Иван Грозный: Кровавый поэт - Александр Бушков

    Собственный электорат Улу-Махмета был гораздо малочисленнее и не имел никаких шансов на победу. Братья разводили руками:

    - Демократия, братка. Большинство голосов, знаешь ли…

    Обматерив как следует и демократию, и вероломных братьев, Улу-Махмет собрал сохранивших ему верность джигитов, их семьи и добро, и вся эта орава откочевала на берега тихого Дона, где казаков пока что не имелось. Там они обитали, как в сказке, семь лет. Тем временем в Орде сидел Кичи (за которым по его молодости присматривал, забрав реальную власть, Седи). По прошествии семи лет обоим демократам пришло в голову, что они, пожалуй, сваляли дурака, отпустив Улу-Махмета целым и невредимым. Собственно говоря, это было решительно против тогдашних правил хорошего тона: что в Европе, что в Азии серьезных претендентов на престол не принято было оставлять в живых. Вот и решили исправить ошибочку…

    Прекрасно понимая, что на сей раз ему придет кирдык, Улу-Махмет поднял свой табор и побежал дальше - уже на Русь, занял, не спрашивая жителей, городок Белев и послал юнцов к Василию, в ту пору еще зрячему. Гонец передал, что бывший хан пришел просить милости и покровительства русских князей, просит выделить ему улус, готов стать русским вассалом и прилежно служить.

    Впервые на Русь проситься в вассалы пришел знатный татарин, хотя и согнанный с престола, но чистокровный Чингизид. Увы, Василий оказался слишком дурковатым, чтобы использовать этот случай на всю катушку с пользой для русских - чтобы, аки Илья Муромец, «бить татар татаровьями». К тому же он проявил элементарную человеческую неблагодарность - ведь именно Улу-Махмет восемь лет назад, еще будучи ханом, поддержал Василия в борьбе с другими претендентами на московское княжение.

    Но, как говорится, чего стоит услуга, которая уже оказана? Василий рассуждал примитивно: если у татар мало войска, на них нужно напасть и ограбить дочиста…

    Он послал многочисленную рать под командой своих двоюродных братьев, Дмитрия Шемяки и Дмитрия Красного. Как с прискорбием констатируют те же дореволюционные историки, «необузданные толпы» москвичей еще до подхода к Белеву вдоволь потренировались на русских же землях: где ни проходили, грабили дочиста, а что не могли ограбить, то жгли…

    Улу-Махмет послал к русским парламентеров, которые вновь и вновь повторяли, что хан просится в вассалы, готов даже дать детей в заложники, а если вновь займет ордынский престол, то никогда больше не будет требовать с Руси дани. Но москвичей будто переклинило: они кинулись в бой…

    Их было много, но хороших военачальников не нашлось. А бывший хан воевать умел… Русских он разбил быстро, а потом, разозлившись, перешел в контрнаступление. Как следует накостыляв противнику, он задумался, как жить дальше. Неподалеку как раз и стоял древний город Казань - правда, представлявший собой полуразрушенное поселение, где жило совсем немного народу (результат разгрома русской ратью в 1399 г.). Там тогда правил какой-то князек, но не особенно и сильный. Улу-Махмет призадумался…

    Правда, в Казань он двинулся не сразу - должно быть, понимал, что, кроме военной силы, государству нужна еще и экономика. Двинулся на Русь, взял и ограбил несколько городов, а потом захватил в плен и самого Василия. Как человек хозяйственный, Улу-Махмет не стал пленника убивать, хоть и был на него зол, а в полном соответствии с европейской рыцарской традицией запросил с Руси выкуп - двести тысяч рублей. По тем временам такие деньги… Даже не знаю, с чем и сравнить. Грандиозная была сумма. Бояре Василия эти деньжищи, однако, из Руси выжали и выкупили князя.

    Теперь у бывшего хана были не только войска, но и казна. Он направился в Казань, без труда ее взял, прикончил князька Либея и объявил местным, что он не грабить сюда пришел, а основать государство. Местным идея понравилась - а впрочем, их особо и не спрашивали…

    Нужно упомянуть, что эти события дошли до нас в двух версиях. По первой, Казань захватил и основал новое ханство сам Улу-Махмет. По другой, еще по дороге старший сын Улу-Махмета Махмутек убил отца, взял Казань и основал ханство. Точно уже не установить, какая из версий правильная. Как бы там ни было, новое государство оказалось вполне жизнеспособным. Окрестные татары, черемисы и булгары, прослышав, что установилась твердая власть под началом доподлинного Чингизида, со всех сторон устремились в Казань, город быстро застроился, расширился, похорошел. В новоучрежденное Казанское ханство народец двинулся даже из Крыма, Бухары и Сибири. Государство поднялось очень быстро. Дело еще и в экономике: Казанское ханство оказалось на пересечении важных торговых путей. По Волге с древних времен возили меха и кожи, а вдобавок экспортировали хлеб и лошадей из ногайских степей. Казанское ханство вело торговлю с Персией, Индией, Малой Азией, Египтом, Сирией. Мало-помалу Золотая Орда захирела вовсе, и Казанское ханство, хотя и числилось вассалом Крыма, процветало.

