Persona Non Grata - Иван Максименко

Следы недавней перестрелки были видны повсюду: в стенах, испачканных копотью, зияли дыры от крупнокалиберных пуль, на полу валялись осколки стекла, куски кирпича и штукатурки, стрелянные автоматные гильзы; посреди гостиной лежал опрокинутый стул с пробитой спинкой.

Один из оперативников подошел к деревянной вешалке, стоявшей сбоку от входной двери, и начал ощупывать карманы висевших на ней трех курток и серого плаща. Он проверил поочередно куртки и плащ, выкладывая на тумбочку возле вешалки найденные предметы, а именно: два мобильных телефона, складной нож, три паспорта и записная книжка.

По документам, оказавшимся подлинными, можно было сразу установить личности погибших. Оперативник взял первый документ — помятый пакистанский паспорт зеленого цвета на имя некоего Аднана Таркани, 42-летнего гражданина Пакистана. В паспорте имелся вкладыш, который удостоверял, что господин Таркани является беженцем и имеет право на постоянное пребывание в Имагинере. Владельца второго паспорта, тоже заграничного, звали Фатмир Ручи — это был тридцатилетний гражданин Албании, приехавший в Имагинеру по студенческой визе, истекающей через три месяца. Третий документ оказался имагинерским и принадлежал самому молодому из троих, некоему Сани Мешке — 24-летнему жителю Калиопы. Сотрудник ЦБТ вынул из кармана куртки два полиэтиленовых пакета и засунул в них, отдельно, паспорта и мобильные телефоны.

В другом углу этажа, у лестницы, пара оперативников суетилась над останками Аднана, или Амира, как его звали соучастники. При помощи двух спецназовцев они уложили его изувеченный труп в черный пластиковый мешок. Хотя за время службы сотрудникам приходилось видеть многие неприятные вещи, по гримасам на их лицах было не трудно определить, насколько отвратительна эта процедура. На ступеньках и полу возле лестницы, по которым стекалась грязная вода, медленно вымывая пленку спекшейся крови, все еще были различимы отпечатки от дна рюкзака, который погибший прихватил с собой, и подошв ботинок спецназовцев, штурмовавших второй этаж.

После того, как пожарные закончили с тушением, силовики опять приступили к обыску. В комнате с видом на задний двор они наткнулись на металлическое ведро, заполненное пеплом и не догоревшими кусочками бумаги. Увидев разбросанные листы бумаги около ведра, бойцы догадались в чем дело и начали собирать с пола обрывки документов и записок, которые Сани не успел уничтожить.

— Тут, по-моему, есть английские слова и… еще какой-то язык есть… тоже латинскими буквами записано, только непонятно что… — разглядывая случайно подобранную бумажку, сказал один из спецназовцев.

— Ну-ка… — его коллега тоже посмотрел на находку, — в канторе разберутся.

Во дворе тем временем пара саперов изучала рюкзаки, вынесенные из дома. Первоначальные подозрения, что сумки могут быть заминированы, не подтвердились и сотрудники начали без опаски вынимать их содержимое на газон.

— Автоматы типа Калашников, — сапер распаковал два автомата, лежавших в рюкзаке, найденном возле тела пакистанца, и начал изучать их. — Этот, по-видимому, румынского производства, а второй, кажется, — восточногерманский. С обоих образцов удалены серийные номера…

Второй сапер стоял за его спиной и составлял список найденных предметов. К протоколу добавились два боевых пистолета, тоже аккуратно завернутые в пакеты, оптический прицел от винтовки, две гранаты и бессчетное количество патронов калибра 7,62мм. Через несколько минут во двор вышел спецназовец с надетым на лицо противогазом, неся в левой руке покрытое копотью оружие Фатмира и Сани. Сапер включил в список и его.

Пять часов вечера, столица Имагинеры

Большой зал для конференций в здании Генеральной прокуратуры продолжал заполняться журналистами. Стук каблуков и передвигающихся стульев смешивался с беспорядочным хором сотен голосов. Все присутствующие с нетерпением ждали появления главного участника конференции — Генерального прокурора Имагинеры Волода Бертвольта.

— Дамы и Господа, господин Бертвольт выступит через пять минут! — громко произнесла светловолосая женщина в строгом темно-синем костюме, встав на ковровую дорожку между выстроенными в шеренгу телевизионными камерами и кафедрой, которую должен был занять Генпрокурор.

