Вся собачья жизнь - Татьяна Ефремова

– Живодерство сплошное! – орала она, потрясая кулаком. – Куда только «Гринпис» смотрит?

Взгляд ее при этом был пламенным, а лицо – решительным. Вылитый Ленин на броневике. Еще бы лысину и кепку.

Представив лысую Ларку, я хихикнула и тут же, смутившись, закрыла рот ладонью. Человек кипит праведным гневом, а я смеюсь. Некрасиво получается. Хватит того, что Света улыбается в открытую, наблюдая за Лариской с нескрываемым интересом.

Бушевала подружка под впечатлением вчерашнего занятия на собачьей площадке. Ужасалась применяемым методам.

– Нет, вы только представьте, щенки маленькие, ну просто крохотули. А эта стерва говорит: «Не жалеем. Резче дергаем за поводок, чтобы через голову кувыркнулись». Представляете? Садистка какая-то. А если ее кто-то послушается? Он же запросто щенку голову оторвет.

– Не оторвет, не бойся, – веселилась Света. – Щенки, они крепкие.

– Вот не понимаю я твоего равнодушия. Ты что же, допускаешь такое обращение с животными?

– Да какое обращение, Лариса? Что ты такого ужасного увидела? Рывки поводком? Нет в этом никакого садизма. Это не строгач и не ЭШО, слава богу.

– А что такое ЭШО, – встряла я.

– Электро-шоковый ошейник. Жуткая штука, но очень эффективная. Если собачка команду не выполняет, ее током лупит. Видела в кино, как фашисты Кротова от заикания лечили? Вот и здесь примерно то же.

– Ужас!

– Согласна. Вот это ужас и есть. А то, что так потрясло нашу Ларису, совершенно безобидные приемы дрессировки. Ошейник там мягкий щенячий. От рывков этих щенку не больно, а неожиданно и обидно. Потому что приходится делать не то, что хочется, а что говорят. На первом занятии все хозяева обычно в шоке. А через пару недель щенки уже дисциплинируются и владельцы успокаиваются.

– Никаких пары недель, – заявила Ларка решительно. – Ноги моей больше не будет на этих занятиях. У меня щенок не лишний.

– А вот это ты зря, – враз посерьезнела Света. – Вам на дрессировку обязательно надо. Лиза твоя и так уже тебе на голову села. А подрастет еще немного, что ты с ней делать будешь. Давай не дури.

– Я другого инструктора поищу. А к этой стервозине больше не пойду.

– А у другого инструктора, думаешь, не то же самое будет? Методы дрессировки у всех одинаковы. А эта, как ты выражаешься, стервозина – очень опытный инструктор. И очень мягкий, кстати. Она вообще сторонник методов дедушки Дурова. Но нельзя совсем без отрицательного подкрепления, понимаешь. Хозяин должен быть главным. Он должен решать, что собаке делать в тот или другой момент. И собаке придется это признать, иначе никакого обучения не получится.

Света вздохнула и, поднявшись с дивана, обняла Ларку за плечи.

– Пойми ты, вот это вот шлепанье мягким ошейником по шее для щенка не больно. Обидно – это да. Поэтому они и верещат так на занятиях.

Ларка орать прекратила, но все равно упрямо мотала головой. Никакие доводы не могли ее сейчас убедить в том, что инструктор действует правильно. Ну или по крайней мере допустимо.

– Мне Лизу жалко, – прошептала она и смахнула слезу. – Она же такая маленькая, а я ее за шею.

– Ничего с твоей Лизой не сделается, поверь. А немножко дисциплины ей только на пользу пойдет. Ты ее совсем разбаловала. Вот почему она у тебя в кресле валяется, например?

– Там мягче.

Света возмущенно всплеснула руками и повернулась ко мне, ища поддержки.

А что я могу сделать? Ларка в своей драгоценной Лизе души не чает. Я не удивлюсь, если та скоро на кровати будет спать, а сама Лариска в прихожей на коврике.

– Лариса, она собака! Со-ба-ка. Ей не надо мягче и удобнее. В собачьих стаях на возвышении спит вожак. И у вас должно быть то же самое. Ты главная, значит ты сидишь в кресле и на диване. А ее место на полу. Сегодня ты разрешаешь ей на кровати валяться, завтра не трогаешь, когда она ест, а послезавтра побежишь в больницу с покусами. Это очень серьезно, я тебе уже сто раз говорила.

– Но мне ее жалко. Она так смотрит.

«Почти как человек» – вспомнилось мне совсем некстати. Перспектива, нарисованная Светланой пугала.

– Ну-ка, брысь отсюда, – я подтолкнула Лизу под мягкую попу с кресла.

Она посмотрела на меня недовольно, но все же спрыгнула на пол и улеглась рядом.

