному. Хотя этот человек иногда творил такие дела, что приходилось хвататься за голову. В свое время на Яузе он нашел наган с тремя патронами, так с этим наганом начал грабить получников, возвращавшихся домов после работы. У этих людей денег попросту не было, так он начал измываться над пожилыми людьми, заставляя их целовать свои грязные ботинки, или раздевать их догола. Я помню, как отец рассказал мне о своем товарище, тот любил водочку, домой после работы часто возвращался поддатым, пьяненьким. Так вот Коммунист беспортошный раздел этого человека и заставил его плавать в нечистотах Яузы, там этот человек подхватил какую-то страшную болезнь, а теперь от этой болезни умирал в больнице.

Я собственными глазами наблюдал за тем, как команда Витьки быстро разыскала этого барбоса грабителя, отобрала у него бельгийский наган. Ребята строго-настрого предупредила Коммуниста беспортошного о том, что, если он еще хоть один раз появится на улице с оружием в руках, то он сильно об этом пожалеет. Меня тогда поразило, что этот герой сам упал на колени и со слезами на глазах умолял моего брата его не трогать, что он будет себя хорошо вести.

Одним словом, я понял, что мне неприятна кампания Коммуниста беспортошного, я поднялся на ноги и, ни слова говоря, покинул его логово. За дверью меня ожидала приятная неожиданность — цыганская свадьба. Меня не выпустили из барака, силой усадили за стол, и накормили до пуза. Затем появились гармонисты, в коридорах барака начались танцы. Танцевали все подряд, — вальс, томное танго, цыганские танцы перемежались русским трепаком, молдавским и белорусским танцами. Было очень весело, я не заметил, как девчонки научили меня танцевать кадриль и настоящий вальс. Затем гостей, а это жители обоих бараков и люди, приглашенные на свадьбу со стороны, снова пригласили за стол. Там мне стало немного скучновато, я уже хорошо наелся, поэтому практически не ел, а слушал многочисленные тосты, обращения к молодоженам, а также пожеланий им всего-всего!

За столом, как я не крутился, так и не смог отказаться от бокала красного вина, что сразу же повысило мое настроение. Глазами я тщательно рассматривал лица других гостей, сидевших за этим гигантским столом, желая найти своих бывших приятелей или ровесников. После второго бокала вина эти лица стали двоится, словом, искать друзей стало бесполезным делом. Девчонки не спускали с меня своих прекрасных глаз, вскоре они добились того, что я утонул во всеобщем веселье.

Вспоминая тот незабываемый вечер, я тогда и сейчас не могу вспомнить того, как и почему вдруг оказался на чердаке нашего барака с пятью другими ребятами моего возраста. Скажу только, они почему-то хорошо знали меня и мою старую кличку "Фары", говорили о том, какой я великий аналитик, что они во мне нуждаются. Мне же было приятно слушать то, как хорошо другие люди обо мне говорят. Они говорили мне, что я должен заняться рынками, привести их к ногтю. Честно говоря, многие их слова были мне не понятны, но я со всем и всеми соглашался. Говорил, что буду полезен в любом деле!

Вдруг появилась большая бутылка водки. Стакан на всех был один! Парни этот стакан наполняли водкой так, что она едва не переливалась через край стакана. Твоей задачей было, этот стакан, не пролив водки ни капельки, донести до рта и выпить за одно придыхание! Практически никто не выполнял этого задания, руки парней дрожали, водка переливалась через край, но, тем не менее, парни ее истово глотали.

Не успел я оглянуться, как передо мной появилась рука, которая держала полный стакан водки. Рука не дрожала, водка не переливалась через край стакана! А пять лиц обратились в мою сторону, что посмотреть на то, как я буду глотать эту водку.

Я сразу же понял, что после стакана водки, я полностью вырублюсь, но сейчас я находился в чужом месте, вокруг меня были чужие, незнакомые люди. Поэтому я подумал и самому себе приказал, что, если после выпитой водки, я потеряю сознание, то мое тело должно само телепортироваться домой, к маме. После такой гениальной задумки, я твердой, не дрогнувшей рукой взял стакан с водкой и поднес его ко рту…

Глава 6 Порочность женщин, мелочность мужчин

1

В школе у меня было все нормально, я получал одни четверки и пятерки, мама совершенно не волновалась по этой стороне моей жизни. Ее беспокоило мои внешкольные приключения и похождения, в которые я ввязывался и организовывал. Она здорово меня отчитала за участие в пьянке в бараках, но ни слова она не сказала в отношении моего посещение родных пенатов. Целых два дня я после этой пьянки провалялся в постели, не поднимаясь, у меня страшно болела и кружилась голова, часто тошнило, держалась высокая температура. Эти дни мама ни на шаг от меня не отходила, она поставила свой стул рядом с моим диваном, на котором я обычно спал, сидела и вязала на этом стуле, время от времени на меня посматривая.

Она, как профессиональная медицинская сиделка, присматривала за мной, часто меняла компрессы на голове, давала мне какие-то таблетки, чтобы я быстрее поправился. К слову сказать, из-за высокой температуры тела этот компресс практически мгновенно высыхал на моем лбу, так что маме приходилось его очень часто менять. Но до конца своей жизни я заполнил, как иногда мама на меня посматривала, когда думала, что я на нее не смотрю, или что я сплю. В этом ее взгляде проскальзывала такая любовь и забота обо мне, что меня всего передергивало, одновременно с глубоким сожалением в том, что я, ее любимый последыш, совершил такую детскую глупость, напившись чуть ли не до бессознательного состояния в бараках, которые она ненавидела всей душой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});