Двойное дыхание (сборник) - Татьяна Соломатина

Женька на мгновение закрыл глаза, вдох – выдох где-то там, в диафрагме, в солнечном сплетении, никто ничего не заметил. И положил руку Маше на плечо.

– Друзья мои, я имею честь представить вам моего будущего мужа, Евгения Ивановича Иванова. Ах да, как его зовут, вы уже знаете. – Она накрыла его ладонь своей ладонью.

Столько нежности, столько ласки, столько единения было в этом незамысловатом жесте, совершаемом тысячью людей ежечасно. Но именно этот был каким-то особенным. Творящим. Сотворившим. Вечным. Любовью.

Но люди не могут видеть . Человеческое зрение – всего лишь одно из чувств .

И увидел Бог, что это хорошо [67].

Нежность. Ласка. Единение.

На пару мгновений воцарилась тишина. Каждому стало отчего-то беспричинно хорошо. И захотелось застыть, просто задержаться в этом запахе весеннего ветра. В этом ласковом утреннем тёплом море. В этом гало[68] из новогодней хвои, где твоё лицо смешно отражается в шаре с блестками. В уютной постели, хорошей книге и тарелке сухарей с изюмом. Рядом с толстым, шерстяным, пахнущим ванилью щенком и ландышами. Внутри кофе по-ирландски с односолодовым виски и плова, приготовленного на открытом огне таджикским поварёнком в двенадцатом поколении. Запутаться в расчёсанной гриве породистой кобылы и застыть, как ястреб, царственно восседающий на проводах. И закружиться, как первый снег, и приземлиться вечерним туманом на томный летний луг. И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма [69]. Он проводил гостей, закрыл дверь и стал прибираться на столе. – Я сварю кофе, а ты пока сходи в душ. – Да, пожалуй. Просто постоять под водой, а потом просто выпить горячий кофе, просто лёжа в постели, просто смотря какое-нибудь глупое смешное кино. И просто спать, обняв тебя. Завтра… Вернее, уже сегодня суббота, и мы с тобой будем целый день дома. Будем обниматься, целоваться, разговаривать, пить, курить, заниматься любовью. В общем, знаешь…

Знаю…

что я Тебе снился

Ближе к пяти, под утро,

Что как раз отражает статистику

Времени самого тонкого…

Я в Тебя до глубин провалился,

Я дошёл до начала нетронутого…

Где ж Ты была, родная?..

– Чур тебя, – демоны шикают… —

Я была в прошлом… у Рая,

Но не шагнула за изгородь… [70]

Часть 2

Изгнание

Жизнь коротка, искусство обширно, случай шаток, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело всё, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности.

Гиппократ. Афоризмы. Первый отдел.

– Плодоразрушающая, Евгений Иванович? Открывать набор?

– Да, Людмила Николаевна. Надеюсь, инструменты не заржавели. Звоните анестезиологу, пусть бригада спускается. Я выйду в приёмное. Вы подходите через пару минут. – Ответственный дежурный врач, заведующий обсервационным отделением Евгений Иванович Иванов встал и отправился к дверям родильного зала.

– Жень, тебе кофе на крылечко вынести? – спросила вдогонку старшая акушерка смены, она же – главная акушерка отделения обсервации.

Какая, к чертям собачьим, субординация ближе к пяти, под утро , когда вам привозят запущенное поперечное положение с выпадением ручки?!

– Выноси.

– С коньяком?

– Да, немного.

В приёмном покое светил неяркий свет. Испуганная новенькая акушерка сидела за столом. На стуле напротив неё молодой мужчина судорожно всхлипывал, уткнув лицо в сжатые кулаки.

– Вы муж Маргариты Вересовой? – нарочито жёстким официальным тоном уточнил вошедший Евгений Иванович. Собственно, больше тут никого и не было, но мужика надо было привести в себя. – Я ответственный дежурный врач.

– Да! – Парень подскочил.

– Я – ответственный дежурный врач. Евгений Иванович Иванов. Ответственный – значит принимающий ответственные решения. Курите? – чуть мягче спросил Женя.

– Да. А можно? – Трясущимися руками тот достал из кармана пачку сигарет.

– Можно. Пойдёмте на крыльцо. Я тоже курю, хотя это и вредно.

– Доктор, что с ней?

– Вас как зовут?

– Алексей. Что с ней?!

– С ней, Алексей, роды. И роды эти были на дому, что бы она и вы тут ни лепетали персоналу о том, что только-только вот так сразу получилось. У вашей жены нет обменной карты, и ни в женской консультации, ни у какого-либо другого врача она не наблюдалась во время беременности.

– Мы ходили на курсы…

Евгений Иванович прервал его жестом:

– В мою задачу никоим образом не входит чтение лекций взрослому и успешному, судя по одежде, зажигалке и марке обуви, мужчине. В мою задачу входит спасение жизни, а по возможности и репродуктивного здоровья вашей жены, Маргариты Вересовой.

– А ребёнок? – Алексей Вересов судорожно затянулся.

Речь, тон и, главное, спокойная уверенность врача структурировали ментальные процессы, но тот хаос, что вихрем сметал сейчас его душу, унять было сложно.

