Миф Линкольна - Стив Берри

Коттон подошел ближе.

– Чем могу быть полезен? – спросил Салазар.

Малоун взял от соседнего столика деревянный стул и, не дожидаясь приглашения, подсел к ним.

– Мое имя Коттон Малоун.

***

Кассиопея не раз бывала в крутых переделках, когда ее жизни угрожала опасность, но она не могла припомнить более неловкую ситуацию, чем эта. Первой ее мыслью было: каким образом Коттон оказался здесь, в Австрии, в отеле «Золотой олень»? Второй: знает ли об этом Стефани? Наверняка нет. Иначе она предупредила бы ее, особенно если учесть возможные последствия. Третьей было чувство вины. Неужели она предала Коттона? Неужели он считает ее предательницей? Что он знает?

– Ваше имя должно что-то для меня значить? – надменно поинтересовался Салазар.

– Должно.

– Я не знаю никого по имени Коттон. Уверен, за этим кроется какая-то история. Я прав?

– Верно, долгая история.

От Кассиопеи не ускользнуло, что Коттон не протянул Салазару руки. Ей также не понравился холодный взгляд его зеленых глаз.

– А вы кто такая? – спросил он ее.

– Я не уверена, что это так важно. Мы оба видим вас впервые в жизни, – произнесла она довольно резко.

Ее лицо осталось непроницаемым.

***

– Я агент Министерства юстиции США, – ответил Малоун.

Он не произносил этих слов вот уже четыре года – с того момента, как оставил службу и перебрался в Данию.

– Вы рассчитываете тем самым напугать меня? – спросила Кассиопея.

– Мадам, приношу мои извинения, но у меня дело к мистеру Салазару.

– Вы советуете мне не совать нос в ваши дела?

– Именно это я и хотел сказать. Было бы лучше, если б вы подождали нас за дверью.

– Она никуда не пойдет! – решительно заявил Салазар.

Малоун не имел ничего против. Он сильно соскучился по ней. Ему хотелось слышать ее голос. Но, как и она, он не мог выйти из роли и потому спросил:

– Вы – защитник этой дамы?

– А какое вам до этого дело? – ощетинился испанец.

Коттон секунду подумал и пожал плечами.

– Ну хорошо, если вы настаиваете, чтобы она осталась, мы можем поговорить и при ней. Ситуация изменилась. Наш интерес к вашей персоне перестал быть секретом. Расследование стало открытым и будет вестись у вас перед носом. Я же здесь для того, чтобы довести его до конца.

– Мне это безразлично.

– Может, мне вызвать полицию? – спросила у Салазара Кассиопея.

– Не надо, я сам справлюсь, – ответил тот и повернулся лицом к Коттону. – Мистер Малоун, я не имею ни малейшего представления о том, о чем вы говорите. Вы утверждаете, что Министерство юстиции США следит за мной? Скажу честно, это для меня новость. Но если это действительно так, мои адвокаты позаботятся о моих интересах. Если вы оставите мне свою визитную карточку, я распоряжусь, чтобы они связались с вами.

– Не люблю адвокатов и мормонов, – ответил ему Малоун. – Особенно лицемерных мормонов.

– Нам не привыкать к невежеству и нетерпимости.

Коттон усмехнулся:

– Неплохо. Если человек глуп, то он не поймет, что его оскорбили; если же умен, то не рассердится. В любом случае вы в выигрыше. Вас учили этому в церковной школе?

На сей раз ответа не последовало.

– Разве не там все мормоны постигают, так сказать, генеральную линию партии? На Священной земле. В Солт-Лейк-Сити. Как там вас учили? Улыбайся, будь спокоен, говори всем, что Иисус их любит… Конечно, Иисус возлюбит вас еще больше, если стать мормоном. Иначе замерзнешь насмерть во тьме неверия. Верно я говорю?

– Для тех, кто следует за Сатаной, отрицая промысел Небесного Отца, уготовано место изгнания, – презрительно произнес Салазар. – Для извращенных душ вроде вас.

Высокомерная интонация испанца начинала действовать на нервы.

– А как насчет искупления кровью? Это тоже часть Божьего промысла?

– Вы явно начитались рассказов о моей Церкви, о том, что было в далеком прошлом. Мы больше не практикуем искупление кровью.

Малоун указал на Кассиопею. Черт, до чего же она была хороша в эти минуты!

– Она – первая ваша жена? Третья? Восьмая?

– К вашему сведению, мы больше не практикуем многоженство.

Коттон, образно говоря, нажимал на кнопки, пытаясь найти нужную, однако Салазар оставался непробиваем. Малоун решил поменять тактику.

– Вы понимаете, что ужинаете с убийцей? – спросил он Кассиопею.

Испанец вскочил со стула.

– Довольно!