Света одобрительно кивнула головой и постановила:

– Значит так. На занятия ходите как миленькие. И чтобы я вот этих вот стенаний больше не слышала. Вам обеим это только на пользу будет. Собака научится команды выполнять, а хозяйка с собакой правильно обращаться.

– А то пристрелит кто-нибудь твою Лизу, как Джоника, вот тогда будешь знать, – поддакнула я.

Ларка взглянула на нас почти с ненавистью, сгребла Лизу в охапку и принялась целовать в лохматую морду.

Та повырывалась немного, но скоро смирилась со своей участью и замерла, смешно растопырив лапы.

* * *

Номер, который высветился на телефоне, был мне незнаком. Посомневавшись немного, я решила все-таки ответить.

Звонила Лида Новикова. Откуда, интересно, у нее мой телефон?

– Так ты же мне сама его дала, – удивилась она. – Сказала звонить, если что-нибудь интересное вспомню.

– А ты вспомнила?

Когда это я успела дать ей свой номер? Может, Лидочка меня загипнотизировала и выманила его? Не могла же я в здравом рассудке захотеть еще разок пережить поток Лидочкиной болтовни. Но так или иначе, мой номер у нее был. И сейчас она звонила, чтобы сообщить мне что-то невероятно важное.

– Так что ты вспомнила?

– Я не вспомнила. У меня новости.

– Какие?

– Ольга сегодня заходила.

– И?

Почему сегодня из нее все приходится вытягивать клещами? Может, Лидочке необходимо видеть собеседника, а общение по телефону сильно тормозит ее речевой аппарат?

– Она к Юркиным родителям приходила. Ты представь, эта балда отказ от наследства подписала.

А вот это было уже интересно. Постепенно, задавая наводящие вопросы и понукая Лиду ежеминутно, удалось узнать все в подробностях.

Ольга Кузнецова сама на наследство, оставшееся после смерти бывшего мужа претендовать не могла. Брак их был расторгнут официально, а завещания, в котором бы упоминалась бывшая подруга жизни, Юра не оставил. Он вообще никакого завещания не оставил. Не собирался он умирать в ближайшее время. Да и вообще, в нашей стране это не особенно принято, мы все больше на закон полагаемся, а зря. Тут пришлось Лиду прервать иначе она бы еще долго рассуждала о несовершенстве отечественного наследственного законодательства. Она и так уже начала рассказывать в качестве примера историю своей тетки, которая лет десять судилась с родственниками из-за доставшейся ей в наследство деревенской развалюхи.

После Юрия Кузнецова осталась совсем не развалюха, а хорошая двухкомнатная квартира в новом районе. А кроме того машина, тоже не дешевая, деньги на счетах в двух банках и немецкая овчарка Райс, на которую уже имелся покупатель. Все вместе это тянуло на кругленькую сумму.

Сама Ольга, как уже было сказано, на наследство претендовать не могла. А вот ее дочь Ксения Юрьевна Кузнецова, шести лет от роду – вполне. Потому что являлась наследницей первой очереди наравне со своими бабушкой и дедушкой, родителями покойного. Других наследников не было. А значит, Ксюша могла претендовать на третью часть стоимости квартиры, машины и замечательной собаки. Вернее, не сама Ксюша, а Ольга, как законный представитель несовершеннолетней наследницы. Вот этот-то факт и не давал покоя родителям-Кузнецовым. В своей непонятной ненависти к бывшей невестке они начисто забывали о внучке и ее правах. Самое главное для них было – не допустить, чтобы Ольга получила хоть что-то. Никаких активных действий они пока не предпринимали, но разговоры на эту тему вели, жаловались каждому, кто готов был слушать, на невесткино коварство.

Ольга появилась совершенно неожиданно. Ругаться и требовать свою долю она не стала. Мало того, она принесла нотариально заверенный отказ от Ксюшиной доли наследства, чем вызвала еще большие подозрения в своих подлых намерениях. Ведь нормальный человек от денег отказываться не должен. По крайней мере добровольно.

– Лида, зачем она это сделала?

– Я тоже удивилась, как такой дурой можно быть. А она сказала, что ей от них ничего не надо, пусть подавятся. И вообще, она же уезжает послезавтра. Странная такая. Как будто в Америке деньги не нужны. Приехала бы через полгодика, получила свою долю, перевела все в баксы. С деньгами-то в любой стране лучше, чем с пустым карманом. А она знай только твердит, что ничего ей от них не нужно. А я бы, знаешь, на ее месте нарочно не подписывала никакого отказа. Вот за то, что они не хотели ей помочь, когда Юрка не хотел подписывать, и не стала бы. Пусть почувствуют, каково это.

Разговор с Лидой не выходил из головы. Вроде и ничего особенного. Обычные житейские подробности. Разве что, Ольгу Кузнецову можно теперь окончательно вычеркнуть из списка подозреваемых. Ведь единственной возможной причиной убить бывшего мужа в ее случае было вот это самое наследство, от которого она добровольно отказалась.