Хор голосов на мгновение стих, потом снова загудел. Операторы и фотографы начали готовиться к съемке и настраивать технику, а репортеры занимать приготовленные для них стулья. Светловолосая женщина быстро развернулась и скрылась за дверью подсобки, расположенной позади трибуны, на которой стояла кафедра. Через пять минут дверь снова открылась, и в зал вошел Генпрокурор с охапкой листов в руке.

Десятки фотоаппаратов, как по команде, защелкали затворами. Бертвольт встал за обставленную микрофонами кафедру, прокашлялся, прищурил глаза из-за непрекращающихся ярких вспышек и разложил перед собой листы, на которых был виден печатный текст, местами отмеченный цветным карандашом.

— Добрый вечер, — перебивая не стихающее щелканье фотоаппаратов, начал Генпрокурор, — сегодня утром в поселке Визна была проведена специальная операция по противодействию лицам, осуществляющим преступную деятельность. В данный момент я могу подтвердить, что силовая часть операции завершена, трое лиц, оказавшие вооруженное сопротивление правоохранительным органам, обезврежены. Личности этих людей сейчас устанавливаются и в скором времени они будут оглашены.

Пострадавших среди сотрудников правоохранительных органов и гражданского населения нет. Продолжается проведение специальных мероприятий. Жители поселка, которые были эвакуированы на время проведения операции, уже возвращаются по своим домам. Полиция и силовые ведомства полностью контролируют обстановку…

Доклад Бертвольта оказался довольно кратким и скупым на детали, что только пуще разогрело любопытство прессы. Генпрокурор собрал свои листы в стопочку и уже намеревался сойти с трибуны с чувством выполненного обязательства, как вдруг, из гущи журналистов, донесся женский голос:

— Господин Бертвольт! Газета «Нюз Ляйнер», один вопрос!

Генпрокурор поднял голову и посмотрел на второй ряд, в котором сидела сотрудница газеты, задавшая вопрос. Словосочетание «Нюз Ляйнер» заставило его напрячься, так как именно это издание первым забило тревогу по поводу имагинерских террористов.

— Господин Бертвольт, владельцем дома в Визне, который подвергся штурму, является гражданин Саудовской Аравии по имени Кафил Аль-Харби. Имя этого человека фигурирует в списках учредителей исламского религиозного центра «Возрождение», который был недавно закрыт решением суда из-за связей с террористическими организациями. Являются ли уничтоженные в Визне лица приверженцами радикального ислама?

В зале настала гробовая тишина, все притихли, ожидая ответа на этот нежданный вопрос. Бертвольт уткнулся взглядом в стопку листов, прокашлялся и, подняв голову, снова посмотрел на журналистов, составляя в уме ответ.

— В данный момент я не могу сказать были ли террористами эти люди. Мы изучаем найденные улики, и когда нам станет доподлинно известно, кто были эти лица, мы сделаем официальное сообщение. Косвенные улики показывают, что они скорее связаны с организованной преступностью, нежели с исламским экстремизмом.

— Находится ли Кафил Аль-Харби среди уничтоженных при штурме в Визне?

— Проводится опознание, пока я не могу подтвердить или опровергнуть это…

— У нас есть информация, что Аль-Харби был знаком спецслужбам задолго до сегодняшнего дня, — головы присутствующих в зале поворачивались то к журналистке, то к Генпрокурору, как на теннисном матче, где публика ждет, кто первым пропустит мяч.

— Чтобы ответить утвердительно, нужны конкретные факты… я это проверю…. Но, если какой-то иностранец присутствует в базе данных спецслужб, это еще не значит, что он террорист и готовит теракты. Человек может просто состоять в рисковой группе, но при этом не совершать никаких противоправных действий. Я еще раз повторяю, эти слухи нужно сначала проверить…

— А как вы прокомментируете тот факт, что исламский центр был закрыт, а мечеть, которая расположена на том же участке и построена теми же людьми, что и центр, продолжает работать? — не унималась сотрудница газеты.

— Ее можно закрыть решением суда, если для этого есть повод… я не могу вмешиваться в дела суда. Думаю, что если бы с мечетью были связаны какие-либо нарушения, ее бы закрыли… — Генпрокурору пришлось выйти за рамки подготовленной речи и придумывать ответы буквально на ходу, стараясь не ляпнуть какого-нибудь лишнего слова. — Все необходимые проверки будут сделаны и все организации и лица, которые причастны к терроризму, будут привлечены к ответственности… спасибо за ваше внимание, мы должны закончить… — Бертвольт поспешил прервать словесную дуэль, которую он явно проигрывал, и, развернувшись, пошел к двери подсобки, не дав шансов кому-либо из журналистов задать новый вопрос.