О нашем жилище - Вячеслав Леонидович Глазычев

понесшей наибольшие потери во время борьбы с фашизмом, вопрос стоимости и технологической простоты возведения жилищ приобрел, естественно, чрезвычайную остроту. Эта острота усугублялась еще и тем, что колоссальные человеческие потери и «человекоемкость» расширяющейся индустрии уменьшили число рабочих рук, которые можно было планово выделить для гражданского строительства. В этих условиях переход к индустриализации домостроительного производства, к типовому дому, собираемому на стройплощадке относительно небольшими бригадами, был исторически неизбежен. Как известно, этот переход был совершен, десятки миллионов людей впервые в жизни ощутили достоинства отдельной квартиры, и на первых порах на очевидные даже недостатки домов «первого поколения» не обращали внимания.

Не удивительно: люди испытали радость обновления быта (не без издержек - были безжалостно выброшены вещи, о которых сегодня так жалеют); довольно скоро от того, чтобы заглядывать к соседям «посмотреть телевизор», эту еще редкую новинку в середине 50-х годов, перешли к привычности собственного голубого экрана; от одинаковости «ковбоек», этих клетчатых рубашек в два цвета, и синих плащей перешли к разнообразию и многоцветью фасонов… Конечно, они и тогда ворчали по поводу отсутствия подоконников, низких потолков, высокой слышимости, отсутствия кладовых и крошечности передних, но все это еще было второстепенным в сравнении со сладким звучанием слова: наша квартира.

Архитекторам нелегко давался «язык» крупной индустрии, и в разработке домов «первого поколения» они уступили лидерство инженерам. Ведущим по объему продуктом так устроенного партнерства стали «пятиэтажки» из тонких панелей и девятиэтажные здания из тяжелых бетонных блоков - и. те и другие слишком хорошо известны, чтобы останавливаться на них особо. «Второе поколение» - это еще типовые дома, панельные, чаще девяти- и двенадцатиэтажные, превосходившие предшественников отнюдь не изяществом форм, а несколько более высоким уровнем комфорта. Немного приподнялись потолки, несколько выросла площадь коридоров, передних, кухонь, шире стали лестницы (люди, увы, умирают, но по лестницам «пятиэтажек» вынести гроб - целая проблема; люди обзаводятся мебелью, но внести мебель - головоломка). А вот «третье» поколение, вступившее в rtpaea с начала 70-х годов повсеместно, представляло собой уже значительный шаг вперед.

Жилая площадь квартир увеличилась незначительно, но резко возросли поверхности подсобных помещений, что нередко важнее. Более того, от идеи типового дома был, трудами ленинградских и московских архитекторов и инженеров в первую очередь, совершен разворот к двум взаимодополняющим принципам. Первый - когда опорным элементом стала секция, то есть группа квартир, связанная с лифтовой и лестничной группой, вернее, набор секций. Теперь, здания стало возможно набирать по длине как мебельную «стенку», варьировать по высоте, меняя силуэт (делалось пока еще редко), выгибать здание по рельефу склона, ломать под углом, создавая защищенные от ветра кварталы. Второй принцип - старая идея «конструктора», получившего форму «каталога», все элементы которого заведомо стыкуются один с другим, теоретически позволяя сооружать комплексы сложной пространственной структуры.

С каждым годом расширялась и продолжает расширяться палитра домостроителей - велась подготовка к переходу на принципы «четвертого поколения» (одна из работ ленинградцев - на нашей иллюстрации). Разработка проектных предложений началась уже в начале 60-х годов, но в реальной практике они распространились существенно позже - огромная домостроительная «машина» обладает, к сожалению, значительной инерционной мощью. По сей день возобновляются попытки на новом уровне возродить коллективистские принципы, некогда породившие идею «дома-коммуны», с постепенным переходом от дома с обслуживанием к «дому самообслуживания», наиболее интересным примером которого является сейчас МЖК - молодежный жилищный комплекс в Свердловске, построенный для себя теми, кто его населил. Все тоньше, все глубже удается выразить в массовом строительстве местные и национальные традиции жилища - здесь наиболее интересных результатов удалось достичь архитекторам Узбекистана и Киргизии. Пережив увлечение повышением этажности зданий, города все чаще склоняются к использованию всей гаммы высот застройки: от двух до двадцати этажей - здесь сегодня явно лидируют архитекторы Ленинграда и Белоруссии, однако развитие идет столь быстро, что смена лидера происходит часто.

XXI век - не за горами, уже ясно, чем и как будут застраиваться города до конца нынешнего столетия, и архитекторам вместе с конструкторами и технологами сегодня приходится ломать голову над структурой жилища, которое признают «своим» те, кто родился в год издания этой книжки. Наиболее, кажется, перспективное направление поиска (кроме, разумеется, совершенствования традиционных типов отдельного и блокированного типов) - это формирование «жилых структур» переменной этажности, легко позволяющих встраивать те помещения общественного назначения, которые сегодня «съедают» огромные площади в центре микрорайона. Детские ясли и сады, их прогулочные площадки, магазины, мастерские и клубные помещения - все это когда-то уже было «встроенным» - с множеством неудобств для всех. Сейчас за счет иных конструктивных решений (скажем, в два-три раза раздвигаются столбы каркаса или поперечные несущие стены) подобный путь вновь обнаруживает множество преимуществ. Поиск развертывается вглубь и вширь: новые строительные конструкции, новые эффективные утеплители стен, и все это с учетом огромных различий в природно-климатических условиях на территории республик нашей страны, с все более полным учетом потребностей разных людей, разных семей…

Творческий поиск наших коллег на Западе и в ставшей «Западом» по уровню научно-технического развития Японии идет в целом в тех же направлениях, и потому «обмен ошибками» оказывается не менее важен и ценен, чем информирование друг друга о достижениях. Начнем с искренних заблуждений, крах которых позволяет четче ограничить поле целесообразного поиска в формально безграничном диапазоне возможностей. Небоскребы возводились в США уже во второй половине XIX века, преимущественно как конторские здания. Архитектор-мечтатель Л. Мис ван дер Роэ предложил «стеклянные башни» как жилые сверхдома в 1919 году, а к середине 60-х годов мечта архитектора стала реальностью и в США, и в крупных городах Западной Европы. Наверное, к счастью, подобные же проекты наших зодчих остались в эскизах: то, что сверхвысокие жилые дома экономически не выгодны, знали и раньше, но вдобавок выяснилось, что огромное число людей заболевает «болезнью небоскребов» - она так и определена. Отрыв от привычного уровня ясно видимой поверхности земли, масса металла в конструкциях, экранирующая нормальное магнитное поле Земли, и ряд других обстоятельств вызывают неврозы, бессоницы, раздражительность и прочие малоприятные вещи. К тому же, когда архитекторы догадались, наконец, выяснить мнение самих горожан о предпочтительном типе жилища, сомнений не осталось, и с конца 60-х годов жилых высотных зданий более не проектируют, делая исключение лишь для гостиниц.

Талантливый архитектор и одаренный публицист Ле Корбюзье, уже дважды упоминавшийся нами, в середине 50-х годов завершил в Марселе строительство жилого комплекса с встроенным внутрь общественным и торговым центрами. Приподнятый над уровнем земли на огромных опорах, поглотивших 10% стоимости здания, огромный дом тщательно обработан архитектором-художником в каждой детали, но…