Мои останкинские сны и субъективные мысли - Эльхан Мирзоев

— Давно Вы с ним знакомы?

— С Литвиненко, Гусаком, Понькиным, Шабалиным, Щегловым до октября 98-го года вообще не был знаком. О Гусаке мельком слышал. Когда я работал в Управлении перспективных программ ФСК РФ — которое потом стало Управлением по разработке преступных организаций — и к нам на должность начальника 7 отдела обещали прислать Гусака. Хотя у нас была своя кандидатура — Пащенко, которого мы знали, такой опытный, умелый руководитель. Сказали, что «нет, вот, придёт какой-то супер-боевик Гусак».

Мы все познакомились, когда расследовалось вот это дело по покушению на Березовского. Незадолго до пресс-конференции от знакомых из ФСБ узнал, что на меня готовилось покушение. Я говорю: «За что?» А мне: «Ты же судился с ФСБ, говорят, и они посчитали, что у тебя какие-то компрометирующие материалы на них». Я никогда компромата не собирал, тем более на руководство. Да, действительно, Патрушев прикрывал, так это все знают. Мне еще сообщили, что меня вызовут в Главную военную прокуратуру. Действительно, меня вызвали в Главную военную прокуратуру, это было 2 или 3 октября, я прибыл туда, и там стоят вот эта вся команда — Литвиненко, Гусак, Понькин, Шабалин, Щеглов. И начали мне представляться: «Литвиненко — киллер», «Понькин — киллер», «Шабалин — киллер»… Шутя. Так я с ними познакомился.

— Как Вы познакомились с Борисом Березовским?

— Когда ещё работал в Управлении перспективных программ, которое создано было по указанию Председателя Государственного совета России Александра Лебедя. Кстати, в основу нового подразделения Федеральной службы контрразведки лег Отдел физической охраны сотрудников и членов семей и лиц, приближенных к ним. Это бывший «Вымпел», «Альфа» с их спецоружием. Мы начали собирать информацию по разным лицам. Основное направление — Чечня, ну, и всё, что связано с чеченскими ОПГ. Как они финансируются и прочее. И тогда мы стали работать и по Березовскому. Якобы, ещё работая в «Логовазе», он находился под крышей чеченцев, которые с 91-го года заявили о себе на уголовном поле Москвы с подачи Хасбулатова. И команда была собрать информацию на Березовского, чтобы его привлечь к уголовной ответственности. И было довольно-таки солидное досье на него.

Потом я уволился. Потом была вот эта пресс-конференция.

Когда уволили Литвиненко, Шабалина, Гусака, Понькина, их Борис Абрамович взял работать к себе в секретариат СНГ. Я тоже подался туда. Когда Березовского избрали депутатом Госдумы, он предложил работать у него помощником. И я занимался подготовкой проектов нормативных актов. Например, по созданию единого следственного комитета. С середины 80-х эта идея висит. Кстати, имеет очень хорошую перспективу. Путин вначале, в принципе, на этот проект тоже обратил внимание, но там против был, как мне известно, Патрушев и Устинов, генеральный прокурор. Поэтому проект этого закона так и остался под сукном. Эта работа в Госдуме длилась недолго, потому что Березовский сложил с себя полномочия и уехал.

— Сейчас какие у вас отношения с Березовским?

— Абсолютно никакие. Я даже не знаю, где он живет. У меня есть его мобильный, но никогда ему не звонил. У меня отношения с ним фактически нулевые. Я не участвовал с ним ни в каких мощных проектах, не говоря уже о коммерческой деятельности, о политических делах. Занимался своей юридической работой конкретно. Но, тем не менее, меня причислили к близким к Березовскому людям.

— Вы говорите, что уголовное дело против Вас сфабриковано. Кому это нужно?

— Много факторов. Я имел своё мнение. Кроме того, руководство ФСБ было очень недовольно моим отказом собирать информацию об Александре Литвиненко. Ещё за то, что я поддержал его во время этого беспредела, который против него учинили. Далее. За моё сотрудничество с Общественной комиссией по расследованию взрывов домов в Москве. За Березовского. Мне неоднократно говорили из ФСБ бывшие коллеги — «Ты человек Березовского, а нам дана команда мочить всех березовцев». И, вообще, Патрушев мне давно мстит.

Искали повод. Мой разговор с Шабалиным — это единственный случай, когда я что-то рассказал кому-то. И они за это зацепились, чтобы мне выдвинуть обвинение. Да и Шабалин мой бывший коллега, и всю информацию я хотел донести через него его шефам в ФСБ. Это очень меня возмутило. Я искренне желал помочь со своей стороны. И не только я один. Думаю, помимо меня и другими бывшими коллегами тоже делались попытки донести информацию о «Норд-Осте».

— Почему же это никому не нужно было?

— По тому, как идёт расследование теракта на Дубровке, по тому, как срочно убрали этих террористов в зале, видно, что это больше напоминает имитацию. Конкретную информацию о том, что за терактом на Дубровке стоят люди у власти, я не имею. Но отдельные моменты, логический вывод ясно указывает на то, что эта связь была. Такое количество террористов, центр города, подготовка. Они ведь не сразу приехали в Москву откуда-то. Была разработка маршрута. Были задействованы лица, которые здесь жили, которые знали хорошо Москву, которые их сопровождали. При тех возможностях ФСБ — кадровых и агентурных…

В Москве ведь везде есть и глаза, и уши ФСБ, ещё с давних времен, со времён КГБ. Операция была мощная, тем более, снова вернулись к политическому сыску, который покруче, чем раньше «Пятое управление». Не знать такую информацию — невозможно. Если даже мне поступала такая интересная информация оперативного плана… Значит, была заинтересованность. Похоже, это был политический пиар. К сожалению, на крови. Принёс лицам, стоящим у власти, большие политические дивиденды за «удачно проведенную операцию». 130 жизней мирных граждан и 700 потенциальных инвалидов. И количество погибших переводить в процент от общего количества, кто мог погибнуть и прочее, ну, это кощунственно. Я считаю, что люди были просто-напросто убиты ради определенного пиара, ради получения новых звёзд, наград.

— Кто должен отвечать за «Норд-Ост»?

— Прежде всего, лица, которые не обеспечили безопасность своих граждан. Но мне уже сейчас ясно, что никто не будет привлечён, а дело будет прекращено в связи со смертью террористов.

Кто допустил такое в Москве? Да в любом другом государстве руководителей службы безопасности за это привлекли бы к уголовной ответственности за халатность, как минимум. Потом — сами спасательные работы. Людей выносили, укладывали штабелями, развозили на любых подручных средствах, без медицинского сопровождения. Возможность сразу оказывать медицинскую помощь была. Даже на практике в расследовании уголовных дел, когда даже есть опасность потерять следы на месте преступления, тем не менее, к раненным сразу допускают медиков. На Дубровке почему-то долго не пускали. Ведь большинство погибло от того, что у них запали языки. Если бы сидел рядом медик, люди бы остались живы. Тридцать минут после поступления газа людям не оказывалась помощь. Долго не признавали, какой газ был применён. Тем более, этот газ был с примесью наркотика. Не говорили, какие антидоты колоть, чтобы люди выжили. Это прямая халатность спасательных служб и организаторов этой акции. Одна 13-летняя девочка погибла от асфиксии. Ее перевозили на УАЗике, и она оказалась под грудой тел 30 заложников. Раздавили грудную клетку ей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});