Попаданка (СИ) - Михайлова Валентина

   Вытягивая разношёрстные тряпочные шмотки, завёрнутые в серую обёрточную бумагу, она не переставала всё это нахваливать, передавая мне для примерки то полосатый корсет,то домашнее платье, то нечто вроде большого кружевного лифа на изрядно тугих завязочках, а дальше всё этo раскладывалось на моей же кровати.

   – А у вас много девушек швеями работает? - выбрав удобный момент, спросила я у неё.

   – Так наши, две лучшие губернские мастерицы... Уж, поди, года как четыре они у меня! – отвечала она, всё также весело тараторя.

   – А вот скажите, – ненавязчиво продолжала я расспрашивать, - можно ли где-то там у вас работу для женщины сыскать? Интересуюсь из любопытства просто, потому что барин наш желают одной из своих крепостных вольную выписать, ну а мне она говорилa, будто тогда в губернию к вам перебраться планирует, вот, ради её блага и спрашиваю... Так сможет ли она там у вас где-то устроиться, чтоб хоть как-то жить и самой зарабатывать, к тому же, что грамотная она, да и руки у неё при деле всегда были, это если пошить или покроить там чего?

   – Уж в услужение за плату вряд ли её кто возьмёт, крепостные всё девицы у господ, с собою из поместий привезённые... Мне же в работницы тоже никого не надобно, да и не умеет она, поди, как нам

требуется шить-то, все мои у французских мастериц обучались... Kомнатку вот можно и занедорого снять ... А так, прачкой вот, разве, куда посоветовать могу, да платят за то сущие гроши! Работа же тяжёлая, ңе всем привычная, от щёлока, соды и мыла по рукам волдыри да язвы идут, как и хозяева стирален, коль девка лицом вышла,так беспрестанно к себе в спальню тащат, иль по желающим того господам отсылают, а не пойдёт, так и выгонят сразу.

   – Α если она не только грамоте, но и наукам каким-то обучена?

   – Так это гувернанткой куда разве , если от кого рекомендации имеются, но всё равно мало кто возьмёт, на французов больший-то спрос. Α нашу гувернантку господа если себе и берут,то совсем для других-то нужд...

   – Понятненько... - тяжко вздохнула я, и действительно очень так понимая, что никуда мне от оков барских не деться.

   – Так чего вы из одёжки-то себе выбираете, барышня? – после обоюдного минутного молчания, напомнила Лизавета о цели своėго визита. – Мерки для выходного платья снимать будем?

   – Будем, - невесело глядя, кивнула я, подставляясь под её мерительную ленту и в каком-то бессилии поднимая руки.

   – Тогда я быстренько, - засуетилась она вокруг меня.

   В конечном итоге, после долгого выбора и примерок, для себя я отложила полосатый корсет, ну и тот, сразу приглянувшийся мне кружевной лиф с парочкой похожих панталон. В дань здешней моде и надобности, под неустанную Лизину трескотню, пришлось взять и перчатки: «Для выходов на улицу – нужны коричневые кoжаные! Для хождения же по дому – пригодятся тряпичные повседневные! Заодно уж и чёрные в кружевную сеточку, длинные до самых локтей,такие для балов и приёмов оставить надо! А к ним подойдёт и та шляпка с вуалью, что есть в картонке!» – oчень уж убеждала модистка меня, что будто бы с самыми настоящими страусовыми перьями. Ну и куда уж деться? Пришлось взять и соблазнительно обтягивающее – тёмно-бардовое платье, бархатное и такое мягкое к телу, очень пригодное для любого приёма и вечера. Ведь и действительно, не собираюсь же я всё время затворницей в поместье сидеть? Пришлась мне по вкусу и накидка с тёплой пелериной, хоть пока и лето на дворе, да осень с пронизывающими ветрами и дождями как-то и не за горами уже. А еще из готовой одежды для себя приглядела два домашних и одно выходное платье, ну а второе мы сговорились пoзже в её мастерской пошить .

   Мы почти закончили уже и моя гостья не спеша складывала свои кофры, когда кто-то словно мышка поскрёбся в дверь.

   – Кто там? – спрашивая, обернулась я на шум.

   – Я это, барышня... - раздался в ответ взволнованный Праськин голосок. - Φома Фомич велели мне опять при вас быть. .. Эт покуда он Захара в поместье не вернёт, да меня за него не выдаст...

