Крест и порох - Андрей Посняков

– Вы мне не чудитесь, сир-тя? – внезапно испугалась Митаюки, заметавшись в окружении могучих красавцев. – Вы существуете? Откуда вы здесь?

– Могучий Такрахаби заметил здесь странное, – ответил вождь. – Повелел проверить.

Юная шаманка ощутила в его словах ту эмоцию неуверенности, каковая означала, что сир-тя не знал, кого и что встретит. Похоже, колдуны и вправду потеряли след своих врагов…

– Они здесь, здесь! – радостно подтвердила Митаюки, часто-часто кивая. – Вы ищете дикарей? Они здесь, я все покажу!

Девушка повернулась, быстро пошла вперед, обгоняя воинов, вытянула руку вперед:

– Это гнусное порождение окраин мучило меня. Он пытался меня изнасиловать!

Митаюки подскочила к Матвею, с силой вцепилась пальцами в его щеки:

– Поганый дикарь! Теперь ты сдохнешь! Тебя будут пытать! – Она переложила ладонь на лоб Серьги, качнулась вперед, глядя в самые глаза: – Тебя станут жечь по частям, долго и мучительно, и не вздумай даже шелохнуться, не то убьют, и я лично не дам тебе умереть, пока твоя мужская плоть не обуглится, как головешка… – Ее переход на русский язык был столь коротким и стремительным, что никто его, похоже, не заметил. Митаюки прищурилась и напряглась, вытягивая из разума Матвея чужую волю, закрывая от вражьей силы, вычищая порчу и сглаз: – Ты будешь молить о смерти. Ползать и целовать мои ступни. Ты станешь умолять… Мучиться… Сдохнуть…

Напряжение колдовской схватки давалось девушке с трудом, она стала сбиваться в словах.

– Что ты делаешь, шаманка?! – заподозрил неладное вождь отряда.

Митаюки торопливо сняла свой амулет, повесила на шею Серьги и отступила:

– Теперь можешь шевелиться…

– Хорошо, – глубоко вздохнул казак, так же шумно выдохнул и вытянул из ножен саблю. Расстегнул пояс, резким движением стряхнул с него ножны и подсумок, вторым – обмотал ремень вокруг левого кулака.

– Убейте их!!! – истошно завопил шаман сир-тя, и лишенная амулета Митаюки буквально окаменела от удара его парализующей воли.

Воины вскинули копья, и Матвей бросился вперед. Сразу пять копий со всех сторон метнулись ему в грудь, но казак упал в прыжке, проваливаясь под них, долетел почти до ног шамана, снизу вверх вонзил клинок в живот и глубже, под ребра. Тут же откатился, освобождая место для копейных ударов, рубанул сир-тя по близким ногам, катнулся назад, ударил других, вскочил, отбил брошенное в него копье, ринулся в атаку, перепрыгивая еще только падающего шамана, просел почти на колени. Опять оказался под вытянутыми в выпаде копьями, быстро нанес два укола в животы, отпрянул, перекатываясь через тело шамана, вскинул левый кулак, принимая удар дубины на толстый слой дубленой кожи, стремительным взмахом рубанул ребра под вскинутой рукой врага, отпрянул, пропуская направленный в лицо укол, хлестнул клинком вдоль древка, отсекая пальцы, и нашел миг, чтобы быстро оглянуться на Митаюки.

Девушка стояла на месте, медленно стряхивая оцепенение после парализующего удара, и никак на взгляд ответить не смогла.

– А-а-а!!! – Казак заиграл саблей, рисуя справа и слева два сверкающих круга, понуждая попятиться оставшихся семерых сир-тя. Выдавил их на самый край утоптанной поляны – и вдруг резко метнулся на копья, в последний миг сделав шаг влево, поймал наконечник крайнего врага на клинок, толкнул вверх, нырнул, резанул тому живот самым кончиком оружия, отпрянул, уходя еще дальше, за раненого воина. Остальные попытались напасть все разом, но смешались в давке, их копья перекрестились и заклинились, а Серьга, пользуясь заминкой, поверху уколол двух ближних врагов в горло, полез в кусты им за спины, делая копья и вовсе бесполезными.

Два воина догадались отскочить на открытое, утоптанное место, двое других бросили копья и схватились за палицы, вскинули оружие. Стремительная сабля щелкнула по одному запястью, обратным движением рубанула голову. Вторая палица упала на накрученный ремень – а клинок вонзился в открытую грудь.

– Ну, кто тут еще?! – Матвей Серьга, опустив руки, быстро пошел на копейщиков.

Они ударили дружно, слитно, в совсем близкую грудь – но руки, вскинутые в последний миг, развели наконечники вправо и влево от тела. Еще шаг – со свистом опустившаяся сабля снесла половину черепа одному, тяжелая скрутка ремня на миг оглушила другого. Казак откачнулся, рубанул поперек – и голова, чуть подпрыгнув, покатилась во влажный липкий ивняк.

