Пришелец - Александр Волков

С кормы корабля полетели на плот тонкие двойные веревки, соединенные твердыми поперечинами.

— Поднимайтесь на корабль! — приказал человек в темном костюме, украшенном блестящими продольными полосами. И Эрних опять удивился тому, что он понял приказ, несмотря на то, что ни разу не слышал языка, на котором этот приказ был отдан.

— Вставайте! — негромко, но твердо произнес он. — Поднимайтесь на корабль!

Гардары, перебросившись несколькими короткими резкими фразами, встали по краям плота. Один из них взмахом клинка раскроил поперек тяжелый мокрый полог, и кетты, вытянувшись цепочкой, стали по одному проходить в образовавшуюся прореху и карабкаться на корму корабля по веревочным лестницам. Эрних шел последним и остановился, когда на плоту не осталось никого из кеттов, кроме раненого Кьонда и неподвижно распростертого на бревнах Дильса. Гардар, командовавший захватом плота, подошел к ним и острым тонким клинком уколол Кьонда в ногу. Тот резко дернулся, вскинулся и заскрипел зубами от бессильной ярости. Гардар грубо захохотал и приставил острие клинка к его груди.

— Сильный, молодой, — крикнул он, — жалко убивать!

— Он болен, ранен, — сказал другой, подойдя к Кьонду и освещая его трепещущим пламенем факела.

— Ты прав, — ответил первый, — он не перенесет дороги, и мы только зря изведем на него воду и пищу!

С этими словами он с силой нажал на рукоятку клинка, но в этот миг Эрних так пристально посмотрел в то место, где острие клинка упиралось в грудь распростертого Кьонда, что клинок, вместо того чтобы погрузиться в человеческую плоть, согнулся в дугу и неожиданно для самого Эрниха со звоном переломился. На груди охотника, в глубокой впадине между мощными буграми мышц, выступила капля крови.

— Проклятые варвары! — выругался гардар, осматривая обломок. — Их кости, наверное, сделаны из камня!

С этими словами он отбросил обломок в волны и потянул из-за пояса кривой стреляющий огнем сук.

— Не делай этого, — вдруг сказал Эрних на языке гардаров, — он выживет!

Рука гардара замерла на полпути, он повернулся к Эрниху всем телом и, выхватив факел у своего спутника, шагнул к нему.

— Откуда ты знаешь наш язык? — резко выкрикнул он. — Ты что, был у нас в плену? Греб веслами на галерах? Тогда почему у тебя на лбу нет выжженного клейма раба?

— Я не был ни в каком плену, — спокойно ответил Эрних. — Дар говорить на вашем языке дан мне моими Богами!

— Врешь! — оборвал гардар. — Я тоже когда-то верил в эти сказки!

— А почему ты думаешь, что это сказки? — спросил Эрних на кеттском.

От неожиданности гардар чуть не выронил факел себе под ноги. Он слышал звуки неизвестного ему языка, но каким-то чудом понимал все, что говорил ему этот золотоволосый юноша в наброшенной на плечи мантии из вороньих перьев.

— Хорошо, — сказал он, — поднимите его на палубу!

Двое гардаров расстелили на бревнах половину полога, за руки и за ноги перенесли на шкуру Кьонда и, завернув края и зацепив углы свободными крючьями, крикнули, чтобы раненого подняли на палубу. Меховой сверток медленно пополз вверх вдоль кормы.

Гардар склонился над Дильсом, приложил ухо к его груди, затем встал и пнул неподвижное тело воина острым носком сапога.

— Этот мертв! — сказал он. — А жаль, такого раба можно было бы хорошо продать! А ты, — он повернулся к Эрниху, — поднимайся на корабль и составь компанию нашему падре и парочке пленных жрецов: вам будет о чем поговорить, пока мы дойдем до ближайшей гавани!

Эрних посмотрел по сторонам, ища глазами Гильда. Но старика на плоту не было, и только рысенок, испуганно прижавшись к бревнам, пялил желтые глаза на дрожащее пламя факела.

— Не бросайте его! — воскликнул он, кивнув на Дильса. — Поднимите наверх, и я попробую вернуть это тело к жизни — вы сможете выручить за него хорошие деньги. Это не простой раб, это воин, и из него может получиться отличный телохранитель!

