Что известно реке (ЛП) - Ибаньез Изабель

Я посмотрела на Карима и усмехнулась.

Он улыбнулся в ответ, и лунный свет отразился в его больших темных глазах.

Закончив свои дела, остальные члены экипажа присоединились к нам на палубе, расстелив свои циновки. Я сидела среди дюжины людей, одетых в одинаковые туники с длинными рукавами и шляпы. Лодка мягко покачивалась на воде, напоминая о том, что я совершила невозможное. Мне оставалось только держаться неузнаваемой, просто очередным членом команды. Мой дядя с мистером Хейсом подошли к нам, чтобы поздороваться с капитаном и поваром. Я затаила дыхание и повернула голову в сторону, сгорбив плечи, чтобы скрыться за другими остальными.

Но я слышала каждое слово, которым они обменивались.

— Все в порядке? — спросил дядя Рикардо. Кто-то ответил утвердительно.

— Кажется, у нас появился новый член команды, — медленно произнес Хейс. — Разве их было не двенадцать?

Я напряглась, дыхание застряло в груди. Я ждала, что он узнает меня, что своим наглым голосом произнесет мое имя. Но подобного возгласа возмущения не последовало.

— Ничего страшного, мы нуждаемся в помощи, — нетерпеливо сказал дядя Рикардо. — Все в сборе? Я планирую отплыть на рассвете.

— Да-да.

Дядя поблагодарил ответившего. Послышался звук шагов, удаляющиеся с палубы. Я медленно выдохнула, крепко сцепив руки на коленях. Немного расслабилась. Должно быть, они все удалились в свои каюты. Но тут знакомый голос лениво произнес:

— Забавно, что никто не сообщил тебе о том, что кто-то присоединится к команде.

— Абдулла вряд ли будет ругаться за лишние руки, — сказал дядя Рикардо. — Ты так и не рассказал мне о сегодняшнем дне.

Я случайно повернула голову в их сторону и посмотрела сквозь ресницы. Карим неподвижно сидел рядом со мной. Мой дядя и мистер Хейс стояли, облокотившись на перила.

— Не могу поверить, что кольцо у Стерлинга и он публично носит его, — сказал мистер Хейс.

— Но ты не смог его вернуть.

Я не могла дышать, пока ждала его ответа. Расскажет ли он дяде о том, как я сбежала из отеля?

— К сожалению, там было… Многолюдно.

— Твою мать, — прорычал дядя Рикардо.

У меня отпала челюсть. Подтверждение того, что мистер Хейс не предал меня. Хотя все еще было непонятно, почему он меня защищал. Он едва выносил мое присутствие и имел возможность доставить мне еще больше неприятностей. Но, возможно, он решил, что оно того не стоит, потому что я уже уехала. Я медленно выдохнула через нос, как когда-то учил меня папа. Он всегда знал, как меня успокоить, особенно после ссор с мамой.

Мистер Хейс наклонил голову, внимательно изучая моего дядю.

— Это не единственное, что тебя волнует, не так ли?

Дядя отвел взгляд.

— Не понимаю, о чем ты.

— Нет, — спокойно ответил Хейс. — Понимаешь.

Я скрючила пальцы ног в своих ботинках. После долгой паузы дядя наконец ответил.

— Ты бы видел выражение отвращения на ее лице.

— Смею предположить, что она это переживет.

— Я не настолько хорошо ее знаю, чтобы быть уверенным, — дядя Рикардо бросил взгляд на Хейса. — Как и ты.

Мистер Хейс поджал губы, словно сдерживая смех.

— Она безусловно была… Смелой.

— Ее любопытство не знает границ.

— Я удивлен, что у нее не возникло вопросов по поводу твоей небылицы.

— Если бы Кайо не солгал мне, то до сих пор был бы жив, — с досадой произнес дядя. — Он был бесчестным дураком, который лучше всех знал, что не стоит идти мне наперекор, когда я чего-то хочу, — он наклонил голову, и линия его челюсти стала твердой и неумолимой. — Это все его вина.

— Не стоит говорить плохо о мертвых.

— Стоит, если это заслуженно.

Внезапный вдох поднялся у меня в горле, но я безжалостно подавила его, прикусив губу. Он говорил о моем отце. Мои глаза горели. Что, черт возьми, происходит? Перед глазами встало письмо моей матери. Паника подступала все ближе, и я старалась дышать ровно.

