Аритмия (СИ) - Джолос Анна

— Что там у вас с тем мальчиком? — переходит на шепот.

— Мам, — смущаюсь. Вдруг услышит.

А «тот самый мальчик» тем временем разворачивает меня и подталкивает вперед.

— Он рядом, что ли?

— Угу, — бормочу себе под нос.

Иду, куда указали. Переходим дорогу, и тут до меня доходит. Одноклассник направляется к магазину мужской одежды.

— Понятно.

Думает, не хочу секретничать. Прямо вижу, как она поджимает губы.

— Что делали сегодня? Где были?

— В Эрмитаже. На Дворцовой площади. В «Дачниках» и не только… А вы там как?

— Папа уже спит. Лешка сидит за своим компьютером.

— Поняла. Привет передавай. Мне пора.

— Сообщение не забудь отправить. И от группы не отставай.

— Хорошо. Целую тебя, до завтра.

Сбрасываю вызов, снимаю шапку и захожу в магазин следом за Абрамовым. Магазин… Бутик! Чего уж там! Судя по случайному ценнику, попавшему в поле моего зрения.

— Мы уже закрыты, — неожиданно сообщает появившаяся прямо перед нами женщина, одетая в строгий классический костюм. Продавец-консультант Елена. (На бейджике так написано).

Ян лениво осматривается. Проходится равнодушным взглядом по вешалкам. Снимает одну из них.

— Молодой человек! — вопит она.

Подходит ближе к нему. Принюхивается. Морщит нос от запаха копоти и кривится, разглядывая одежду и обувь, испачканную сажей.

— Не прикасайтесь к вещам!

Абрамов поднимает на нее острый как бритва взгляд.

— Мыыы не работаем! График по ту сторону двери! — повторяет она презрительно. — Уходите.

— Рот закрой свой. У тебя еще три минуты рабочего времени.

Грубо конечно, но, учитывая характер Яна и ее «радушное» приветствие, вполне ожидаемо.

— Елена, в чем дело?

В зале появляется еще одна женщина. Администратор.

— Мария Анатольевна, тут какие-то… чумазые, грязные бичи заявились. Выгнать не могу! Еще и оскорбляют.

Бичи… Ну ничего себе! Кто еще кого оскорбляет. Культурная столица…

— Слышишь, жертва инцеста, поосторожнее с выражениями! — обманчиво спокойно предупреждает Ян.

— Одежда испортилась из-за пожара, — обиженно поясняю я.

— Арсеньева, ты серьезно? Нашла перед кем объясняться!

Забирает с полки джинсы и свитер подходящего размера, а Мария Анатольевна в этот момент замечает блеснувшие на его руке швейцарские часы. Очень дорогие. Они прям кричат о своей баснословной стоимости. Это даже я понимаю.

— Я ему сказала не трогать вещи! Но он…

— Лена, замолчи, — шикает на продавщицу администратор.

— Но Мария Анатольевна! — консультант Елена, возмущенная в край, таращится на нее во все глаза.

— Куртки где висят? — осведомляется Ян сухо.

Вот сразу чувствуется по манере, что человек привык к тому, чтобы его обслуживали.

— Могу предложить пальто. Есть одна модель, которая сшита прямо на вас.

— Да неужели? — отзывается он насмешливо.

— Проходите в примерочную. Я принесу, — любезно отвечает Мария Анатольевна.

— Мне нужна вода, умыться. Уборная есть? — достает из кармана портмоне, извлекает из него пятитысячную купюру, случайно засветив содержимое кошелька, и отдает ей.

— Я провожу. Лена, дверь закрой на ключ. Время.

Та истуканом стоит на месте. И цвет ее лица стремительно приобретает насыщенный багровый оттенок. Так озадачило ее наличие денег у чумазых бичей.

— Арсеньева, здесь посиди, — парень указывает на кожаный диванчик.

Раскомандовался!

Из вредности игнорирую его приказ, когда он скрывается за углом. Снимаю пуховик, в котором уже запарилась. Разглядываю страшных золотистых манекенов, еще раз прихожу в ужас от цен, а потом вдруг понимаю, что туплю по-страшному.

Мне нужна вода умыться! Ну и дура!

