Рейтинговые книги
Читем онлайн Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика - Виктор Безотосный

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 72

Примечателен в этой связи еще один момент. Нието, думаю, не будет оспаривать факты развернувшейся народной войны против наполеоновских войск в Испании (с 1808 г.), в России (1812 г.), во многих областях Германии (1813 г.). И вот в 1814 г. войска союзников вошли на территорию Франции. В их рядах слышались опасения, что французы могут вновь вспомнить традиции 1792 г. и, как тогда, возьмутся за оружие. Причем Наполеон действительно, изыскивая новые средства для продолжения борьбы, предпринимал конкретные меры, чтобы сделать войну народной (на испанский или русский манер), ведь он отлично осознавал, что для него это последняя и решающая ставка («быть или не быть»), даже отступать уже было некуда. Помимо призывов о защите страны и назначения чрезвычайных комиссаров на места для возбуждения общественного мнения он даже собрал в конце 1813 г. Законодательное собрание. Но все оказалось тщетным, рядовые французы проявили полную апатию, общественные круги демонстрировали безучастность, а депутаты Законодательного собрания (представители буржуазии) целый месяц говорили речи, в которых содержалось больше критики в адрес Наполеона, чем каких либо конструктивных предложений по развертыванию народного сопротивления. Законодательное собрание, выступившее в противовес воле своего императора за немедленное заключение мира с коалицией, в итоге было распущено, а народной войны во Франции как-то не случилось{146}. И это говорит о многом. Почему реакционные силы поднимали народные массы на борьбу с «неприятелем», а у прогрессивного Наполеона, несмотря на всем известные его энергию и настойчивость в достижении цели, ничего не получилось? Может быть, к этому времени его «прогресс» оказался полностью девальвированным и уже ничего не стоил? В конечном итоге даже во Франции в 1814 г. от французского императора отвернулись все, последними оказались его маршалы. Когда он подписал акт отречения, вся Европа, за исключением бонапартистов, вздохнула с облегчением, она давно этого хотела и не жалела бывшего императора. В конце концов оказался прав ветеран и идеолог коалиций Ж. де Местр, который еще в начале 1812 г., оценивая возможности победы сил Старого режима, писал: «все будет бесполезно, пока не зародится во Франции jyx отвержения Наполеона, а вне ее — желание низвергнуть его»{147}.

Что же касается Бурбонов, то не только по инициативе союзных монархов эта династия была реставрирована на французском троне. Даже вступая в Париж, союзники не имели четко выработанного мнения относительно будущего режима во Франции — в их рядах по данному вопросу не было единства. Ярыми сторонниками Бурбонов выступали только англичане. Хотя Людовик XVIII прибыл в обозе союзных армий, Александр I, к примеру, не особенно привечал «неисправимых» Бурбонов и его отношения с будущим французским королем были более чем прохладными[123]. Хорошо всем известно, что он сначала предлагал кандидатуру Бернадотта на французский трон и даже подумывал об Э. Богарне{148}. Позже, уже находясь в Париже, отказался выдать свою младшую сестру Анну за герцога Беррийского{149}. Большинство европейских монархов, конечно же, высказывались за Бурбонов, но обсуждались самые разные варианты — вплоть до республики, лишь бы без Наполеона. Так в беседе с представителем роялистов бароном Е. Ф.А. Витролем к его удивлению русский монарх («le roi des roi unis» — король, союзных королей) даже якобы заявил, что для Бурбонов «бремя короны слишком тяжело», а вот «хорошо организованная республика лучше всего подходит духу французского народа», поскольку «столь долгое время в стране прорастали идеи свободы»{150}. Избрать же форму правления предоставили голосу нации[124]. Первыми, еще за 11 дней до взятия союзниками Парижа, провозгласили королем Людовика XVIII власти г. Бордо. На окончательное решение повлияли даже не наспех организованные демонстрации роялистов, или мастерство закулисных интриг аморального и хитроумного ренегата Ш. М. Талейрана, а мнение представителей французской буржуазии, выраженное генеральным советом департамента Сены (то есть Парижа) и Сената. Династия Бурбонов была восстановлена на троне благодаря усилиям этих двух государственных органов Франции. А вот по настоянию Александра I были лишь введены конституционные учреждения. При этом, из-за проволочек роялистов, русский монарх вынужден был прибегнуть к «наполеоновскому языку», заявив, что союзные войска не покинут Париж, пока не будут выполнены обещания короля и конституция не будет обнародована. В целом для французской нации в этом вопросе были характерны равнодушие и полная апатия. Стоит заметить, что и во время знаменитых «ста дней» французская буржуазия опять не поддержала императора и отвернулась от него, что также явилось одной из причин его повторного отречения[125]. У тогдашних французских буржуа был, по-видимому, свой взгляд, отличный от марксистского, на прогрессивность деяний Наполеона. Сам же Александр I, но мнению даже безусловно монархически настроенного историка Н.К. Шильдера, в 1814 г. «покинул Францию с глубоким убеждением, что на развалинах революции нельзя основать прочного порядка»{151}.