Похоже, мама не зря переживала. Судя по голосу, дядя Рикардо был в ярости и явно что-то преследовал.

А мой отец стоял на пути.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВВЕРХ ПО РЕКЕ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я проснулась от шума пробуждающегося Нила. Во рту был резкий и пряный привкус рыбы, ила и крокодилов. Карим толкнул меня своей одетой в сандалию стопой, его руки были заняты мотком влажной веревки. Я с трудом поднялась, потому что за ночь мои конечности затекли. Ноги подкосились, когда я встала, и мне пришлось схватиться за поручень Элефантины. Остальные уже встали и носились по палубе. Одни переносили припасы, другие деловито сворачивали циновки. Над головой во все стороны света простиралась яркая синева египетского утра.

Я не могла оценить все это по достоинству. Целая долгая и крайне несчастная ночь ушла на терзания от услышанных мной слов. В моей голове было собрано столько кусочков головоломки, но ни один, казалось, не подходил друг к другу. Я думала о своем дяде, и мое воображение рисовало его отъявленным негодяем. Злодеем, который… Что? Еще я думала о мистере Хейсе, о его ослепительных улыбках и пустой лести, и о фляжке, что всегда была у него под рукой. На мой взгляд, они составили ненадежный дуэт с сомнительными мотивами.

Лучше мне держаться подальше от мистера Хейса.

И все же.

Временами мне удавалось что-то рассмотреть за его непроницаемой маской. Прикосновение его губ к моей коже. Его решение не рассказывать ничего о моем непослушании своему работодателю, сохранив нашу вылазку в тайне. Он оставался рядом во время всей прогулки по городу, и я чувствовала себя рядом с ним в безопасности, но не скованной. За мной присматривали, но не пытались контролировать. Вопреки себе я была очарована его остроумием и прямолинейным взглядом. В нем был намек на мягкость и преданность, скрывающиеся в его душе. Или я видела только то, что хотела видеть.

— Allah yesabbahhik bilkheir60, — произнес Карим, вырывая меня из моих мыслей. Это приветствие было мне знакомо, так как я уже неоднократно слышала его с тех пор, как прибыла в Египет.

— Взаимно, — ответила я.

— Когда вы планируете показаться своему дяде?

Мы все еще были пришвартованы, но я догадалась: царившая суматоха означает, что мы готовимся к отплытию. Без сомнения мне следует дождаться, пока поворачивать назад станет слишком поздно и у моего дяди не будет возможности от меня избавиться.

— Не раньше завтрашнего утра, — сказала я. — Могу ли я чем-нибудь помочь?

Карим наклонил голову, изучая меня своими большими глазами.

— Работы очень много.

— Я бы хотела помочь, — повторила я.

— Тогда вы можете помочь мне на кухне. Мне нужно приготовить завтрак для экипажа.

Дома я никогда не заходила на кухню, даже для того, чтобы вскипятить воду.

— Уверена, что могу быть полезной, сказала я.

— Ваша мама тоже раньше предлагала помощь.

Я замерла.

— Что?

— Думаю, она пыталась убить время. Она казалась одинокой.

В этом не было смысла. Мама была с отцом; они были неразлучны.

— Моя мама была одинока?

Карим кивнул.

— Ваш отец часто был погружен в книги или помогал с планированием. Он всегда был чем-то занят. Большую часть времени она была одна.

— Кому он помогал? Моему дяде?

Карим кивнул.

— Ты когда-нибудь видел, как мои дядя с отцом ссорились?

Карим покачал головой, казалось, ничуть не удивленный вопросом. Выражение его лица смягчилось, а выразительные проницательные глаза заглянули в мои.

— Вы похожи на нее, — сказал Карим. — Мне жаль, что их больше нет.

У меня перехватило дыхание.

— Хорошо, что вы здесь, — добавил он.

Я последовала за мальчиком на кухню, украдкой вытирая глаза. Вопросы переполняли голову, готовые пойти из ушей. Мне хотелось узнать, какого мнения Карим был о моих родителях и проводил ли он с ними время и сколько. Пребывание в Египте лишь напоминало о том, как много всего из их жизни я пропустила. Мне все еще было непонятно, почему они наотрез запретили мне когда-либо приезжать к ним.