Лекарство от любви - Барбара Пим

— Вы абсолютно правы! — прежним жизнерадостным тоном ответствовал ей священник. — Последние сорок пять лет здесь уже не хоронят. Разве что старую мисс Форбс, для которой было сделано особое исключение, когда она скончалась пару лет тому назад. Да и то, ее захоронили не в отдельной могиле, а просто подхоронили к родственникам в старом фамильном склепе. Та еще была работенка, доложу я вам! Когда вскрыли склеп, то оказалось, что там нет ни дюйма свободного места.

— И что вы сделали? — заинтригованно спросила Далси.

— А что в таких случаях делают? Вежливо попросили остальных обитателей склепа потесниться, только и всего. Пожалуй, нам стоит заранее подумать о том, чтобы на месте нашего собственного погребения родственники не забыли установить табличку с надписью: «Свободных мест нет». В противном случае потомки, не задумываясь, перетрясут все наши кости.

Священник заразительно рассмеялся собственной шутке. И Далси тоже невольно улыбнулась, а потом спросила, где находится новое городское кладбище и как туда добираться. Ей очень хотелось выяснить также, имеет ли отношение старая мисс Форбс, столь решительно потревожившая вечный покой своих предков, к Элвину и его матери, но она постеснялась спросить об этом, испугавшись, что служитель культа может превратно истолковать ее повышенный интерес к семейству Форбсов. К тому же, он явно спешил куда-то по своим церковным делам и, любезно раскланявшись с дамами, решительным шагом направился в сторону храма.

Они с Виолой еще немного погуляли по старому кладбищу и даже отыскали на одной из аллей то самое фамильное захоронение Форбсов. Настоящая скульптурная композиция в викторианском стиле: несколько полулежащих фигур под сводчатым перекрытием в окружении детей и собак. Среди многочисленных табличек с упоминанием имен тех, кто покоится в склепе, им бросилось в глаза имя некого Арчибальда Форбса, погибшего во время войны с бурами.

— Как вы думаете, Элвин и его брат имеют отношение к этому, судя по всему, весьма благородному семейству? — спросила Далси у Виолы.

— Если брать в расчет только их наружность, то, вне всякого сомнения, в их венах течет какая-то капля благородной крови. Чего никак нельзя сказать о матери: та явно из простолюдинок. Впрочем, это всего лишь мое предположение. Вполне возможно, что они просто однофамильцы, и только. Знаете что? Давайте-ка мы зайдем в кафе и выпьем по чашечке кофе прежде, чем вы потащите меня в новый поход. К тому же, у меня уже разболелись ноги от этого бесцельного шатания среди чужих могил.

Далси не посмела возразить, ибо ей никак не улыбалось тащиться, пусть даже и днем, на новое кладбище в одиночестве.

Священник был прав: городское кладбище действительно находилось в пределах городской черты. Отшагав минут двадцать по главной улице городка и миновав газозаправочную станцию (главный ориентир на их пути), женщины вдруг неожиданно для самих себя вышли в чистое поле, но чуть поодаль, справа от дороги, начинался кладбищенский массив.

Сердце Далси упало при виде бескрайней череды могильных памятников, уходящих вдаль до самого горизонта.

— Ну, вам здесь работы, как минимум, на пару недель! — язвительно заметила Виола, мысли которой были заняты тем, что надо не забыть послать возлюбленному в Лондон очередную открытку. И еще вопрос: что написать в этой открытке и не покажется ли ему слишком смелой ее подпись в конце — «С любовью, Виола».

— Я думаю, мы сориентируемся по датам захоронения, указанным на памятниках в самом начале кладбища, — робко предложила Далси. — Вот взгляните! Уже пошли более поздние годы: 1904, 1927.

— Вот именно! А что в промежутке между этими годами? Неужели вы думаете, что покойники лежат здесь рядами в строгом соответствии с хронологией? Кого-то подхоронили к его родственникам, а кто-то сам изъявил желание упокоиться вон под той развесистой ивой в конце аллеи. Так что обычная логика поиска нам здесь не поможет.

— А что, если нам разделиться и каждой двигаться своим маршрутом? — выдвинула встречный план Далси.

— Ни за что на свете! Увольте меня от ваших маршрутов! Ни за какие коврижки я не намерена шастать по кладбищу одна в поисках неизвестно чего. Да и время нас подпирает. Взгляните на часы, уже половина первого: скоро ленч.