— Да, — сказал гардар, — при условии, что ты действительно поднимешь труп на ноги! Но теперь я готов поверить и в такую сказку!

Он дал знак, тело Дильса завернули в обрывок полога и, точно так же, как Кьонда, зацепив углы шкуры крючьями, поволокли наверх. Рысенок бросился следом за ним, но промахнулся лапой по нижней перекладине лестницы и свалился в клокочущую между плотом и бортом корабля воду. Эрних хотел было броситься к нему, но гардар повелительно указал ему на корму, и он стал карабкаться вверх по перекладинам. Веревки под ним натянулись под тяжестью поднимающихся следом моряков.

Поднявшись на корму и перевалив через борт на палубу, Эрних увидел, что кетты сбились в толпу у мачты, а несколько человек в тонких, завязанных узлом на груди накидках, с блестящими кольцами в ушах, стоят чуть поодаль, направив на них длинные пустые стволы, напоминающие флейты. Тут же на палубе, на раскинутых шкурах, лежали тела Кьонда и Дильса.

— Всех в трюм! — услышал он повелительный оклик гардара. — Мужчин поздоровее прикуйте к веслам, остальных заприте туда, где и все прочие! Добавьте им в бочку воды и бросьте сушеной рыбы! Еще там где-то среди них затесался одноногий; его, если он слаб и не может даже вязать сети, выкиньте за борт прямо сейчас!

Гардары подступили к кеттам и стали теснить их к распахнутому за мачтой люку с высокими дощатыми бортами. Люди подходили, переступали через этот барьер и по одному исчезали в темном квадратном провале. Женщины прижимали к себе детей, старая Мэгея шла, опираясь на Янгора и Бэрга, последним тяжело ступал Свегг со скрученными за спиной руками. Гильда среди них не было. Эрних оглянулся: пустой плот кружило в отдаленье, как опавший лист; огромная волна взметнулась над ним, потащила вверх по исподу широкого черного языка, поглотила и выплюнула на поверхность разметанные бревна.

— Ты обещал оживить покойников, — услышал Эрних голос гардара. — Начинай, а я сяду у мачты и посмотрю, как ты это делаешь!

Эрних подошел к Дильсу, опустился на колени, приложил ухо к груди воина и услышал слабое редкое биение жизни.

Глава третья

ПЛЕН

Дильс навалился на весло, откинулся назад и с силой потянул его на себя. С того момента, как Эрних привел его в чувство, прошло десять дней, и рана у него в плече почти не болела. Но к веслу его приковали не сразу; несколько дней они с Кьондом провели на палубе под дощатым навесом, и Мэгея присматривала за ними, меняя повязки и поднося еду и питье. Вода была тухлой, пахла тухлятиной и древесной гнилью, и из этого Дильс заключил, что гардары уже давно не приставали ни к какой земле. На четвертый день он встал на ноги и пошатываясь добрел до борта. Порывистый ветер срывал пену с верхушек волн, гардары бегали по палубе, взбирались на мачты и сворачивали паруса. На Дильса никто не обращал внимания, а один из матросов даже сунул ему в руки конец веревки и приказал тянуть на себя. Дильс потянул и тут же свалился от страшной боли: ему показалось, что плечо сейчас оторвется вместе с рукой. Очнулся он уже в трюме, в кромешной тьме, наполненной стонами и страшным скрипом бортов под ударами волн. Грохот в трюме стоял такой, словно целое полчище жрецов колотило по бортам и палубе как по огромному барабану. Грудь была придавлена чем-то теплым; Дильс провел ладонью и ощутил под пальцами рысий мех. Потом Свегг, прикованный к веслу впереди Дильса, рассказал, что рысенок вскарабкался по наружной стороне борта и проник в трюм сквозь отверстие для весла. И вот теперь, наваливаясь на гладкую рукоять и откидываясь назад, Дильс смотрел в эту дыру и видел клочок волн, играющих в ослепительном полуденном свете. Так они отмечали дни, засыпая и просыпаясь на скамье и гремя прикованными к поясу цепями. Пояс тоже был сделан из твердого холодного камня, из того же, как показалось Дильсу, из которого сделан был клинок Эрниха и копейные наконечники вягов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});