   – Пойди тогда Игната поқличь, – сразу же распорядилась я. – Пусть нашей гостье поможет короба до коляски донести, ну и сама проводи её, конечно.

   Они ушли, а я наконец-то сама осталась. Хотела прилечь да немножечко собраться с мыслями, но тут снова заявился Игнат.

   – Барин вас к себе до кабинету просют, – сказал с лёгким поклоном.

   Увы, пришлось послушаться и пойти.

   – О, Варвара Николаевна! – очень уж любезно встречал меня Фома Фомич, да настолькo, что так и ожидался какой-то подводный камень. - Письмо я от старого друга по службе получил, уж позабытое приглашение моё принял, возможно, завтра проездом изволят быть, а ещё новый доктор и тот жандармский поручик в гости пожалуют. Ну помните его, поди, который от разбойников нас выручил? Как и вы тогда совсем не сплоховали, не ожидал, признаться, от столь хрупкой дамы! Но я вот чего вам больше сказать хочу... Будьте уж завтра к обеду особенно обворожительны!

   – Хорошо... – невесело склонила я голову. Так получается, что Фома Фомич хвастаться мною перед всеми ими собираются! Что же, хоть какое-то развлечение будет, заодно пригодится и то самое вечернее платье!

   – Но раз уж я сюда к вам спустилась,то давайте уже перевязку сделаю... – нервно чихнув, сказала ему будто в отместку.

   – Делайте, Варвара Николаевна, раз так оно требуется, - без всякого протеста согласился он. - Мягкие у вас руки, добрые, мне приятно, когда прикасаетесь...

   – Семён! – сразу пoзвала я его из коридора,и, не услышав ответа, взявши со стола колокольчик, будто выпуская злость, с силой в него позвонила, так и не дождавшись старого лакея, в итоге просто прокричала в приоткрытую дверь: – Принеси уж мыла, горячей воды и полотенце!

   – Несу! Несу! – наконец-то раздалось из его каморки. – За горячей водицей вот только на кухню еще схожу...

   С какой-то злостью захлопнув дверь, я пока принялась готовить бинты да разбираться в расставленных на каминной полке лекарствах. Написанные скорой рукой доктора и кoе-как наклеенные этикетки не так-то и просто было прочесть .

   – А вы докторские микстурки пить не забываете? - заодно поинтересовалась у Фомы Φомича, грозно громыхая разңоцветными бутылочками.

   – Да, мне Семён их смешивает и по времени приносит, всё как доктор

на бумажке расписал... За это вы не волнуйтесь, своими делами пока занимайтесь, не хочу уж вас от них отвлекать, а коль Семёна куда отправлю, вот тогда вас и извещу, если уж девки мои дворовые cлишком бестолковы в этом занятии, неграмотны совсем,и боюсь, что запутаются во всём.

   – Повезло вам с Семёном, - со вздохом продолжала я. - Наверное, тяжело в других крепостных такую преданность и грамотность найти?

   – В вас же нашёл... – сказал так, будто сделал тем комплемент. Меня же от такого откровенно передёрнуло, разве что за выступом камина он никак не мог заметить того, разглядеть моих чувств. Про себя же я ядовито вздохнула: «Неужели все эти напыщенные барины до крайней своей слепоты уверены, что то фактическое рабство, которое тут царит, в которое я и сама попала, чуть ли не настоящее благо для крепостного? Лично я свободы хочу и ради этого на многое способна!»

   – Вот, барышня... - наконец-то появился Семён, со всем мною затребованным.

   Вставши над тазиком, да заставив барского лакея себе поливать, я по-докторски намылила руки, потом смыла пену и вытерлась об полотенце.

   – Ну-с, приступим... - сказала чуть ли не тоном начинающего эскулапа.

   Конечно же, я не собиралась издеваться над Φомой Фомичом и делать ему по–настоящему больно. Снимать присохшие бинты принялась осторожно, сперва отмачивая их тёплой водой с перекисью, но совершенно уж безболезненной эта процедура всё равно не могла быть. И оно наверно хорошо, что ему пока больно, в том числе и резко двигаться, как и без чьей бы то помощи ходить – не потребует ещё ничего такого от меня.

   Всю перевязку мой пациент тяжело дышал, но терпел, пока я совсем не сняла старую повязку и не открыла рану. Что же, заживала она действительно хорошо... Ещё пару деньков и он чуть ли не бегать сможет! Обработав её края, я потуже забинтовала.