Спешу туда, куда повела его администраторша этого расчудесного магазина. Нахожу Яна в туалете, дверь которого не прикрыта полностью. В нерешительности заглядываю, убедившись, что он стоит у раковины. Захожу в небольшое помещение, как раз в тот момент, когда он стаскивает с себя испорченный свитер и швыряет его в сторону.

— Я… — замираю на полуслове.

Сглатываю. Смущена тем, что он раздет по пояс и шокирована тем, что вижу. Красивое, по-спортивному развитое тело портят шрамы. Видимо, от старых ожогов. На спине, плечах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Божечки! Что же с ним было, если тот пожар случился в детстве…

— Чего вылупилась? Сказано было там ждать.

Наши взгляды встречаются в зеркале.

— Извини. Помогу тебе, позволишь? — тихо выдавливаю из себя.

— Я тебе немощный, что ли? — зло отзывается, сверкнув потемневшими от гнева глазами.

— Только замотали руки. Не надо их травмировать хотя бы какое-то время. Я сама все сделаю, — смело подхожу ближе, хотя сердце отбивает самую настоящую чечетку.

— Сама все сделаю, — повторяет мои слова. — Прямо девушка мечты.

Игнорирую вызывающий тон, но в очередной раз заливаюсь краской.

— Давай, наклоняйся, не вредничай хотя бы сейчас.

Хохотнув, матерится. Похоже, ситуация его забавляет. А меня совершенно точно заставляет нервничать и волноваться. Впрочем, пора бы уже привыкнуть к такому состоянию.

Настраиваю теплую воду и делаю глубокий вдох.

Опирается ладонями о раковину. Подставляет лицо под струю.

Просто помоги ему, Даш.

Прикоснись к нему.

Не бойся…

Глава 19. Скотина бесчувственная

Ян

Шмотки, разумеется, не из Италии. Пошиты где-нибудь в Подмосковье. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.

— Отлично сидит! — рассыпается в комплиментах администратор.

— Сойдет.

— Отрежем бирочки? — предлагает она.

— Нет, пойду отсвечивать ими по Питеру, рекламируя ваш «итальянский» бренд.

— Секунду, — прокашливается в кулак и уходит. — Лен! Ножницы!

— «Когда же юности мятежной Пришла Евгению пора, Пора надежд и грусти нежной, Monsieur прогнали со двора. Вот мой Онегин на свободе; Острижен по последней моде; Как dandy лондонский одет И наконец увидел свет»[2]

Девчонка цитирует Пушкина, и я подавляю в себе порыв улыбнуться. Вместо этого, по обыкновению, стреляю порцией яда.

— Арсеньева, ты снова обрела голос? — смотрю на ее отражение в зеркале, расправляя воротник пальто.

Упорно делает вид, что занята сборами. Так отчаянно торопится, что в рукав попадает только с третьего раза.

Крайне забавно наблюдать за тем, как ее щеки в очередной раз заливаются румянцем. Ибо застенчивость давно уже не в моде.

Забираю ножницы у продавщицы, обозвавшей меня «чумазым бичом», и она непроизвольно дергается. По ходу выражение лица у меня то еще… Небось решила, что заколю ее этими самыми ножницами.

Покрутив бирки в руках, подсчитываю в уме общую стоимость и достаю портмоне, которое перед отъездом подарила мать.

Очередной откуп моего донора. На этот раз наличными.

— Без чаевых, Лен, — некрасивым, унизительным жестом швыряю бумажки ей в морду. — Пошли, Арсеньева.

Подхожу к двери, поворачиваю ключ в замке и выхожу на улицу.

— Зачем ты так сделал? Она, конечно, не имела права с нами так разговаривать, но…

— Но что?

— Она в матери тебе годится. Это было очень грубо, — осуждающе качает головой.

— Пойди извинись. Это в твоем духе, — бросаю через плечо.

— А в твоем — смешивать людей с грязью, — отзывается она.

— Если они того заслуживают, то почему бы и нет… — останавливаюсь у перекрестка.

— Если бы только так, — тяжко вздыхает. Поправляет свою идиотскую шапку и осматривается по сторонам. Я тем временем открываю в телефоне приложение и вызываю такси.