Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

«Предстоит еще в дальнейшем тяжелая борьба. Борьба за целость разоренной, урезанной, униженной России, борьба за гибнущую русскую культуру, за гибнущие народные богатства, за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство должно сменить власть черни. Борьба, если нужно, до смерти.

Пусть наши силы не велики, пусть их вера кажется мечтой, пусть на пути нас ждут новые потери и разочарования, но он – единственный путь для всех, кто предан России».

Генерал Марков в это время воевал уже в Ставропольской губернии. Генерал Покровский с отрядом конницы, составившейся из приставших к нам и мобилизованных казаков, действовал по железнодорожной линии Ставрополь – Кавказская. Большевики постепенно подтягивали свои силы, чтобы снова нас «взять в кольцо», как любили они выражаться в своих газетах. Они снова сосредоточивали свои силы по линиям железных дорог Ставрополь – Кавказская и Тихорецкая – Царицын.

В станице Успенской отстал от нашего отряда помощник члена правительства по внутренним делам А. И. Кулабухов. Уехал в свою родную станицу Ново-По кровскую повидаться с родными, но оттуда не вернулся и потом пробрался в Ставрополь.

В Успенскую прибыли вестники восстания на Дону и восстания казаков армавирского района в юго-восточном углу Кубани.

Из станицы Прочноокопской, что в семи верстах от Армавира, пришла целая делегация просить командование армии направиться в их район, так как у них все подготовлено для восстания.

Собственно, поскольку мы могли судить по отрывочным сведениям из штаба армии, одним из вариантов отступления из Успенской именно и намечался этот путь: Армавир, центр Лабинского отдела Кубани, и дальше Баталпашинский отдел: – приобретался, таким образом, тыл с естественным рубежом в виде нейтральной части Кавказского хребта с трудно проходимым на юг к Сухуму Клухорским перевалом. Предполагалась временная выжидательная отсидка здесь, пока очнутся казаки, накопятся силы и можно будет продолжать движение к северу.

Теперь, при наличии широкого, как представлялось, антибольшевистского движения на Дону, предпочтительным оказался вариант отступления сюда на Дон, в район восставшего Задонья – станиц Егорлыкской, Мечетинской и др.

Для марша в Армавирском направлении предназначался незначительный отряд генерала Покровского с присоединением к нему двух сотен черкесского полка Келеч-Гирея. В качестве политического возглавления отряда и будущего движения намечалось послать одного члена правительства и рады. Правительство уполномочивало для этой экспедиции меня, казака ближайшей к Армавиру станицы Урупской, а рада – своего секретаря А. А. Рябцева, казака станицы Убежинской, соседящей с Армавиром с другой стороны реки Кубани.

В день решенного оставления армией станицы Успенской – 16 апреля – мы уже распрощались с друзьями-приятелями и присоединились к штабу Покровского.

Экспедиция была явно рискованным предприятием, во-первых, по недостатку своих сил и, наоборот, по обилию сил противника первого рубежа, который нужно было преодолеть, железнодорожной линии Ставрополь – Кавказская и в дальнейшем насыщенность района враждебными силами – остатками все той же 39-й дивизии.

Во-вторых, для нас с Рябцевым вверять свою судьбу такому начальнику отряда, как генерал Покровский, так чуждому духу наших учреждений, было особенно рискованно.

Быч, прощаясь со мной, расцеловался дружески и с сердечностью сказал:

– От всей души желаю вам остаться целым и невредимым.

Но экспедиция наша не состоялась. Оказалось, что Черкесский полк отказался делиться так, чтобы одна часть его шла в одну сторону, а другая в другую. Главные силы армии уже ушли из Успенской, а мы до темноты провели время в разговорах и переговорах с упорствующими всадниками и только уже ночью двинулись вслед за «главными силами» по направлению к селению Горькая Балка, лежащему по другую сторону железной дороги Тихорецкая – Царицын.

Мы подошли к месту перехода через полотно железной дороги на восходе солнца, когда по сию сторону полотна дороги оставался лишь хвост обоза. Артиллерийские снаряды во множестве с шумом разрывались, но большевистские артиллеристы как будто тогда еще не умели хорошо стрелять, давали перелет.

На высоком холме, господствующем над местностью, стояли густой группой люди с военными отличиями – несомненно, штаб армии с развевающимся по ветру широким полотнищем трехцветного русского флага. Красивое зрелище умения рисковать[28].

Покровский прорысил по направлению к штабу, и, видимо, доложил о своей неудаче, и, получив новое боевое задание, возвратился к своей части и взял направление к месту боя. К нам же с Рябцевым прислали ординарца передать, что теперь мы свободны. Мы направились в селение разыскивать раду. Большевики перенести огонь на уходящий обоз, и, между прочим, осколком снаряда был убит член рады Калугин и лошадь в радянской повозке. Сотрясением воздуха контузило и выбросило из повозки члена рады Бугай, раненного под Екатеринодаром, и члена правительства, раненного под Медведовской, А. А. Трусковского. Двое других, – офицер и член рады, сидевшие в задней части повозки, отделались только испугом, впрочем, одному из них осколок на излете пробил шинель и дальше не пошел, застрял, – остался жив человек.

При въезде в селение наткнулись на тяжелую сцену казни четырех солдат, открывших стрельбу из крайних хат по обозу с ранеными.

Селение Горькая Балка – большевистски настроенное, неприязнь к «кадетам» была не только у мужчин, но и у женщин.

Думается, не было ли это результатом слишком сурового воздействия на «заблудившихся» при первом проходе по Ставрополью генерала Корнилова.

Нас боялись, нам оказывали услуги, но нас ненавидели в таких селах, как Горькая Балка[29].

Из селения Горькая Балка мы перешли на Кубанскую землю, юрт маленькой, крайней к Ставрополью, ст. Плосской.

Небольшая церквушка с наивно-вычурными позолоченными главами, зеленой крышей и белыми стенами.

Конь просится на траву.

Казаки нас принимали с услужливой суетой. Зерно для коней не утаивали, а сами предлагали нам. Людям – пышные хлебы и другая снедь. Когда через сутки оставляем станицу, с нами уходят немало добровольцев с лошадьми.

Восстание казаков на Дону здесь уже известно. Казачьи разъезды уже бывали в станице.

Приблизительно на половине пути между станицей Плосской и селением Средне-Егорлыцкое – граница между Кубанью и Ставропольем.

18 апреля. Расцвет весны. Страстная седмица. Свежезеленая Куго-Ейская степь усеяна весенними лазоревыми цветами. Солнце на закате. Тихий вечер. Собрались члены рады, правительства. Кое-кто пристал из проезжавших и проходивших мимо казаков. Прощание с родной стороной:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});