Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли

— Они опять подумают, что ты официант, — заявляет Дэшил, придерживая для меня дверь в бальный зал.

— Они всегда так делают.

— Белая рубашка. Это все, что тебе нужно, чтобы отличить себя. Белый цвет вполне приемлем, Рэн. Белая рубашка на пуговицах не оставила бы ни малейшей вмятины на твоем фасаде «плохого парня».

Я следую за ним в вежливо бурлящую толпу, приглаживая воротник легким движением запястья.

— Меня вполне устраивает то, что на мне надето.

На самом деле это далеко не так. Это только второй комплект одежды, который я смог носить с тех пор, как мое наказание закончилось, а рваные джинсы и мой любимый, потрепанный свитер были бы намного предпочтительнее. Этот костюм обезьяны — чертово устройство для пыток.

Костюм Дэшила выполнен в классическом стиле и идеально скроен. Костюм Пакса — от Тома Форда, и продается за двадцать тысяч. Оба они выглядят такими довольными в своих роскошно подогнанных нарядах, что я немного ненавижу их за это; я счастлив, как свинья в дерьме в самых неловких, жалких, несчастных ситуациях, но быть сдержанным костюмом — это то, с чем я никогда не справлялся хорошо. Если бы мой отец увидел меня сейчас, он бы расхохотался до чертиков.

— Думаю, что женщины на этой вечеринке — легкая добыча, — замечает Пакс.

Хотя это скорее хитрый вопрос, чем верное наблюдение. В конце его заявления слышится лишь легкий перелив, который позволяет предположить, что он готов к тому, чтобы Дэшил поправил его предположение.

Умудренный его хитростями, Дэшил выхватывает бокал шампанского у проходящего мимо официанта, держащего серебряный поднос высоко в воздухе, с деловым выражением лица.

— Пакс, если ты хотя бы взглянешь на одну из женщин в этой комнате сегодня вечером, я лично кастрирую тебя и скормлю твои яички охотничьим собакам моего отца.

Пакс принимает сердитый вид и тоже берет бокал шампанского.

— В Америке нет охотничьих собак, Ловетт.

Дэшил чокается своим бокалом с бокалом в руке Пакса, подбадривая его.

— Есть. Но в любом случае, я с радостью полечу обратно в Блайти с твоими яйцами в банке, приятель.

Внешне Дэш не похож на парня, который соизволил бы запачкать руки. В нем есть мягкая, хорошо подобранная атмосфера, которая заставляет людей делать ставки против него в бою. Однако внешность может быть и остается очень обманчивой. Дэшил такой же свирепый, как и мы. Независимо от его воспитания и образования, он не боится размахивать кулаками. Я лично видел, как он сунул палец в нос чуваку и разорвал ему ноздрю в драке. Парню реально на все насрать.

Пакс что-то неразборчиво бормочет себе под нос, осушая бокал одним глотком. Он не сомневается в угрозе Дэша. Он будет держаться подальше от женщин на сегодняшнем мероприятии, но это не значит, что он должен радоваться этому.

— И не пей слишком много, — говорит Дэш, оглядывая комнату.

Дэшил выглядит спокойным и собранным, но я вижу, что он на грани нервного срыва. Он выглядит так, будто небрежно разглядывает люстры, старинную мебель и красивых людей, одетых во все свои регалии, но Лорд Дэшил Ловетт четвертый ищет своего отца. Можно сказать, что Дэш всегда ищет своего отца. То есть его одобрения.

— Напомни мне еще раз, почему мы согласились прийти на эту пародию? — ворчит Пакс.

Сегодня его глаза стали серо-стального цвета, цвета разгневанного Северного моря.

— Потому что вы оба мне должны, — весело отвечает Дэш. — И потому, что я попросил вас об этом. И потому что вы хорошие друзья, которые никогда не обломают своего друга.

Да уж. Делать то, что я не хочу делать, чтобы сделать кого-то другого счастливым, это не в моей натуре.

— Мне нужно отправить сообщение. Я сейчас вернусь, — бормочу я.

— Не уходи слишком далеко, Джейкоби. Мне нужно, чтобы ты вернулся сюда через десять минут.

