Газета Завтра 979 (36 2012) - Газета Завтра Газета

Ясно, что завеса из недомолвок по поводу директивы № 1 может скрывать только одно – преступное промедление с отправкой директивы по халатности или умыслу. Мартиросян вычислил задержку – 1 час 50 мин. И дал свой ответ на вопросы о причинах задержки и о том, почему бóльшая часть военачальников упорно настаивала на том, что Сталин-де запретил открывать огонь по немцам, даже если они перейдут границу. Впрочем, настаивали далеко не все. Например, Н.Г. Кузнецов в воспоминаниях пишет о том, что в директиве было разрешено отвечать огнём и применять оружие. Получив директиву, он счёл уточнить у Тимошенко только одно: разрешено ли применять оружие? И получил прямой ответ Тимошенко: РАЗРЕШЕНО. И это серьёзное свидетельство о реальном содержании директивы № 1, фотокопия подлинника которой с правками Сталина, подписями Жукова и Тимошенко с отметкой о времени подписания в кабинете Сталина, так и не опубликована. И этим реальным содержанием мог быть только приказ на уничтожение противника в случае пересечения им государственной границы.

Но есть быть может всё-таки хоть какие-нибудь свидетельства, следы? Есть. Следы всегда остаются. Как говорили древние: «Etiam capillus unus habet umbram suum» («И тонкий волос тенью обладает»). В нашем случае «тень» – это дублирующая текст директивы копия для конкретного военного округа – Прибалтийского. В ней говорится: «В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его». В работе «22 июня» подчёркивается, что в ответах некоторых генералов, занимавших накануне войны высокие штабные должности в округах, четко видно, что в директиве было прямое указание на применение всех сил и средств для отражения агрессии. Иными словами, тезис о том, что Сталин запретил открывать огонь, – ложь. «Маршалам и генералам, – пишет Мартиросян, – удавалось дурить советских граждан только потому, что огромные пласты информации были недоступны гражданам великой державы». Автор исследования значительную часть этих пластов поднял, проанализировал и пришёл к выводу: директиву № 1 задержали сознательно, а катастрофические последствия этого списали на якобы имевший место запрет Сталина открывать ответный огонь. Именно поэтому директиву № 1 убрали в тень.

Однако эти манипуляции не удалось скрыть без следа: они вылезают несостыковками в мемуарах того же Жукова, причём разные их издания, как показывает Мартиросян, противоречат друг другу; противоречат друг другу воспоминания различных военачальников; налицо путаница – намеренная и случайная – в датах, последовательности событий. Например, Жуков пишет, что немцы начали боевые действия на всех фронтах в 3.15, в 3.25 он уже будил Сталина, а в 4.30 они с Тимошенко уже приехали в Кремль. «Это полная чушь, – комментирует Мартиросян, поскольку немцы начали боевые действия в промежутке между 3.00–3.30 по берлинскому времени, что в переводе на московское означает 5.00–5.30. И таких «мелочей» у Жукова и других «вспоминальщиков», вешающих свою вину на Сталина, – вагон и маленькая тележка.

Генералы (впоследствии маршалы) в катастрофе 22 июня обвинили не только Сталина, но и разведку, которая якобы не информировала руководство страны и военных о готовящемся нападении. А потому оно стало внезапным, ну а те сообщения, подготовке Гитлера к нападению, которые попадали к Сталину, игнорировались им, поскольку он якобы слишком доверял Гитлеру, поверив в договор 1939 г.

И опять нагромождение лжи! Никакого внезапного нападения не было. Его ждали. 24 мая 1941 г. Сталин чётко обозначил близкую вероятность немецкого нападения. В последние 10 дней перед войной разведслужбы 47 раз назвала дату нападения, и даже время начала боевых действий. 18 июня в округа уходит распоряжение Сталина о приведении в боевую готовность войск первого эшелона. 21 июня Сталин запрещает партработникам выезжать за город – «Возможно нападение немцев». В тот же день ГРУ предупреждает Тимошенко и Жукова о том, что 22-го будет нападение. И это называется «внезапность»?

Кто-то, особенно из записных, так сказать, ковёрных антисталинистов скажет: да, сообщения были, но Сталин («глупец», «доверчивый») не обращал на них внимания. Опять ложь, причём двойная. Сталин обращал внимание на все сообщения, подготовка государства к войне шла полным ходом, причём настолько хорошо, что даже катастрофа летом 1941 г. не привела к поражению СССР – таков был запас прочности, который перевесил бардак и/или предательство военных чинов.

