Бывший. Игра на поражение (СИ) - Лина Коваль

ванной комнаты.

Там быстро одеваюсь и привожу себя в порядок. Плачу, как маленькая девочка.

Я так ждала, когда Макрис снова появится. Так надеялась, что он просто не может прийти. Занят, машина сломалась, дорогу завалила сошедшая с гор сель… не знаю! И пусть гор в нашей местности отродясь не было, пусть! Я просто искала Адриану оправдания.

А он заявился в квартиру к моим родителям в самый ненужный момент! Без всякого предупреждения!

Выбираюсь из ванной комнаты и спокойно занимаюсь своими делами. Считаю таблетки у мамы в комнате и добавляю новые, прибираюсь на комоде, затем помогаю ей поужинать и переодеваю.

Отец так и не просыпается. Может, и к лучшему.

Из подъезда выбираюсь только через час, в ужасе замечая, что ни Стёпы, ни его машины во дворе нет. Зато есть знакомый внедорожник.

Большой, черный и грозный, как его хозяин, сидящий за рулём.

Выругавшись под нос, гордо шествую к его сторону.

— Это недоразумение, Андрей, — произношу спокойно, усаживаясь рядом.

Молча изучаю безразличное лицо и сжатые губы.

— Да? — усмехается он, обжигая меня взглядом. — Может, «недоразумение» случилось, потому что ты так и не рассталась со своим доктором, как я просил?

Черт. Видимо, у них с Олегом был разговор.

Встречаю эту открывшуюся для него информацию молча и с достоинством. Надо было понимать, что когда-нибудь Макрис узнает.

Просто час настал.

— Не ищи в моих действиях скрытый смысл, пожалуйста. Я сделала это тебе назло, — признаюсь, отворачиваясь. — Хотелось поставить твоей самоуверенности что-то в противовес.

Адриан не говорит ни слова.

Обрабатывает услышанное, а потом скрывая обиду за иронией, но уже гораздо теплее, произносит:

— Ты так усиленно вжималась в него, там в коридоре, что я засомневался.

Недовольно на меня посматривает, но всё же протягивает руку и, сдвинув пальто, поглаживает колено.

Успокаиваюсь и мысленно благодарю бога за то, что мой мужчина обладает незаурядным умом и выдержкой.

— Ты ревнуешь? Или это всё твой фаллический комплекс, — посмеиваясь произношу.

— Кто? — морщится он.

— Мужское желание быть во всем первым, — назидательно выговариваю.

— Мужское желание у меня сейчас абсолютно другое, — Адриан снижает голос и притягивает меня к себе

Боже, как я скучала!

Коротко целую гладко выбритую щеку.

— Так… — начинаю неровно дышать. — Может, заедешь в гости на новоселье?..

— Почему бы и нет, — выговаривает он, отстраняется и тянется к рулю.

Глава 26. Вера

— Что с твоими родителями? — спрашивает Адриан, рисуя иероглифы на моей обнаженной спине.

Пытаясь унять рой мурашек внизу живота, утыкаюсь в твердую грудь. Прикрываю глаза и подаю сигналы SOS своему умению выкрутиться из любой ситуации.

Журналист я или кто?..

Поворачиваюсь к старинному камину, непонятно откуда вообще оказавшемуся в этом доме. Смотрю на огонь, который по всем Священным Писаниям забирает все плохое и страшное: эмоции, мысли, отрицательную энергию.

Спустя пару минут мотаю головой.

— А что с моими родителями? Ничего. Все с ними нормально…

— Уверена? — слышится грозный рык над моим ухом.

— Пф-ф. Конечно.

— Опьять врьешь, Вьера, — произносит он обвиняюще, но по интонации понимаю — выпытывать правду, нарушая личные границы, не будет.

Теперь занимаю свой мозг, раздумывая, о чем это для нас, вот такое отстаивание и соблюдение личных границ. Вроде и хорошо… но присутствие Макриса каждый раз будто опиума мне в кровь подсыпает — мне до ужаса хочется быть под ним. Во всех смыслах.

Если огонь уносит за собой отрицательную энергию, то грек — привносит в моё естество женскую.

Вздыхаю умиротворенно.

— Не устала заниматься херней? — спрашивает он грубовато.

— Даже не хочу думать, о чем это ты, — усмехаюсь, намеренно ерзая бедрами по его паху.

— О твоей склонности к автономии.

— А, об этом? — закатываю глаза.

Обижаюсь, что он никак не реагирует на мои поползновения.

С удовольствием потягиваюсь. Тело до сих пор отходит от двойного оргазма, в голове будто вата сахарная.

— Я просто сильная женщина, — резюмирую, соблазнительно отбрасывая волосы за плечи.

Ничего не могу с собой поделать, правда, этим горжусь. И волосами, и плечами, и соблазнительностью. И тем, что сильная!

Адриан же будто бы меня не поддерживает.

— Зачем ты об этом постоянно повторяешь, Вера?

— Вдруг забудешь, — смеюсь.

— Я может и староват, но с памятью у меня все в порядке.

— Ты не староват, — целую сильную шею. — Тебе всего сорок.

Что за мужчина? Совершенно не хочет сегодня сводить в шутку наш разговор.

— Почему тебе так важно быть сильной? Что это за привычка у вас, у русских?

— Началось, — психую. — Давай сменим тему. Пожалуйста.

— Объясни мне — продолжает он. Мои слова — пустой звук. — Может, я идиот и ничего не понимаю? Объясни. Зачем тебе быть сильной? На тебя кто-то нападает? Твоего мужчину убили на охоте, и он не принес мамонта детям? Тебе надо колоть дрова, носить воду?

— При чем здесь это? — ахаю.

— Потому что я искренне этого не понимаю, — произносит он, поднимаясь.

Сердится.

Мне приходится вслед за ним усесться на импровизированном матрасе, а точнее плотном покрывале, расстеленном на мягком ковре.

Дома, которые Адриан второй раз для меня выбирает — прекрасны.

Внимательно наблюдаю, как он обматывает стройные бедра белым полотенцем, подходит к камину и присев, открывает стеклянную дверку. Взгляд фиксируется на его татуировке на спине.

Жду, пока подбрасывает пару узких березовых брёвен в камин.

— Моя мама ни дня в жизни не работала. Я тебе уже говорил, — продолжает. — Она гордится ни карьерой или банковским счетом. А тем, сколько вложила в нас с Фиалой и как ухаживала за отцом, до последнего его дня.

— Значит, она тоже сильная женщина, — заключаю.

— Нет, она просто женщина, которой не надо быть сильной, потому что у неё есть я.

Закусываю губу. Желание съязвить, что у меня-то «его» нет, достигает высшей отметки.

— И мать, и сестра знают, что я сделаю всё, чтобы обеспечить их необходимым. Им не надо для этого изобретать самолёт. Достаточно просто попросить.

Угу, — думаю про себя. — Мама. Сестра. И ещё куча твоих кузенов и кузин. Все сидят и надеется на одного, самого сильного! И даже не задумываются, насколько тяжело нести эту ответственность.

Ёжусь от холода и прикрываюсь одеялом.

— Ты вырос в другой стране, Адриан. Ты грек. Думаю, дело в менталитете. У нас в стране не принято полагаться на кого-то одного. Для нас семья — когда каждый вносит свой вклад. Возможно, это исторически связано с тем, что было много войн и революций. Или с суровым климатом. Не знаю. Здесь. Так. Принято.

Адриан поднимается. Смотрит на меня сверху вниз и усмехается:

— Именно поэтому у