Тонко улыбаясь, я изображаю насмешливый поклон.

— Вернусь через пять минут.

Снаружи ночной воздух ломит мои легкие. Болтовня изнутри все еще звенит у меня в ушах, когда я привыкаю к оглушительной тишине. Поместье стоит на сотне акров, что, может быть, и не так уж много по большому счету — даже Вульф-Холл стоит на территории в три раза больше — но это выглядит так, словно густой лес тянется бесконечно в темноту, и кажется, что мы единственные живые существа на тысячу миль вокруг. Точно по сигналу, где-то вдалеке кричит сова, и этот звук такой жуткий и пронзительный, как будто существо возмущается, что я забыл о нем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мрачный, как гробовщик, я достаю свой телефон и включаю его, ожидая, когда загорится экран. Я мог бы ерзать и постукивать по дисплею, чтобы ускорить процесс, но это было бы смешно. Технология не может быть ускорена человеческим нетерпением. Поэтому вместо этого я смотрю на телефон, стискивая зубы, ожидая, когда загорится логотип Apple и появится главный экран.

Вот.

Готово.

Работая быстро, чтобы избежать наводнения текстами и уведомлениями, которые начинают поступать, я открываю пустое сообщение и быстро нажимаю на кнопку.

[phone]: Ты достал?

Подробности здесь не требуются. Даже если бы они были, получатель этого сообщения не получил бы их. Я кладу телефон на плоское ограждение балкона и снова поворачиваюсь лицом к зданию, тупо наблюдая за людьми в окнах, гадая, чему же они все так радуются.

У женщины в золотом сверкающем платье столько долгов по кредитке, что она вот-вот потеряет свой дом.

У парня с двойным виски в стакане, хотя сейчас только половина восьмого и мы еще даже не принялись за наш ужин из четырех блюд, только что обнаружили рак простаты.

В дальнем конце зала, возле бара, парочка заискивает друг перед другом и демонстрирует свою привязанность, разговаривая с пожилым джентльменом в смокинге, который только что подал на развод.

Чувак у рояля фантазирует о том, чтобы прикоснуться к двенадцатилетней дочери своей жены от ее предыдущего брака.

Бармен, улыбающийся так профессионально, так вежливо, разнося бокалы, уже несколько месяцев подумывает о самоубийстве.

Я пристально смотрю на лживых, обманчивых дегенератов, презирающих все, чем они являются, и все, что они отстаивают. Я могу ошибаться насчет людей, которых только что выбрал, в лучшем случае это было лишь предположение, но я знаю этот круг. Они опытные выдумщики и мастера своего дела. Блестящие виниры, которые они представляют миру, тонки как вафли и распадаются, как мокрая бумага, когда их осматривают вблизи.

Возмущенный, я снова поворачиваюсь к телефону.

[phone]: Да.

Я: работает?

[phone]: Да. Что мне с ним делать?

Я: оставь там, где мы обсуждали.

— Так, так, так. А это еще что такое? Неужели мои глаза обманывают меня? Рэн Джейкоби, живой и во плоти.

О, черт возьми!

Резко выдохнув через нос, выключаю телефон и кладу его в карман, прежде чем повернуться. Девушка, появившаяся в дверном проеме, на самом деле не девушка. Она настоящая женщина, с ее преувеличенными изгибами и соблазнительным покачиванием бедер, когда она идет ко мне. Ее черные как смоль волосы, длинные и волнистые, закреплены на месте, как у какой-нибудь голливудской старлетки сороковых годов. Малиновый цвет губной помады ей очень идет. Она похожа на бледного вампира с фарфоровой кожей, который только что сжал рот вокруг чьей-то яремной вены и пролил свое основное блюдо.

Во всех отношениях она совершенна. Во всех отношениях я ее ненавижу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отвратительное создание.

— Мерси. Если бы я знал, что ты будешь здесь, я бы сжег здание дотла и сбежал в Европу.

— Очаровательный, как всегда, — мурлычет она, неторопливо подходя к балюстраде.

Справа от меня есть пятнадцатифутовый участок открытого пространства, но, конечно же, эта сука подходит и встает так близко ко мне, как только может. От едва уловимого запаха ее духов у меня сводит живот.