Другое дело, что в сообщениях разведки о начале войны даты постоянно менялись. Прежде всего, потому что до конца первой декады из-за массированного противодействия спецслужб Третьего рейха постоянно шла дезинформация, хотя сам Гитлер определился с датой нападения еще в конце января 1941 года. 30 апреля он впервые озвучил его военным. Уже в начале мая поступили первые разведданные о том, что нападение состоится в 20-х числах июня. Окончательное же официальное решение в письменном виде было принято только 10 июня, очевидно после получения определённых британских гарантий – именно на него, по сути, и отреагировал Сталин заявлением ТАСС от 13 июня, как, впрочем, и санкцией на выдвижение войск из глубины округов в сторону границы под видом учений. Речь не идёт уже о том, что Сталин опасался провокаций британцев, стремившихся любой ценой втравить Гитлера в войну с СССР и, в конечном счёте, увы, преуспевших в этом.

Вопрос, который логически возникает по ходу чтения исследования, прост: «Почему Сталин не расстрелял Тимошенко и Жукова?». Так называется последняя часть исследования. К этим восьми страницам я и отсылаю читателя. К тому, что написал Мартиросян по этому поводу, можно добавить следующее. Если заговор существовал, то ни Тимошенко, ни Жуков по своим качествам, ни по своему психопрофилю никак не могли быть организаторами или даже игроками – скорее, манипулируемыми исполнителями, которые что-то знали, о чём-то догадывались и на что-то рассчитывали для себя в случае успеха. Скорее всего, если их использовали, то в полутёмную. Ни Тимошенко, ни Жуков на самостоятельных игроков не тянули, их функция, если такая игра действительно была, – фигуры, в лучшем случае, помощники игроков, но никак не самостоятельные игроки и тем более, не хозяева игры, если воспользоваться классификацией О. Маркеева. Возможно, именно этим объяснятся и отсутствие (по крайней мере, на данный момент) прямых улик, и поведение Сталина. Сталин прекрасно знал цену своим воякам, но как он однажды заметил, у него нет других писателей, как, впрочем, и Гинденбургов. Правда, другие маршалы были – но, как выяснилось в хрущёвские времена, очень немного...

Вступая в область догадок, рискну предположить, что если Сталин и подозревал заговор, то он понимал, что перед ним не очень умные и не очень смелые исполнители. А интересовать его могли, прежде всего, главные организаторы, которые стояли ещё за заговором Тухачевского и которых так и не удалось идентифицировать ни в 1937, ни в 1941 г., ни позже. Как знать, не пытался ли Сталин выйти на организаторов, не трогая исполнителей? И как знать, не эти ли организаторы или их преемники ответственны за его смерть?! Но маршалам, чтобы не забывались и чтобы поняли и помнили, что он знает, чёрную метку Сталин послал. Я имею в виду его фразу, брошенную им маршалам сразу после Победы: «Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять (выделено мой. – А.Ф. ). Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять». «Даже в Эйфории Величайшей в Истории Победы, – замечает по этому поводу Мартиросян, Сталин не собирался прощать генералам и маршалам трагедии 22 июня», свидетельством чему и стало инициированное им расследование её причин.

…Нет, не тянут Тимошенко и Жуков на организаторов заговора. Здесь должен быть кто-то более масштабный и изощрённый. Причём этот кто-то должен был играть одновременно на двух площадках – советской и зарубежной. И не тянутся ли следы оттуда, куда летал Гесс? Хочу напомнить, что с первых шагов создания советской разведки в этом процессе участвовали британцы, и если у нас была «кембриджская пятёрка», почему не предположить возможность наличия их «пятёрки» или «тройки» у нас. Ничего не слышали? Так это естественно: лучшие агенты – это те, о которых никто не знает и, возможно, не узнает. Правильно говорят: известный агент – это провалившийся агент. Кто знает, на каком уровне с момента революции могли присутствовать те же британские агенты глубокого залегания – от обычных до «генетических закладок»? И как знать, не дотянулся ли в 1953 г. Организатор до Сталина – раньше, чем Сталин дотянулся до него? Впрочем, здесь мы вступаем в зону догадок.

Последнее. Кто-то может сказать: критикуя Жукова, ставя вопрос о возможности его – вкупе с Тимошенко – предательства, Мартиросян становится на одну доску с очернителями советской истории. Кто-то припомнит фразу обер-идеолога перестройки о том, что главное – свалить (т.е. оболгать и т.д.) Жукова, а остальное приложится и пойдёт само собой. Иными словами, не получается ли так, что своим исследованием Мартиросян льёт воду на мельницу наших врагов?