Властитель - Михаил Соколов

Прибыли телеги; доспехи и оружие погрузили. Не оставили даже звериные шлемы.

– Перекуем, – ответил кто-то на мой вопрос. – Железо нынче дорого.

Вечером хоронили убитых. Сухие бревна сложили срубом, чтобы жарче горело пламя, чтобы душам товарищей было легче расстаться с телами.

Вождь Ставр подозвал меня к себе и пояснял:

– Мы со своими кладем оружие, доспехи и всякую охотничью снасть. Бог-Отец дает всем после смерти новую жизнь, мы же все хотим возвратиться обратно в род. У вас, я знаю, не жизнь, а сладкий мед, мы же ценим нашу. Горше нет, чем потерять связь со своими. Мы кладем в последний путь все, что нужно мужчине, чтобы там, на небесах, он не мог забыть близких и недолго выбирал.

Женщины плакали. Кто-то со стенаниями называл усопших по именам, перечислял заслуги.

Догорел высокий костер. Ровно светились красные угли, и быстро скользили языки сизого жара. И старые и молодые носили землю, насыпали холм. Высоко. Утаптывали ногами, били колодками, поливали водой.

Недалеко от холма установили длинные столы, заставленные блюдами с мясом, рыбой, кашами. Тут же открытые бочки с пивом, брагой, квасом.

Все расселись по лавкам, пили, ели, утоляли голод и жажду, славили умерших.

Я сидел с вождем, а дальше кучно расположились за одним из столом все наши.

Потом начался бой в честь павших. Две шеренги сближаясь, бились на мечах. Крови избегали: погибшие не любят братской крови.

Выходили и пары. В одной я заметил Семена Кочетова. Он ловко наносил убийственные на вид удары и ловко ускользал от ответных выпадов. Гул одобрительных голосов оценил его умение.

– У тебя хорошие бойцы, – похвалил Ставр. – Но ты сегодня удивил нас. Мы не знали, что есть люди, способные выстоять против абра без оружия. Научишь нас. Наши судьбы теперь слиты. Я расскажу.

Ночь. Никто не расходился. Подростки поддерживали костры. На столах ровно горели светильники. Тихая ночь. Мертвые ушли спокойно.

Ставр, хмелея, гудел мне в ухо. Говорил о племенах, о пяти тысячах бойцов, сохраненных до сего дня. О дальнем дозоре, выследившем передовой отряд абров. О том, что их племя – единственный непокоренный абрами островок, на который уже нацелены злые клинья, – быть великой войне!

И негромко шумело-гудело застолье; стены кругом – свой родной лес, потолок – жемчужное от звезд небо, и налетал порыв ветра, шумно тревожа вершины дерев…

16

ДОЗОР

Прошло уже несколько недель после абрского истребления. Мы прижились среди людей, чья жизнь от сотворения текла на узкой полосе между границей силового поля и землями полуящеров, полулюдей.

Мы уже знали: надвигаются основные силы абров, но много ли? и когда придут? – было то никому не ведомо.

Просто ждали. И готовились.

Я видел их боевой тренинг и поразился.

С рассвета шли на поле перед тыном, где из плетеных веток и шкур были устроены щиты-мишени. Стреляли так, что из пяти стрел четыре шли в воздухе, когда впивалась в цель первая.

Увлекся и я, пробуя натянуть слабый по моей силе лук. Потом нашли старый, обклеенный костью из чьих-то могучих рогов лук, и дело пошло. На меня смотрели во все глаза, а потом привыкли.

– Откуда в тебе столько силы? – спросил как-то Ставр.

Я объяснил. Я сказал, если бы он не снимая носил на себе мешок в полсотни килограммов, ел с ним, и спал, и убегал, спасая жизнь, и плавал – и так десять долгих лет, он тоже стал бы таким.

Я научился бить из лука на пятьсот шагов. Не так метко, как местные бойцы, которые на триста шагов всаживали стрелу в бегущую козу, но в щит тоже попадал.

Я смотрел, как в доспехах-латах, с мечом на перевязи, со щитом на левой руке, с копьем в правой, колчаном и луком за спиной, бойцы учились бегать одной стеной, поворачиваясь, как один. Видел, как по приказу воеводы Ставра конный полк останавливался как вкопанный и разом темнело небо от тучи стрел, вслед за которой катилось уже одно многоголовое диво.

Развивая силу ног, управляли конем без помощи рук. С коня, как с твердой земли, били стрелами, метали копья. Скакали одним строем, колено с коленом – сплошной лавой лошадиных грудей и боевых щитов.

Все знали – придут абры, и если плохо учился, и сам погибнешь, и с тобой уйдут твои женщины и дети.

А то и еще хуже. Об этом старались не думать, но еще злее выглядывали цель, еще сильнее наносили удар мечом в учебном бою.

Вечером воевода сказал, чтобы не ложились спать, но ждали.

– И своих предупреди. Женщин не тревожь, пусть спят.

Я понял, что все-таки задремал, когда проснулся от чьей-то руки, встряхнувшей мне плечо.

– Тихо! – сказал воевода. – Выводи своих.

Мы, как и местные воины, спали каждый на своем месте на сене, застланном сшитыми козьими шкурами. Я предупредил всех и дал команду выходить.

Все вышли.

Двор, посеребренный полной луной, и весь мир посечен на доли светотени. В одном месте у частокола возились люди. Мы подошли. Нам приказали снять рубахи. По лестнице, один за другим воины спустились вниз, прямо к доске, перекинутой через ров. Мы старались не отставать; шли гуськом, след в след. Передний побежал.

Все было ясно видно кругом, все залито лунным светом, и трава – словно жемчужный разлив, простиралась до опушки леса, куда бежали все мы.

Вошли в лес, как в черный провал, но глаза быстро привыкли, и без труда смотрелась спина впереди идущего.

По лесу шли быстрым шагом. Скоро вышли на большую поляну. После лесного мрака вновь стало светло, как днем. Упоенно звенели земляные сверчки. Мы все – было нас около сотни человек – подошли к открытому входу круглой, метров тридцати в диаметре, стены.

Вошли и столпились, освещенные луной. Ставр вышел вперед к щитам в центре, что-то прикрывающих от нас. Ему помогли убрать щиты.

Ставр подошел к нам:

– Вот, глядите.

Мы смотрели на тщательно отполированную до зеркального блеска, словно ожившую деревянную статую выше человеческого роста, около двух с половиной метров.

– Бог-Отец наш, – сказал Ставр. И, глядя на идола, я понял, почему близкая война и возможная смерть не вызывали у людей отчаяния. Понял, почему женщины ткали полотно и пряли шерсть, почему перебирали зерно, почему мимоходом строили планы на годы.

Конечно, племя, кроме коротких месяцев затишья, не знавшее мира, племя, где каждый любую минуту ожидал войны, насилия, истребления, где люди были окружены не знавшими пощады нелюдями, только в таком народе Бог-Император мог стать образцом беспощадного мужества.

Вот он: под тяжелым шлемом хмурилась узкая полоска лба, в глубоких глазницах прятались огненные рубины глаз, рот был как рана, усы длинные, вислые. На прижатых к телу руках бугрились могучие мышцы, грудь нависала над впалым животом

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});