Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Муж Урзулы погиб в Крыму, и у нее остался маленький домик с палисадником. А еще — крошечная мастерская по мелкому ремонту обуви. Карл Иванович научился прибивать набойки, помогал жене вести дела в мастерской, работал в садике. Словом, многие фрау в их городке стали завидовать «фрау набойщице», хотя она и осталась на всем свете с мужем вдвоем: сын Урзулы погиб под бомбежкой, а заводить общих детей было уже поздновато.
Третья жизнь Карла Шмидта оказалась неожиданно длинной. Он на такой срок у Бога, как говорится, никогда и не подписывался. В юности Карлу казалось, что шестьдесят — это глубокая старость. Еще перед войной он считал себя довольно пожилым человеком, переступившим порог сорокалетия. Выработал степенную профессорскую походку, завел бородку и очки. Стеснялся, что у него так поздно родилась младшая дочь — Изольда. Шутил в то время по поводу своих «старческих недугов» — больной печени и остеохондроза. Однако размеренная послевоенная жизнь, работа в саду, питание, улучшавшееся с каждым годом, поправили его здоровье. Он словно законсервировался. Глядя на себя в зеркало, профессор Шмидт с изумлением узнавал в себе все того же, довоенного, с бородкой — только совсем седого мужчину. В общем, Карлу Ивановичу удалось дожить до восьмидесятых годов прошлого века и уйти в мир иной в возрасте далеко за восемьдесят, пережив жену и многих ровесников в своем городке.
Он, конечно, понимал, что узнавать что-либо о той, первой его жизни было небезопасно — прежде всего для тех, кто был ему когда-то дорог. Но постепенно, шаг за шагом, особенно с началом перестройки, Карл Иванович осмелел. Внутри у него словно щелкнул таймер: пора! Сейчас или никогда. Уже по телевизору велись разговоры о том, что Берлинская стена скоро будет сломана. Затем ввели облегченный режим поездок к родственникам в ГДР и от восточногерманских родичей на Запад. Вскоре в Германию зачастил Михаил Горбачев. Потом и вправду Стена пала, и вслед за всеобщей эйфорией на немцев — как западных, так и восточных — свалилось множество неведомых им прежде проблем. И тогда герр Шмидт начал осторожно, через третьи руки, через «знакомых его знакомых», приезжавших в Кельн и Мюнхен на научные конференции из России, наводить справки о двух своих семьях, оставшихся в Ленинграде.
Ему рассказали, что Марта Петровна умерла от истощения, не пережив блокаду. Сын скончался от дифтерии сразу после войны, а старшая дочь осталась на Украине, куда была эвакуирована с институтом, и следы ее затерялись. Зато Изольда до сих пор живет в Петербурге, успешно работает, родила двух дочерей, его внучек: одна уже совсем взрослая, а вторая пока школьница.
Получив такую информацию, свалившуюся на него внезапно, как когда-то страстная любовь к Ольге, Карл Иванович два дня не выходил из дома. Соседи, обеспокоившись, даже вызвали ему доктора. Но к счастью, оказалось, что он для своего возраста вполне здоров, просто взял у жизни тайм-аут для размышлений.
Через два дня господин Шмидт сошел с крыльца с папкой под мышкой. И направился прямиком в гости к своим давним приятелям — супругам Мюнхам.
Рюдигер и Бербела Мюнхи жили неподалеку и были, пожалуй, единственным в городке семейством, с которым он мог общаться так же душевно и часто, как когда-то с друзьями в России. Только они одни во всей Германии знали его историю — без купюр и оговорок — и потрясение хранили эту тайну много лет. Карл чувствовал: они никогда не сообщат о странном соседе и его истории в полицию, как принято делать в Германии. Они дорожат общением с ним. Еще бы: ничего даже отдаленно похожего на историю жизни «их дорогого Карла» Мюнхи не читали даже в романах.
— Карл, здравствуй! Мы рады тебе, — преувеличенно радостно приветствовала его Бербела, стараясь скрыть недоумение. В тот день Карл пришел без звонка и не ко времени, что в Германии совершенно немыслимо.
Рюдигер, подняв голову от компьютера, уставился на него так, словно это Санта-Клаус по ошибке летом залез в их камин.
Карл Иванович молча положил на стол в гостиной тонкую папку.
— Я уже старый человек… — приступил он сразу к делу, не обращая внимания на вежливые протесты друзей.
— Подожди, Карл, я принесу вина. Или чаю, как в России, — остановила его Бербела с улыбкой. — Похоже, наш разговор будет не коротким.
