Одно другого интересней - Ежи Брошкевич

Затем появился коридор с голубыми светящимися стеклами; квадратный зал, а в нем двое молоденьких землян.

Одновременно механический переводчик звездных языков начал переводить на веганский первые слова землян, сохраняя тембр их голосов.

В зале Съезда никто не шевелился. Да, если бы не цвет кожи и волос, если бы не несколько более узкий и прямой разрез глаз, если бы не разница в костюме и известная медлительность движений, представителям вегов, сидевшим в зале заседаний, могло бы показаться, что перед ними их собственные дети. Правда, докладчик первой автоматической экспедиции предупредил их об этом. Но у маленьких землян сходство с вегами особенно бросалось в глаза.

Неудивительно, что, когда маленькая жительница Земли, оставшись одна, в испуге крикнула «ой, мамочка», поэтесса Мэда закричала во весь голос:

— Не мучайте их!

Оба инцидента, однако, закончились веселым смехом- и маленьких землян, и зала заседаний.

Громче всех- с облегчением и чуть-чуть смущенно- смеялась сама Мэда.

Надо сказать, что настроение в зале вообще быстро улучшалось.

Правда, видно было, что маленькие земляне не понимают и не знают даже самых простых технических устройств, с которыми легко бы справился каждый веганский ребенок. Но, несмотря на это, вели себя- каждый это видел- разумно и целеустремленно.

Некоторые представители даже нахмурились. Они видели: земляне действительно богато одарены. Не хотелось бы иметь их своими противниками…

В конце концов, когда парочка молоденьких землян, осмотрев корабль, уселась и замолчала, председатель выключил экран телекино.

Вместо этого он включил применяемую только в исключительных случаях телестанцию Переводчика Мыслей. Пользование ею было запрещено всем, за исключением врачей и экзаменационных комиссий.

И вот переводчик начал демонстрировать перед глазами собравшихся в зале все то, что происходило в головах маленьких землян.

На экране переводчика поплыли одна за другой их мысли и воспоминания. Проплывали сцены, картины, наконец, целые истории из их жизни.

Собравшиеся в зале Чрезвычайного Съезда представителей ученые и поэты, композиторы и пилоты, врачи и организаторы посмотрели все приключение с Капитаном и Яцеком. Потом они стали свидетелями экспедиции в песчаную пустыню.

В ту минуту, когда маленькие земляне разыскали среди пустынных песков двух взрослых ослабевших землян, в зале раздался шум, одобрительные возгласы.

Но тут председатель снова включил свой экран.

— Я понимаю, — сказал он, — что молодые земляне заслужили ваше одобрение. Несколько секунд тому назад я даже получил предложение группы пилотов: признать опыт убедительным, отправить детей обратно, а цивилизацию Земли признать цивилизацией надежды и порядка.

— Да, как мы видели, — продолжал он, — молодые земляне вели себя мужественно и проявили доброту по отношению к другим землянам. Но мы должны установить — поступают ли они так только по отношению к себе подобным. Выяснить, как они относятся к чужим им существам. Как они поступят с вегами. С кем-нибудь из нас.

Тут председатель оглядел молчаливый зал.

— Согласны? — спросил он.

На табло голосования засияла цифра «8000».

Восемь тысяч «да».

А в это время- в тот самый миг, когда в зале съездов вегов показалась на экране цифра «8000», — в Серебристом Шаре раздался голос Горошка:

— Что это за солнце?

В окне «пола» вдруг разгорелся голубовато-опаловый свет. Это был свет огромной жаркой звезды.

— Горошек, — шепнула Ика, — неужели мы летим к этому солнцу? Да ведь мы… сгорим!..

— Ти-и-хо!

Горошек было и сам побледнел. Но уже через секунду он посмотрел на Ику гораздо веселее: корабль явно обходил это солнце. Спустя несколько секунд в поле их зрения показалось что-то… чтото вроде… Что-то вроде Земли.

— Земля! — завопил Горошек.

— Земля! — крикнула Ика.

— Земля… — повторил Горошек уже потише. — Нет, это не Земля, — сказал он.

И замолчал. В хрустальном окне показалась какая-то планета. Она увеличивалась с секунды на секунду. Уже отсвечивали розоватым отблеском тучи, показались какие-то блестящие, подобные неведомым морям, светло-фиолетовые пространства, какие-то красные горы и голубые равнины… Да, все это было чем-то похоже на Землю, но совершенно другими были очертания материков и морей. Совершенно другие краски, другой свет, другие тени…

Затаив дыхание, ребята, нагнувшись над окном, всматривалась в приближавшуюся к ним планету. Серебристый Шар снижался, видимо, входил в ее тень — туда, где была ночь.

Картина в окне тускнела, затягивалась темной дымкой.