Официальное сообщение по союзным армиям о капитуляции Парижа с декларацией монархов союзных держав об отказе от переговоров с Наполеоном. Париж, 19/31 марта 1814 г. Франц. яз. ГИМ 

Даже если выносить приговор историческим событиям и лицам с точки зрения борьбы и смены общественно-экономических формаций, то, наверное стоит говорить в первую очередь о том, что деятельность Наполеона перестала соответствовать интересам буржуазии, поэтому он и потерял власть. По нашему мнению, к этому времени капитализм уже пустил корни во многих странах Европы, а пока еще политически слабой буржуазии главным образом нужна была стабильность, как раз то, чего не мог дать Наполеон. Форма правления ее беспокоила в меньшей степени, она умела приспосабливаться к феодальным порядкам, по большому счету широкомасштабные войны и революции в Европе ей только мешали. Буржуазия не без оснований (даже при изменении политического пейзажа, экономические основы оставались прежними), надеялась на эволюцию в будущем государственных устоев в нужном для себя направлении.

Именно подобными примерами можно объяснить своеобразные качели истории. В противовес реформам и революциям через некоторое время следовали контрреволюции, реставрации, контрреформы, то есть все видимые отступления от наметившихся передовых тенденций, обусловленных развитием экономики и общественного развития. Сторонники прогресса (в том или ином виде большинство историков являются таковыми) в эти понятия (с приставкой контр) вкладывают негативный смысл, и они, безусловно, правы. Но при оценках происходивших процессов необходимо принимать во внимание не только соотношение сил уходящего «старого» и нарождавшегося «нового». Как правило, в кризисные и революционные эпохи возникали проблемы, связанные и с общественной моралью, этикой, нравственностью. В данном случае уместно привести мнение В.В. Дегоева: «Как показал опыт Франции, революция была опасна не своими «высокими» идеалами, а способностью этих идеалов трансформироваться в «низменные», агрессивные побуждения правителей и народов, направленные вовне и доставляющие огромные бедствия не только королям и тронам»{152}. Именно разруха, бедствия и массовые страдания простых людей, вовлеченных в водоворот перемен, выливались в побудительные причины отката от революций и реформ. Например, французский историк И. Карно, анализировавший в 1872 г. последствия и результаты революций и,1,вух наполеоновских империй во Франции (Наполеона I и Наполеона III), вынужден был сделать малорадостный вывод: «Вместо спокойного и ясного пути, по которому мы надеялись приблизиться к прогрессу, нам пришлось пройти по окровавленным полям и через города, объятые пламенем». Затем, сравнивая и находя много общего и поразительную схожесть в личностях, общественных силах, обстоятельствах и деятельности двух бонапартистских режимов в XIX в., он задался риторическим вопросом: «Неужели для того, чтобы усвоить себе уроки истории, нужно, чтобы они постоянно повторялись?»{153}.

Не всегда «новое» несло положительный заряд, а «старое» — отрицательный. Иногда случалось и наоборот; в борьбе этих сил заряды могли меняться местами. Наглядный пример — сопротивление коалиций наполеоновской агрессии в Европе. Можно согласиться с концепцией В.О. Ключевского, который считал, что при Наполеоне Франция, выполняя продиктованную еще революцией освободительную миссию «превратилась в военную деспотию, которая уничтожая старые правительства, порабощала и народы. Россия при Павле выступила против революционной Франции во имя безопасности и независимости старых законных правительств; но, встретившись при Александре с новой завоевательной деспотией, провозгласила внутреннюю свободу народов, чтобы спасти внешнюю независимость их правительств»{154}. Причем феодальные «старорежимные» государства активно использовали «передовые» либеральные идеи и фразеологию против в целом негативной политики Наполеона. Использовали для того, чтобы выжить и победить, скорее всего, не понимая того, что своими действиями закладывали замедленную мину в общественное сознание общества (что в будущем для них все это аукнется), или же смутно осознавая необходимость своего перерождения при грядущих переменах. Так, зачастую, правительства «боясь революции, делали революцию».

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 72
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика - Виктор Безотосный бесплатно.
Похожие на Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика - Виктор Безотосный книги

Оставить комментарий