— Может, у кого спросить? — не сдавалась Далси, лихорадочно озираясь по сторонам. На самом горизонте, там, где кладбище поднималось вверх, копошилось несколько фигурок. Скорее всего, родственники, пришедшие на кладбище накануне Пасхи для того, чтобы убрать могилы своих близких. — Подойдем к ним поближе! — заторопила она Виолу и почти бегом направилась вперед по центральной аллее.

Они преодолели уже большую часть пути, как неожиданно Виола крикнула ей.

— Стойте! Взгляните вон туда! Если меня не подводит собственное зрение, то вон те двое — это миссис Форбс и Невил.

— Не может быть! — выдохнула Далси, не веря своему счастью. Но уже в следующую минуту ею овладел страх. — А вдруг они нас заметили?

— И что такого? Мы тоже имеем право посещать кладбище для того, чтобы оставить там цветы на могиле близкого человека. Вполне возможно, у нас здесь родственник похоронен.

— Нет-нет! Прошу вас! Они не должны нас увидеть. Давайте спрячемся за тот памятник и подождем, пока они уйдут.

Они остановились возле помпезного мраморного надгробья, изображающего коленопреклоненного ангела и укрылись в тени его поникших крыльев. Через какое-то время миссис Форбс в сопровождении сына неспешно прошествовала почти рядом с ними.

— Как все же уместно смотрится наряд католического священника на кладбище! — не удержалась от комментария Далси. — Черное — это ведь цвет траура, который как нельзя кстати именно среди надгробных плит. Что ж, путь свободен! Поспешим.

Вскоре они уже стояли возле могилы, украшенной памятником из темно-серого мрамора с прожилками. Памятник сразу же выделялся на фоне соседних могил, украшенных надгробиями исключительно из белого мрамора. Могила была рассчитана на двойное захоронение, но пока пустующее место было обильно засыпано каменной крошкой ярко зеленого цвета, издали похожей на изумрудную траву. В двух мраморных вазах по обе стороны надгробья стояли свежие нарциссы. На памятнике золотыми буквами было написано следующее:

Моему Возлюбленному Мужу ГЕЙСФОРДУ АРТУРУ БРЭНДРЕТУ ФОРБСУ Покинувшему этот мир 11 апреля 1924 года В возрасте 42 лет

И далее следовало незамысловатое двустишие.

Нет больше радости, но есть ЛюбовьИ Вера в то, что мы соединимся вновь.

Далси почувствовала, как у нее увлажнились глаза. Больше всего на свете ей сейчас не хотелось, чтобы Виола в своей обычной, высокомерной манере прокомментировала поэтические достоинства текста. Но по каким- то непонятным причинам Виола молчала, никак не отреагировав ни на чувства Далси, ни на сам памятник.

— Как величаво звучит: Гейсфорд Артур Брэндрет Форбс, — нарушила, наконец, молчание Далси. — Наверняка в его жилах текла благородная кровь. Но сейчас это уже не узнать.

«Орлиное гнездо» встретило их прежним безмолвием и отсутствием кого бы то ни было живого. Судя по всему, кроме них с Виолой, других постояльцев в гостинице по-прежнему не было. Косвенным подтверждением тому был и один-единственный стол в столовой, сервированный к ленчу только на две персоны. Далси мельком взглянула на него, отметив про себя, что сервировка безукоризненна: туго накрахмаленные салфетки, свернутые в конфигурации самых причудливых форм, ваза с нарциссами в центре стола. Точно такие же цветы они недавно видели на могиле мужа миссис Форбс. Стоило им переступить порог столовой, как немедленно появилась пожилая женщина и принялась хлопотать возле стола. Слава богу, что это не сама миссис Форбс, обрадовалась Далси. Ей совсем не хотелось сталкиваться с хозяйкой гостиницы или ее сыном после недавней встречи на кладбище.

— Хорошо, что их нет! — прошептала она Виоле. — Я не готова поручиться, что они не заметили, как мы бродим среди чужих могил.

— Какая разница? — равнодушно пожала плечами Виола. — Да и с какой стати им здесь быть? Заперлись сейчас у себя в комнате и трапезничают по-домашнему. Уж не сомневаюсь, им-то подают не из общего котла!

Однако к немалому удивлению привередливой Виолы и разборчивой в еде Далси, предложенный им ленч оказался просто превосходным. И уж никакого сравнения с той бурдой, которой их потчевали накануне в оазисе христианского тепла и уюта под названием «Якорь».

— Оленья печень! — объявила кухарка, ставя перед ними тарелки с печенью в обрамлении огромной порции овощного гарнира.

— Надо же! — вполне искренне удивилась Виола. — Оказывается, есть еще места, где подают такие деликатесы. Сейчас отведаем на вкус.