– Ребёнок… плод мёртв. И, судя по всему, уже давно. Воды, с правдивых наконец-то слов вашей жены, – извините, я вынужден был на неё некоторым образом надавить, сказав, что с ней будет, если она не перестанет врать, – отошли уже тридцать часов назад.

– Боже! Мы так хотели этого ребёнка! Она два года ходила по врачам, лечилась. Потом наконец забеременела, и у неё снесло крышу. Я был против, верите? Я был против!!! Но она напрочь рассудка лишилась. Какие-то подружки затащили её в эту секту. Возлюби ребёнка своего, помолись Вселенской Матери. Она являлась оттуда такая спокойная, что я подумал: «Ладно! Чем бы дитя ни тешилось…» – Он снова начал всхлипывать. – А потом началось. Рожая в больнице, прерываешь какую-то там связь, не говоря уже о том, что дома нет инфекции. Они были так убедительны, так ласковы, так… харизматичны, что даже я проникся.

– Да, мозги они промывать умеют. Но вам это непростительнее, чем Маргарите. Вы-то не беременный были. Так что от меня индульгенций не ждите. У меня просто нет нотариально заверенного права их продавать.

– Боже, что я наделал?!!

– Бог вам не ответит. Алексей! Возьмите себя в руки. Не буду же я взрослого мужчину хлестать по щекам. Этого ребёнка уже не будет. И я должен получить ваше разрешение на проведение плодоразрушающей операции. Ваша жена не совсем адекватна. Для освидетельствования прямо сейчас я ей психиатра не найду. А чем быстрее всё будет закончено, тем больше шансов на удачный исход. Я, конечно, заручусь и её подписью, но нужна ещё и ваша, как самого близкого родственника, для гарантии. Простите, но я вынужден максимально обезопасить себя, коллег и администрацию. Потому что с лечебными и особенно родовспомогательными учреждениями в последнее время судятся куда чаще и охотнее, чем со всякими сектантами, аферистами и прочими «духовными» людьми. Де-юре аспекты – неотъемлемая земная часть моей работы.

– Да. Перед уходом эта тварь сказала, что если обратимся в суд, то пойдём как соучастники, а не пострадавшие.

– Оставьте подробности для юриста. И кстати, действительно было бы хорошо к нему обратиться. Вам это уже не поможет в данной конкретной ситуации, но других легковерных может оградить от беды. Мы, врачи, бессильны что-либо сделать. Сосредоточьтесь, Алексей. Позже, если захотите, мы поговорим. А сейчас мне нужна от вас подписанная бумага об информированном согласии на плодоразрушающую, – он намеренно акцентировал, – операцию.

– Да-да, конечно. Я всё подпишу. А ей не будет больно?

– Больнее, чем было, ей уже не будет никогда.

– А почему плодо… Боже, как это ужасно звучит. Что это такое вообще? А нельзя её разрезать и вынуть его, ребёнка? Может, он ещё жив. Вдруг вы ошиблись?

– К моему огромному сожалению, Алексей, мы не ошиблись. Плод мёртв. Этот очевидный для стетоскопа факт подтверждён целым рядом инструментальных, аппаратных и лабораторных исследований. Все они запротоколированы в истории родов. Извлечь его путем операции кесарева сечения невозможно. Вернее, возможно, но тогда уже с удалением матки. Безводный период в тридцать часов означает инфицирование и риск акушерского сепсиса. Особенно при проникновении инфекции в брюшную полость. Этого при полостной операции не избежать, даже если идти внебрюшинным доступом, что в такой ситуации крайне сложно и ненадёжно. Матку в этом случае придётся удалить. А если я правильно понял, то беременность и роды у вашей жены первые и детей нет. Акушерский же сепсис означает, кроме всего прочего, ДВС-синдром. Внутрис-осудистое свёртывание крови с массовым образованием тромбов, которые проникают в мозг, в сердечные камеры, в паренхиматозные внутренние органы – в печень, в селезёнку, в почки. Что с высочайшей долей вероятности означает неизбежную смерть. В настоящий момент ваша жена начинает, говоря грубо и наглядно, гнить заживо. Пока заживо. Потому что внутри неё труп. И труп этот уже начал разлагаться. И никакие жертвоприношения никаким богам не изменят этого обстоятельства. Только наши руки. Считайте, что боги для того и создали наши руки, чтобы вас спасать. «Я посылал за тобой три лодки…» Старый анекдот. Да… – пробурчал последние слова себе под нос Женька. – Извините. Промедление превратит в труп и вашу, пока ещё живую, жену. Плодоразрушающая операция – это ряд манипуляций с целью расчленения мёртвого тела, потому что извлечь его целиком из вашей жены не представляется возможным. Не по частям – только с маткой. Я достаточно ясно излагаю, простите за жестокость? Я хочу, чтобы до вас дошло – если мы срочно не выполним то, что должны, – ваша жена умрёт. А мы не выполним это без вашего информированного добровольного согласия. И я, в отличие от «друзей», что помогли вашей жене, Маргарите Вересовой, прийти в такое состояние, не могу, задув свечи, собрать вещи и уйти в никуда.