— Так вот, я уже очень стар, — продолжал он с того места, на котором его прервали, когда Бербела расставила в гостиной чашки и корзиночки с печеньем и орешками. — И должен наконец привести в порядок свои дела…
— Но ведь ты говорил, что уладил все вопросы с завещанием, — осторожно перебила его Бербела. — Ты ведь хочешь все оставить племяннику Урзулы Хоффнер, который помогает тебе в мастерской?
— Хочу. Но это только полдела, — вздохнул Карл Иванович. — Есть еще один момент. Только, ради бога, прошу, Бербела, больше не перебивай, чтобы я не потерял нить.
И он кратко рассказал изумленным Мюнхам историю появления Изольды на свет. А еще сообщил о картине, которую когда-то собирался подарить младшей дочери на совершеннолетие, а именно — в 53-м году, после войны.
— В этой папке фотография картины и копия документа, удостоверяющего право Изольды Гурко владеть ею, — сказал господин Шмидт. — Надеюсь, это когда-нибудь поможет дочери заполучить принадлежащий ей по праву холст восемнадцатого века и решить все ее материальные проблемы. За жизнь в Советском Союзе у нее наверняка их накопилось немало. И может быть, дочь простит меня, ее грешного отца, и когда-нибудь расскажет обо мне своим девочкам. Да, там, в папке, лежат мои фотографии. Чтобы внучки узнали и помнили дедушку, которого никогда не видели. Расскажите, если когда-нибудь их увидите, о том, что их отец и дед не трус и не предатель. Просто жизнь иногда бывает сложнее наших представлений о добре и зле.
— Но, Карл, — подал голос Рюдигер, — почему ты думаешь, что твоя картина цела? Столько лет прошло, были война, блокада, раздел и объединение Германии, развал Советского Союза… Целая эпоха миновала. Началась новая эра. Изменились границы государств, карта мира стала иной, многие страны вообще исчезли с лица земли… А тут какой-то холст…
— Знаешь, Рюди, — пожал плечами Шмидт, — чтобы мне до войны кто-то сказал, что я, известный советский профессор, буду каждый день ожидать расстрела в лагере у фашистов, потом попрошусь на жительство «в логово врага» и, наконец, научусь чинить ботинки бюргерам в маленьком городке на западе Германии, я бы тоже решил, что этот предсказатель сумасшедший. Но как видишь, все случилось именно так. Ни убавить, ни прибавить. Друзья мои, в прошлой жизни я постоянно ставил эксперименты над животными. Вместе с великим Иваном Павловым. И теперь кто-то там наверху — Бог ли, Судьба ли, не знаю, — в отместку ставит эксперимент надо мной. Так что если окажется, что моя картина уцелела в блокадном Ленинграде, я не удивлюсь. Впрочем, я это уже не узнаю. Финал сей пьесы придется досматривать вам, мои молодые друзья. Прошу об одном: если сможете, обязательно разыщите Изольду. Я узнал, что она занимается академической наукой, как я когда-то, и поэтому у нее есть редкая в Советском Союзе возможность ездить по свету, выступать на конференциях и симпозиумах. Вот увидите, она приедет к вам в Германию! Ведь у нее в сердце тоже наверняка сидит занозой память об отце. Передайте Изольде Гурко, пожалуйста, эти бумаги, расскажите про моего друга Артемия Саввича и про наш с ним уговор. В порядочность Артемия я верю. Если он жив — отдаст картину. Если нет… Тогда Изольда предъявит свои права его потомкам. Даже если картину продали, она когда-нибудь обязательно найдется. Почему-то я в этом уверен. Ну а сейчас я очень устал и должен идти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Смерть по высшему разряду - Нора Робертс - Остросюжетные любовные романы
- Давай Поженимся - Юлия Витальевна Кажанова - Остросюжетные любовные романы / Современные любовные романы / Эротика
- Дела сердечные - Тьерни Макклеллан - Остросюжетные любовные романы
- Концертное кафе - Александр Рогинский - Остросюжетные любовные романы
- Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель - Остросюжетные любовные романы
- Свидание со смертью - Ирина Михайловна Комарова - Детектив / Остросюжетные любовные романы
- Творческий отпуск. Рыцарский роман - Джон Симмонс Барт - Остросюжетные любовные романы / Русская классическая проза
- Магия имени - Инна Бачинская - Остросюжетные любовные романы
- Давай нарисуем смерть... - Хелен Рой - Остросюжетные любовные романы
- Нарисуй мне дождь (СИ) - Гавура Виктор Васильевич "gavura" - Остросюжетные любовные романы