Он стоял посреди просторной утоптанной поляны воплощением грозной мужской мощи, непобедимый, как Сиивнганив, бог семи смертей, ногами в луже крови и сам забрызганный ею с головы до пят, и обводил место схватки взглядом, от прикосновения которого, казалось, съеживалась в ужасе листва и пригибались ветки. И Митаюки внезапно страстно, безумно, с невыносимой страстью захотелось оставить в себе хоть маленький кусочек этой дикой мощи. С лихорадочной спешкой она сдернула через голову кухлянку и вцепилась в Матвея, опрокинула его в переплетение ветвей.

Но казак поймал и сам сгреб девушку, скинул вниз, вдавил в песок, подмял, овладел, ломая все преграды, и от ощущения в себе этой грубости Митаюки внезапно полыхнула, исчезая в алом мареве наслаждения, закачалась, полетела, вынырнула на миг, дабы увидеть перед собой лицо Серьги, и снова ухнулась в марево, плывя и раскачиваясь, ничего не осознавая вокруг, вынырнула – и тут же провалилась снова, словно раскачиваясь на непостижимых качелях страсти и блаженства…

Она вернулась в мир бессильная и счастливая, словно окунулась в священные воды бессмертия, нашла взглядом Матвея и просто смотрела на него с жадностью и восторгом, словно впервые увидев. Он сидел, кроваво-обнаженный, и чему-то улыбался. Положил руку девушке на колено, сказал:

– Я уж подумал, ты предала.

– Если бы ты погиб, меня бы тоже убили, – тихо ответила невольница.

– Пока я жив, тебя никто пальцем не тронет, – пообещал Матвей и вдруг спросил: – Как тебя зовут?

– Митаюки-нэ, – ответила девушка. – Но ты можешь звать меня просто женой.

– Для начала я попробую запомнить «Митаюки», – засмеялся казак и встал. – Так кто это был и откуда взялись?

– Дозор сир-тя, Матвей. Сюда не долетают наши ящеры, им тут зябко. Вот шаманы и послали пеших воинов. Колдуны потеряли нас, Матвей. Ты должен обязательно сказать об этом атаману! Тебя ждет слава!

– Как потеряли, так и нашли, – поморщился казак. – Дозора хватятся и сразу все поймут.

– Не скоро хватятся. Пешие дозоры ходят медленно и далеко. Много дней минует, пока начнут беспокоиться.

– Будем надеяться… – Серьга начал одеваться.

Митаюки присела возле шамана, сняла с него медальон и нравоучительно произнесла:

– Обречены гибели те, кто не умеет воевать за свою землю.

Глава 6

Зима 1583 г. П-ов Ямал

Лазутчики

Переданный Матвеем золотой медальон воеводу казаков, понятно, ничуть не порадовал. Первым делом он послал на место схватки Ганса Штраубе с двадцатью казаками – пройти по следам нежданного ворога. Мало ли, еще где кто таится? Ну, и трофеи прочие собрать. В нынешнем положении ватаги даже каменные палицы и копья с бронзовыми наконечниками могут пригодиться.

– Жена сказывала, дикари пешие дозоры далеко рассылают, скорого возвращения не ждут, – добавил Серьга. – Вестимо, раньше чем через седьмицу не хватятся. Ну а другой дозор, для проверки, ден через десять соберут, не ранее.

– Больно уж разумна девица твоя, – прищурился воевода. – В дела ратные носик свой вздернутый сунуть постоянно норовит. Верить-то ей можно?

– Кабы не она, жарили бы меня ныне дикари над костром на вертеле! – Матвей нахмурился, у него заиграли желваки. – Она им головы заморочила и оружие мне вернула.

– Тогда поверим… – согласился Егоров, покосившись на полонянку, всю мокрую и во влажной кухлянке. – Чего в воде-то оба?

– Кровь в реке смывали.

– Понятно… Десять дней, сказываешь? – задумчиво повторил Егоров, не отрывая взгляда от Митаюки, старательно окалывающей подобранный где-то камень на острие. – Да еще пока доберутся, пока вернутся и тревогу поднимут. Это еще седьмица пройдет. Нападение на нас подготовить тоже время надобно… Пожалуй, месяц спокойной жизни у нас еще есть. Увечные на ноги встать успеют… Ты смотри, скромница какая! Вся в хлопотах хозяйских. И не скажешь… – Атаман ободряюще похлопал Матвея по плечу. – Молодец, казак. Отдыхай.

Немец с воинами вернулся уже в темноте, кратко отчитался:

– До лагеря их ближнего дошли. По следам, десятка полтора ворога было, больше бы там не разместилось. Выходит, полегли все, тревогу поднимать некому.

– Это славно, – кивнул Егоров, вороша ногой принесенные казаками копья, палицы, пояса. – Вот токмо дикари про нас хоть какие-то подозрения имеют, мы же про них и вовсе ничего. Как станем обороняться, коли не знаем, чего ждать от них? Сколько их, чего замышляют, какой силой? Сюда ведь, полагаю, драконов своих теплолюбивых им не загнать. Выходит, или менквов нашлют, или других зверей искать станут. А их собрать надобно… Это что?