    Не прошло и тридцати лет, как правивший тогда на Москве Иван III поступил гораздо умнее Василия Темного. На Русь «прибежал» татарский царевич Касим (Койсем), родной брат Махмутека. Точные причины неизвестны, но, скорее всего, предусмотрительный Махмутек хотел отправить братца вслед за их папашей - в целях стабильности…

    Великий князь пожаловал Касиму городок Городец-на-Оке, который по такому случаю переименовали в Касимов, и возникло вассальное Касимовское ханство, естественно, насквозь мусульманское. Иван III нисколечко не прогадал - последующие двести лет (Касимовское ханство в середине XVII в. аннулировали Романовы) касимовские царевичи служили России верой и правдой. В Смутное время, кстати, именно касимовские татары прикончили Лжедмитрия II.

    Выгода была двойная: во-первых, Касимовское ханство стало своеобразной пограничной заставой на пути казанских набегов, во-вторых, туда, к единоверцам, стекались казанские и крымские татары, а также жители Ногайской орды, по каким-то своим причинам решившие эмигрировать - что, естественно, только усиливало Россию. Среди «эмигрантов» было немало людей, по своему происхождению имевших серьезные права на казанский и крымский престолы, чем русские великие князья в нужный момент умело пользовались, поддерживая их воен

Глава восьмаяКАВАЛЕРЫ ЧУГУННОЙ МЕДАЛИ

    Даже у Петра I иногда все же мелькали дельные мысли и толковые идеи. После того как украинский гетман Мазепа, «выбрав свободу», переметнулся к шведам, Петр распорядился изготовить особую «иудину медаль»: из чугуна, весом в десять фунтов (четыре килограмма), с изображением повесившегося на осине Иуды и валяющимся тут же кошелем, из которого просыпались полученные за предательство «иудины сребреники». В случае поимки предателя ему предполагалось повесить эту медаль на шею - почествовать, так сказать.

    Идея, безусловно, хорошая - и, насколько я знаю, уникальная в мировой истории. К сожалению, Мазепа так и не попал в руки русским, и награда осталась неврученной (что с ней стало далее, мне неизвестно).

    Так вот, об изменах и предательстве. Их - вполне реальных, а не вымышленных «злобными следователями» - при Грозном хватало. Понять это нетрудно: своевольная боярская орава, как не трудно догадаться, жила по своей собственной логике. По которой «вельможный пан», согласно принятому у тех же польских соседей правилу, в силу прочих необъятных вольностей имел право и заговор устроить, и в соседнюю державу непринужденно «выехать», и государственные секреты выдавать, и переходить на сторону любого противника… С вульгарным предательством это якобы не имело ничего общего.

    Краткая хроника неприглядных деяний, далеко не полная.

    1561. Арестован родственник царя по матери князь Василий Глинский. В чем заключалось дело, свидетельств не осталось, но весьма многозначительные выводы можно сделать из обязательства, которое царского родича заставили подписать: он обещал не «отъезжать» за границу и не выдавать посторонним содержание разговоров, которые велись на заседаниях боярской думы. Достаточно, мне думается, чтобы понять, что к чему. Если от человека требуют впредь чего-то не делать, значит, до того он именно это и делал… Глинскому, впрочем, даже пятнадцати суток не дали, отпустили восвояси после заступничества бояр и митрополита Макария.

    1562. В Литву бежал князь Дмитрий Вишневецкий, опять-таки родственник Грозного по матери, ставший впоследствии основателем знатного католического рода, один из представителей которого даже был польским королем.

    1562. На литовской границе бдительные тогдашние погранцы сцапали очередного титулованного нарушителя - и не кого-нибудь, а главу боярской думы князя Ивана Вельского (это как если бы в наши дни в Китай сбежал спикер Госдумы… да нет, пожалуй, по меркам шестнадцатого столетия Вельский был даже поважнее). При обыске у него нашли подробное описание дороги до границы, а также, что гораздо интереснее, «гарантийное письмо» от польского короля Сигизмунда-Августа, где говорилось, что князю непременно предоставят «политическое убежище». «Спикер» боярской думы опять-таки отделался легким испугом - дума своих в обиду не давала, что бы они ни наворотили…