Вот. Наконец-то. Правильный ход.

– Убирайтесь отсюда! – потребовал Салазар.

Малоун поднял глаза. Ответный взгляд обжег его ненавистью, однако испанцу хватило ума сдержаться.

– Я видел труп, – негромко сообщил Малоун.

Салазар промолчал.

– Он работал на американское правительство. У него осталась жена с детьми.

Малоун бросил последний взгляд на Кассиопею. Было видно, что она сердита.

«Уходи», – сказали ее глаза.

Коттон отодвинул стул и встал.

– Я убрал двух твоих людей и Барри Кирка. Сейчас я пришел за тобой.

Салазар холодно посмотрел на него, однако промолчал.

Ему вспомнилось нечто такое, чему он научился много лет назад. Заведи человека, и он начнет думать. Добавь злости, и он наверняка все испортит.

Малоун ткнул в испанца пальцем.

– Ты у меня в руках, – сказал он и шагнул к выходу.

– Мистер Малоун!

Коттон застыл на месте и обернулся.

– Вы должны извиниться перед дамой!

Смерив Салазара презрительным взглядом, Малоун посмотрел на Кассиопею.

– Извините, – произнес он и, помолчав секунду, добавил: – Если я оскорбил вас.

Глава 28

Вашингтон, округ Колумбия

В обществе Дэнни Дэниелса Стефани чувствовала себя неуютно. Они вот уже несколько месяцев не виделись и не разговаривали друг с другом.

– Как поживает первая леди страны? – поинтересовалась она.

– Ждет не дождется, когда наконец покинет Белый дом. Так же, как и я. Политика – это не то, что было раньше. Пора начинать новую жизнь.

Двадцать вторая поправка к Конституции Соединенных Штатов допускала лишь два президентских срока. Почти каждому президенту США хотелось остаться на второй срок, хотя опыт истории свидетельствовал о том, что вторые четыре не идут ни в какое сравнение с первыми. Президент либо становится чересчур напористым, зная, что ему нечего терять, что отталкивало от него как сторонников, так и противников, – либо делался чересчур осторожным, спокойным и покладистым, не желая делать ничего такого, что могло снискать ему дурную славу. И то и другое не шло на пользу делу. Вопреки тенденции, во второй срок Дэниелс развил бурную деятельность, в том числе пытался разрешить горячие вопросы, из разряда тех, которыми занимались Стефани и ее отряд «Магеллан».

– Этот стол великолепен, – произнес президент. – Я специально попросил принести его сюда. Одолжил в госдепартаменте. А вот эти кресла были сделаны для Куэйлов, в первый срок президентства Буша.

От Стефани не ускользнуло, что Дэниелс нервничает, что не в его духе. Раскатистый баритон президента звучал тише обычного, взгляд казался растерянным.

– Я распорядился насчет завтрака. Ты проголодалась?

На столе уже стоял фарфоровый сервиз, украшенный гербом вице-президента. Хрустальные бокалы искрились и сверкали в ярком утреннем свете, лившемся в окна.

– Ты не мастер вести светские разговоры, – заметила Стефани.

Президент усмехнулся:

– Верно.

– Хотелось бы знать, в чем, собственно, дело.

От ее взгляда не ускользнула папка с бумагами, лежавшая здесь же, на столе.

Перехватив взгляд Стефани, Дэниелс вынул из нее лист и протянул Нелл.

Это была ксерокопия написанного от руки текста. Почерк явно женский, мелкий, витиеватый; слова разобрать довольно трудно.

– Это письмо было отправлено президенту Улиссу Гранту девятого августа тысяча восемьсот семьдесят шестого года.

Подпись оказалась разборчивой.

Миссис Авраам Линкольн.

– Мэри Тодд была еще та пташка, – прокомментировал Дэниелс. – Прожила нелегкую жизнь. Потеряла трех сыновей и мужа. Затем боролась с Конгрессом, чтобы выхлопотать себе пенсию. Это было нелегко. Будучи первой леди, она сумела настроить против себя почти всех в Белом доме. В конце концов она всем так надоела, что ей решили дать денег – лишь бы отстала.

– Она не отличалась от сотен тысяч ветеранских вдов, которым дали пенсию. Она ее заслужила.

– Неправда! Еще как отличалась! Она была миссис Авраам Линкольн, а к тому времени, когда Гранта избрали президентом, никто не хотел даже слышать имя Линкольна. Сегодня мы почитаем его как бога. Но в первые десятилетия после Гражданской войны Линкольн не был той легендой, которой он стал впоследствии. Его ненавидели. Осыпали оскорблениями.

– Неужели они знали что-то такое, что неведомо нам?

Дэниелс протянул ей другой листок, на этот раз с машинописью.

– Это распечатка с той копии, которую ты держишь в руках. Прочитай.