— Будем приземляться, — шепнул Горошек. — Хоть это и не Земля.

Он взял Ику за руку. Рука ее дрожала. Да он и сам чувствовал, как по спине бегают холодные колючие мурашки.

Сядет ли Шар там, где нужно? Не разобьется ли, не упадет ли в морскую глубь?

Горошек не знал этого. И не мог знать.

— Ну, — сказал он слегка охриплым голосом, — сейчас все узнаем.

Ика улыбнулась.

Он был ей очень благодарен за эту улыбку. Ика давала понять, что на нее можно надеяться. Что все будет в порядке.

Да, надо сказать правду: в этом самом чудесном из всех пережитых ими приключений она вела себя так мужественно, как никогда.

Горошек хотел сказать ей об этом. Отец любил повторять: «Говори человеку все хорошее о нем. Вы оба станете лучше». Но не успел он открыть рот, как она сама заговорила:

— Смотри, — сказала Ика, — опять зеленый свет. Идем?

На одной из стен загорелся пульсирующий прямоугольник зеленого света. Значит, наконец наступила решающая минута.

Зеленый свет. Это значит, надо идти. Но что там? Что их ждет? Город или дно морское? Горные вершины или пустыня? Зоологический сад или… или… «Никто- Не- Знает- Что»?

Горошек сглотнул слюну и крепче стиснул руку девочки.

— Надо идти, — сказал он.

Они направились к выходу. Вдруг Ика отпустила его руку:

— Погоди-ка.

— Ну что там еще? — начал он. — Зачем ты…

Она не слушала. Бегом вернулась к столику, взяла в каждую руку по бутылке с напитком и кивком головы указала на закрытую вазу с фруктами.

— Возьми это. Неизвестно, что дальше будет…

Горошек кивнул.

— Молодец, что не забыла, — признался он. — А теперь идем!

И они пошли, стараясь, чтобы придать себе смелости, громко топать ботинками. Жаль только, что на этом губчатом светящемся полу топать не удавалось.

Первой вышла в голубой коридор Ика. Горошек ни на шаг не отставал.

Зеленый свет вел их теперь в противоположную сторону коридора. Он мерцал, как и тогда, словно весело подмигивал. Словно приглашал: «Пошли, пошли!» Но они- сами того не сознавая — все замедляли шаг. Ведь уже через минуту, через секунду, через три или четыре шага они должны были встретиться… с чем? То-то и есть, что НЕИЗВЕСТНО С ЧЕМ. С ВЕЛИКИМ НЕВЕДОМЫМ.

— Ох! — крикнула Ика.

Над ними было темно-фиолетовое небо, усеянное звездами. Звезды сияли всеми цветами радуги- от белого до рубиново-красного. С двух сторон слабо светили две зеленоватые Луны.

А Серебристый Шар? Исчез, словно его развеяло ветром.

Их окружала фиолетовая тьма.

Под ногами ребят тихонько скрипнула мелкая галька. Они застыли на месте. Какая-то небольшая птица беззвучно пролетела над их головами. Воздух был горячий, полный неведомых запахов. Но дышалось удивительно легко. Несмотря на жару, каждый вдох освежал, как глоток воды.

— Что это так шумит? — шепнула Ика. Горошек не отвечал, придвинулся к ней поближе. Действительно, что-то шумело. Где-то неподалеку слышался странный шелест, шорох. Словно шелест густого сухого тростника, ивняка, раскачиваемого легким ветерком, шорох осеннего леса, роняющего сухие листья.

А издали доносился другой звук- звук, который ни с чем нельзя спутать: равномерный, неумолчный шум прибоя. Да… сомнений не было.

— Море, — вздохнул Горошек.

— Я так и думала.

Глаза их понемногу осваивались с темнотой. Даже при слабом свете двух зеленоватых лун из голубой тени все яснее выступали очертания высоких, сухо шелестящих, похожих на пальмы деревьев.

— Погляди туда, — шепнул Горошек.

В той стороне, откуда доносился шум моря, светлело.

Там разливалось нежное зеленоватое сияние. Это напоминало, пожалуй, свет восходящей Луны, а еще больше- зарево далекого города. Города, озаренного зелеными огнями.

— Итак, где же мы находимся? — спросила Ика более уверенным тоном.

Горошек потер лоб.

— Это надо…

— Продумать?

— Да, да, — сказал он. — Это надо еще продумать.

— Ну, так продумай, — рассмеялась Ика.

Но положение было слишком серьезно, чтобы Горошек обратил внимание на ее насмешку. К тому же, сказать правду, он сейчас ничего не продумывал. Сейчас на мысли- даже на самые умные мысли — надежда был плохая. Вся надежда была на глаза и уши.